Мастера детектива. Выпуск 9

– С превеликим удовольствием, – заверил ее месье Венс, снова улыбнувшись.

Впрочем, судя по выражению его лица и всему поведению, говорил он вполне искренне.

«Странный тип, – подумал Сантер. – Что ему здесь нужно?»

А «странный тип» достал тем временем из кармана серебряный портсигар со своими тесно переплетенными инициалами «В. В.», открыл его и протянул сначала Асунсьон, затем Сантеру.

– Между нами говоря, что вы думаете об этом рыжем человеке?

– Но… – начал Сантер.

– Вы, конечно, как и я, считаете, что это миф, чистейшей воды обман?

– Видите ли…

– Ну что ж, вы, думается, недалеки от истины… Так оно и есть! Обман грубый, но рассчитанный на определенный эффект.

Сантер с изумлением воззрился на него.

– Вот он, ваш рыжий человек!

С этими словами месье Венс вытащил из кармана пиджака очки с томными стеклами.

– Или, по крайней мере, хоть часть его.

– Где вы их нашли?

– В номере гостиницы «У двух церквей». Сантер удивился еще больше.

– Полицейский ведь уже обыскивал эту комнату и ничего не нашел!

– Н-да, но я побывал там до него! Предпочитаю все видеть своими глазами. Доверяй, но проверяй! Заметьте, что такой находки вполне достаточно, чтобы начисто уничтожить этот персонаж.

– Почему же?

– Можно ли вообразить себе убийцу, разгуливающего с рыжей бородой да еще в темных очках?.. Его опознают на первом же углу. Стало быть, и борода и очки служат для отвода глаз. И вот вам доказательство. Человек, который по необходимости носит очки, чтобы лучше видеть, не станет забывать их в гостинице, в особенности при известных вам обстоятельствах. Я близорук, хотя и не настолько, чтобы постоянно носить очки. Тем не менее они всегда при мне…

Месье Венс извлек из внешнего кармана своего жилета очки в роговой оправе.

– …Я ни за что не расстанусь с ними. Какой же из этого следует вывод? Человек, которого мы ищем, не нуждается в очках и, вполне возможно, не носит бороды. Честному человеку борода не помеха, но если в одно прекрасное утро он решит заняться преступной деятельностью, первое, что он сделает, – побреется, особенно если борода у него рыжая.

– К чему тогда весь этот маскарад? – спросил Сантер. – Чтобы скорее угодить в руки полиции?

– Видимо, он хочет привлечь к себе внимание! – заметил месье Венс.

И, повернувшись к Сантеру спиной, направился в спальню.

– Вы находились здесь, мадам, когда на вас напали? Поставив сосуд для сбивания коктейлей, Асунсьон присоединилась к месье Венсу.

– Да, здесь.

– Дверь, которая ведет на лестницу, была открыта?

– Мне кажется, полуоткрыта. Я в точности не помню…

– Стало быть, тот, кто напал на вас, мог прятаться только в этом месте?

Инспектор показал на угол, который образовывали застекленная створка двери, ведущей из спальни в гостиную, и дверь, выходившая на лестничную площадку.

– Возможно…

– Иначе и быть не может! – заявил месье Венс. Он в задумчивости воззрился на кровать.

– Я полагаю, для этой старинной вещи требуется парчовое покрывало, шитое шелком, или что-то в этом роде? – спросил он, наконец повернувшись к Сантеру.

Тот пришел в замешательство. Он посмотрел на Асунсьон, затем на кровать и только потом решился ответить:

– Разумеется… Но… Я не знаю, куда оно делось, это покрывало…

– Вы хотите сказать, что не знаете, куда его дели? На нем должны были остаться пятна крови. Думаю, что судебный следователь…

– Судебный следователь ничего не говорил мне об этом. А у меня это совершенно выпало из головы. И если бы вы не напомнили…

– Вероятно, человек, который унес тело вашего друга, взял покрывало, чтобы завернуть ого…

Пока Асунсьон готовила коктейли, месье Венс решил поговорить с Сантером.

– Когда вы вернулись с доктором, вы, конечно, воспользовались лифтом, чтобы быстрее добраться?

– Мы хотели им воспользоваться. Но он не работал, и нам пришлось подниматься по лестнице.

– Лифт не работал весь день или вы обнаружили это лишь в тот момент, когда вернулись?

– Я заметил это только, когда вернулся. Но не исключено, что лифт не работал весь день. Вы можете спросить у консьержа, он, верно, знает.

– И то правда, – согласился месье Венс. Взяв коктейль, он подошел к окну.

– Этот человек с бородой оказался ловким стрелком… Действовал он ловко, но рискованно. Не могли бы вы дать мне образчик вашего почерка, месье Сантер, вашего и ваших друзей? А у вас, мадам, не найдется нескольких написанных вами слов?

Не задавая лишних вопросов, Асунсьон протянула ему визитную карточку, на которой она нацарапала слова благодарности, да так и не отправила, но Сантер не выдержал и, роясь в ящиках маленького секретера, спросил все-таки:

– Вы коллекционируете автографы, месье Венс?

– Да, у меня уже набралось их с полдюжины, и все причем от знаменитых преступников, – не остался в долгу инспектор. – А это вещи месье Намота и месье Жернико?

– Только Намота. Вещи Жернико велел унести месье Воглер. Как будто бы «для изучения».

– Если вы не возражаете, завтра мне хотелось бы составить вместе с вами опись багажа месье Намота.

– Пожалуйста. Только скажите, в какое время. На день или на два я покидаю эту квартиру. Собираюсь поселиться в гостинице «Титаник».

– Вот как! – рассеянно произнес Воробейчик, думая уже о чем-то другом.

И в самом деле, немного помолчав, он спросил:

– Полагаю, связаться с вашими друзьями Тиньолем и Гриббом нет никакой возможности?

– Разумеется. Я ничего о них не знаю вот уже… Да, уже целых пять лет! Понятия не имею, где они сейчас находятся и когда вернутся.

Месье Венс бросил сигарету.

– И в этом вся загвоздка! Они не смогут постоять за себя…

Не собираясь, видимо, давать каких-либо разъяснений на этот счет, он кивнул на прощанье своим собеседникам и вышел, закрыв за собой дверь.

– Madré! – воскликнула Асунсьон. – Он не притронулся к коктейлю.

Это показалось ей дурным предзнаменованием.

ГЛАВА IX

ОДНА ЖЕНЩИНА, ДВОЕ МУЖЧИН

Озерная гладь раскинулась у их ног. Они сидели на террасе за маленьким столиком, накрытым скатертью в голубую и белую клетку. Посредине в узкой хрустальной вазе доживала свои последние часы пронзительно красная гвоздика. Метрдотель, желая дать им насладиться последними прелестями уходящего лета, удалился, устранив предварительно помехи в радиоприемнике, служившем связующей нитью между этой террасой и внешним миром. На парке лежала печать особого великолепия, лебеди один за другим скользили по озеру к своему убежищу, оставляя за собой длинные борозды, отливающие изумрудом и слоновой костью.

– Сегодня первый воскресный день сентября, – молвил Сантер.

И, взяв двумя пальцами вазу с гвоздикой, осторожно поставил ее па соседний стол, чтобы без малейших помех любоваться Асунсьон.

На молодой женщине было темно-фиолетовое платье с мягкими линиями, которое украшало пышное кружевное жабо. На груди с левой стороны сверкала бриллиантовая булавка. На безымянном пальце красовался миндалевидный оникс в тонкой платиновой оправе. И такой гармонией дышали тяжелая масса ее черных волос, видневшихся из-под огромной белой шляпы, ее чуть ли не по-монашески строгое платье, золотистого цвета лицо, тонкое кружевное жабо и драгоценности, что, глядя на нее, а вовсе не на озеро, над которым поднимался легкий туман, и не на парк в его изысканном наряде пастельных тонов, Сантер сказал:

– Сегодня первый воскресный день сентября…

Что за странное существо эта женщина, думал он, эта уроженка Сеговии с бесстрастным, немного усталым голосом, вера которой ничуть не уступала по силе суеверию, два года дожидалась она человека, проведя с ним всего каких-нибудь два часа, а после его трагического исчезновения не пролила ни единой слезинки! Какие мысли скрывал этот прекрасный, чуть низковатый и гладкий, словно стальной щит, лоб, придававший ее лицу выражение решимости и силы? На какой шаг могла толкнуть эту женщину отвага, таившаяся в строгой линии ее бровей и уголках губ? До чего могла довести ее любовь – или ненависть?