Пока не разлучит искушение

— Десять лет в одном бюстгальтере и штанишках — долгий срок, — глубоко вздохнула она. — Может, пойти и надеть на себя что-нибудь еще?

— Если не хотите простудиться, — заметил я.

Она повернулась и, согнувшись, медленно пошла к двери. Я поднял свой бокал, отпил еще немного водки и наконец-то почувствовал приятное тепло в желудке.

— Эл Уилер!

Лиза стояла в дверях с перекошенным от ярости лицом.

— Ленни был прав! Вы действительно паршивый, вонючий коп!

— Мне не нравится то, что Ленни и Эванс сделали с Ником Каттером, — пояснил я спокойно. — Не нравится и то, что они сделали с Ив Каттер. Но больше всего мне не нравится то, что вы сделали с Мириам Каттер, потому что именно с этого все и началось.

— Ну и ерунду вы говорите, — насмешливо сказала она. — Не вам меня судить. Вы сами только что убили человека!

Я с минуту внимательно присматривался к ней. Все ее тело напряглось в ожидании.

— Хотите что-то знать, Лиза, дорогуша?

— Что?

— Ваша левая грудь почти на дюйм ниже правой.

Это был черт знает что за день! Лейверс молча слушал, а я в мельчайших подробностях объяснял ему все с самого начала. Когда я закончил, он разок кивнул и вышел из кабинета, оставив меня сидеть там в одиночестве.

Аннабел Джексон заявила, что я нечто вроде звероподобного Бенедикта Арнольда, который намеренно предал своего босса. Последний же к тому времени, как она закончила свой монолог, превратился у нее в подобие святого. Полник болтался неподалеку, с упреком посматривая на меня. Лейверс только чудом не спустил с него шкуру, когда он, в соответствии с моими указаниями, позвонил ему в дом Джорджа Каттера.

Но стало еще хуже, когда во второй половине дня в контору явился Джордж Каттер и принялся благодарить меня. Казалось, что его большая часть умерла вместе с женой, и я не сомневался, что пройдет много времени, прежде чем он оправится от потери и вновь почувствует вкус к жизни. Он сидел против меня совершенно опустошенный и изо всех сил пытался подыскать нужные слова. Он знал, что по-прежнему ненавидит меня и что мне об этом известно, но это его не останавливало. А я был вынужден выслушивать вежливые фразы, ничего не значащие слова и смотреть в его пустые равнодушные глаза.

Я ушел из конторы около пяти часов и, чувствуя себя отверженным, нырнул в ближайший бар. А через пару часов вышел оттуда все с тем же чувством, если не хуже.

Отвратительный обед в отвратительном зале осел у меня в желудке могильной плитой.

Когда я вернулся домой, у меня даже не нашлось сил поставить пластинку на проигрыватель. Я просто свалился в ближайшее кресло, горестно размышляя о том, что случилось с этим поразительным Элом Уилером, парнем, наделенным сильным характером, смелостью и находчивостью, которого я когда-то хорошо знал.

Минут через тридцать раздался звонок в дверь.

Несомненно, это брат Ленни Силвера с обрезом под мышкой, поэтому я даже не подумал подниматься с места.

Но трезвон не прекращался, и передо мной встала дилемма: подойти к двери или тихонечко сойти с ума.

В прихожей я прислонился спиной к стене и приоткрыл дверь на пару дюймов, чтобы, если повезет, выстрел из дробовика не попал в меня — пусть уж он натворит черт знает что в комнате.

Ничего не произошло. Тогда я открыл дверь чуть пошире.

Секунд через десять в щель заглянула белокурая головка, и большие голубые глаза вопросительно уставились на меня.

— Не помню в точности, что плохого я сделал вам, — невнятно пробормотал я, — но что бы это ни было, я крайне сожалею.

Дверь распахнулась полностью. Я даже зажмурился на мгновение, чтобы не видеть, как блеснет нож, когда она ударит им меня в грудь. Когда же я все же решился открыть глаза, дверь уже была заперта, а Тони Моррис стояла посреди прихожей и разглядывала меня с неподдельным изумлением.

— Я только что разговаривала по телефону с вашим симпатичным примитивом, — пояснила она. — Никто больше не любит лейтенанта, сказал он мне. Судя по вашему виду, я думаю, что он прав.

— Разве вы не должны ухаживать за Мириам Каттер? — спросил я. — Ох, до меня дошло! Она отправила вас передать мне, как сильно она меня ненавидит! Верно?

— Сегодня днем Джордж отвез ее в частный санаторий, так что я теперь то, что называется «свободный служащий». — На ее щеках появились ямочки. — До сих пор не поняла, это взлет или падение по сравнению со стодолларовой девушкой по вызову?

— Вы что, особая разновидность садиста? — спросил я. — Перестаньте морочить мне голову пустыми разговорами и начинайте ненавидеть меня, понятно?

— Я же явилась с миссией милосердия, Эл Уилер. Вам необходимо немного света и радости в жизни, ну а я как раз та девушка, которая может позаботиться о деталях.

Она прошла мимо меня в гостиную, и я обратил внимание, что у нее в руках снова знакомая мне сумка авиакомпании. Я отправился следом — главным образом потому, что в прихожей не было стульев, а мне захотелось снова сесть.

На Тони было легкое пальто, застегнутое на все пуговицы до самой шеи, так что мне было совсем не сложно высказать обоснованное предположение.

— Дорис? — спросил я.

— Что там с Дорис?

Она прошла в спальню и вскоре появилась оттуда, но уже без сумки.

— Вы намерены у нее переночевать?

Тони Моррис медленно покачала головой:

— У Дорис останется на ночь приятель. Итальянский граф. Он полагает, что ему удастся устроить ее в кино.

С субтитрами, конечно.

Я заинтересовался:

— Итальянский метод?

— Я не спрашивала, — скромно ответила Тони.

— Конечно. — Я понимающе закивал. — Дорис на редкость застенчивая девушка.

Тони прошла к шкафчику для пластинок и принялась их рассортировывать, как будто собиралась устроить прощальную вечеринку. Наконец она отобрала что-то, остальные поставила на место и отправилась на кухню.

Возможно, за острым ножом, подумал я. Но какое это имело значение?

Она вернулась, держа по стакану в каждой руке, осторожно поставила их на кофейный столик и подошла к проигрывателю. Я услышал характерный щелчок, когда она его включила, и через секунду со стен полились медленные завораживающие звуки испанской гитары. Тони подхватила стаканы и подошла к креслу, в котором сидел я.

— Выпейте это! — И сунула мне в руки стакан.

— Виски? — машинально спросил я.

— Афродизиак! — В ее глазах мелькнул лукавый огонек. — Приготовлен по секретной формуле моей бабушки, которая была родом из военной семьи и славилась в Вест-Пойнте как целительница всяческих недугов.

Впрочем, не только там, но и всюду южнее и севернее этого города. — Она высунула кончик языка и по-кошачьи облизнулась. — Я пошла в свою бабушку.

Против воли я заинтересовался:

— И это зелье особенно эффективно, если выпить его под звуки испанской гитары?

— Точно!

Я сделал большой глоток. Снадобье странным образом походило на виски.

— А что будет теперь?

— Разве вы не чувствуете, как неудержимо подступает неистовство?

— Нет, — ответил я с сожалением. — Может, виновата печень?

— А может, первой реакцией и должно стать разочарование?

— Вы хотите сказать — очарование?

— Возможно, вы правы, — тепло улыбнулась она. — В любом случае у вас перед глазами мелькает образ полунагой блондинки.

Я наклонился вперед, широко раскрыв глаза:

— Ничего не вижу!

— Так сделайте еще глоток афродизиака.

На этот раз виски показалось мне куда вкуснее. И чтобы проверить свое ощущение, я сделал третий глоток.

Почему-то повернувшись ко мне спиной. Тони принялась расстегивать пальто. Это дало мне возможность допить свой афродизиак и утащить с кофейного столика ее полный стакан.

— А теперь вы видите что-нибудь? — бросила она через плечо.

— Блондинку, — пробормотал я неуверенно. — Закутанную в какую-то плащ-палатку.

— Сосредоточьтесь!

Я сосредоточился и сделал еще пару глотков афродизиака. Пальто соскользнуло с ее плеч. Она подхватила его голой рукой и швырнула в угол комнаты.