Сотрудник агентства «Континенталь» (Сборник)

Я развивал перед ней эти идеи минут сорок пять и, кажется, не ударил лицом в грязь. Страх понемногу уходил из ее глаз. Под конец даже появилась улыбка. Когда я умолк, она вскочила, сцепив руки, и засмеялась.

— Спасибо, спасибо, — залепетала она. — Прошу, не давайте мне в вас разувериться. Заставляйте верить, даже если… Нет. Неправильно. Сделайте так, чтобы я всегда вам верила. Погуляем еще.

Я чуть ли не бежал за ней всю дорогу до дому — и всю дорогу она тараторила. Мики Лайнен сидел на террасе. Габриэла ушла в дом, а я задержался.

— Тц, тц, тц, как говорит мистер Ролли. — Мики ухмыльнулся и помотал головой. — Надо рассказать ей, что стало с той несчастной доверчивой девушкой в Отравилле.

— Привез какие-нибудь новости из городка? — спросил я.

— Эндрюс объявился. Был в Сан-Матео, у Джеффризов, где живет Арония Холдорн. Она и сейчас там. Эндрюс гостил у них со вторника до прошлого вечера. Ал наблюдал за домом, но видел только, как он приехал и уехал; что он там делал, не знает. Самих Джеффризов нет — они в Сан-Диего. Эндрюса сейчас пасет Дик. Ал говорит, что холдорнская вдова из дому не выходила. Ролли сказал, что Финк очнулся, но про бомбу ничего не знает. Фицстивен пока дышит.

— Я, пожалуй, смотаюсь туда к концу дня, потолкую с Финком, — сказал я. — Сиди здесь. Да, и вот что: поуважительней со мной при миссис Коллинсон. Важно, чтобы она продолжала считать меня чем-то особенным.

— Привези выпить, — сказал Мики. — Трезвый не смогу.

Когда я вошел в палату, Финк лежал на высоких подушках. По его словам, он ничего не знал о бомбе, а явился в Кесаду только с одной целью: сообщить, что Харви Уидден — его пасынок, сын его скрывшейся жены, женщины-тяжеловоза.

— Ну и что из этого? — спросил я.

— Не знаю, что из этого, только он пасынок, и я думал, вам это будет интересно.

— С какой стати?

— В газетах пишут, будто бы вы сказали, что между здешними событиями и тамошними есть какая-то связь, а этот здоровый сыщик сказал, будто бы вы сказали, что я о чем-то умалчиваю. А мне неприятностей и так хватало — я решил пойти к вам и доложить про пасынка, чтобы вы не говорили, будто я не все сказал.

— Да? Тогда скажите, что вы знаете о Мадисоне Эндрюсе.

— Ничего я о нем не знаю. И самого его не знаю. Он у ней опекун какой-то? Я прочел в газетах. А его не знаю.

— Арония Холдорн знает.

— Она, может, и знает, а я — нет. Я просто работал у Холдорнов. Для меня это была просто работа, и больше ничего.

— А для вашей жены?

— То же самое — работа.

— Где жена?

— Не знаю.

— Почему она сбежала из Храма?

— Я вам уже говорил, не знаю. Боялась неприятностей… А кто бы не сбежал, подвернись такой случай?

Сестра, все время хлопотавшая рядом, мне надоела, и я пошел из больницы в суд, в контору окружного прокурора. Вернон широким жестом отодвинул стопку документов, энергично кивнул и оскалил зубы:

— Рад вас видеть, присаживайтесь.

Я сел и сказал:

— Беседовал с Финком. Ничего не добился — но нам нельзя с него слезать. Кроме как с ним, бомба попасть туда не могла.

— А мотивы? К тому же там находились вы. Говорите, что не спускали с него глаз, пока он был в комнате. Говорите, что ничего не заметили.

— Что из того? — спросил я. — Тут он мог меня перехитрить. Он же работал механиком у фокусников. Такой сумеет и бомбу сделать, и подложить ее так, чтобы никто не заметил. Это его специальность. Мы не знаем, что видел Фицстивен. Мне сказали, что он выкарабкается. А до тех пор давайте не слезать с Финка.

Вернон лязгнул зубами и сказал:

— Отлично, мы его задержим.

Я прошел по коридору в контору шерифа. Самого Фини не было, но его главный помощник — тощий, рябой человек по фамилии Суит — сказал, что, судя по тому, как Фини обо мне отзывался, он, Фини, хочет, чтобы мне оказывали всяческое содействие.

— Прекрасно, — сказал я. — В настоящее время меня интересует, как достать бутылки две… джина, виски — словом, чего получше.

Суит почесал кадык и ответил:

— Прямо не знаю, что вам сказать. Может быть, у лифтера? Пожалуй, его джин будет надежнее всего. Слушайте, Дик Коттон аж посинел, так хочет вас видеть. Поговорите с ним?

— Поговорю, хотя не понимаю зачем.

— Ладно, сходите и возвращайтесь.

Я вышел и вызвал лифт. Лифтер — с согнутой от старости спиной и пожелтелыми усами — прибыл в нем один.

— Суит сказал, что, может быть, вы знаете, где мне добыть пару бутылок белого, — сказал я.

— С ума он сошел, — проворчал лифтер, но, ничего не услышав от меня в ответ, продолжил: — Уходить будете этой дорогой?

— Да, немного погодя.

Он закрыл дверь. Я вернулся к Суиту. Суит провел меня по крытой галерее, соединявшей здание суда с тюрьмой в тылу, и оставил с Коттоном в маленькой железной камере. Два дня тюрьмы не принесли пользы полицейскому начальнику Кесады. Он посерел лицом, нервничал, а когда говорил, ямочка у него на подбородке дергалась. Сообщить он мне мог только одно: что он не виновен.

— Допускаю, но вы сами заварили эту кашу. — Ничего лучше я не придумал в ответ. — Все улики против вас. Не знаю, хватит их, чтобы вас приговорить, или нет, — зависит от вашего адвоката.

— Чего он хотел? — спросил Суит, когда я вернулся.

— Сказать мне, что не виновен.

Помощник опять почесал кадык и спросил:

— А что, для вас это важно?

— Ну да, ночи не сплю из-за этого. До свидания.

Я пошел к лифту. Лифтер сунул мне завернутую в газету четверть и сказал:

— Десятка.

Я заплатил ему, спрятал покупку в машине Фицстивена, нашел переговорный пункт и позвонил в аптеку Вика Далласа в Сан-Франциско.

— Мне нужно, — сказал я Вику, — пятьдесят гран М. и восемь порций этой твоей каломели-ипекакуаны-атропина-стрихнина-жостера. Я попрошу кого-нибудь из агентства забрать пакет сегодня вечером или завтра утром. Хорошо?

— Ну хорошо, раз хорошо, только, если кого-нибудь отравишь, не говори, где взял.

— Ага, — ответил я, — он потому отравится, что мне не выдали паршивого аптекарского диплома.

Я заказал еще один разговор с Сан-Франциско — с агентством — и поговорил со Стариком.

— Можете выделить мне еще одного оперативника? — спросил я.

— Свободен Макман, или он может подменить Дрейка. Кого предпочитаете?

— Макман годится. По дороге пусть заедет в аптеку Далласа и заберет пакет. Он знает, где это.

Старик сказал, что новых сведений об Аронии Холдорн и Эндрюсе не поступало. Я поехал обратно в дом над бухтой. У нас были гости. На дорожке стояли три пустых автомобиля, а на террасе вокруг Мики сидело и стояло с полдюжины газетчиков. Они накинулись на меня.

— Миссис Коллинсон здесь отдыхает, — сказал я. — Никаких интервью, никаких снимков. Оставьте ее в покое. Будут новости, дам знать — тем, кто от нее отстанет. Единственное, что могу сказать сейчас, — Финк задержан как виновник взрыва.

— Зачем приехал Эндрюс? — спросил Джек Сантос.

Для меня это не было сюрпризом: я ожидал, что он появится, коль скоро покинул убежище.

— Спросите у него, — предложил я. — Он занимается наследством миссис Коллинсон. Из того, что он приехал к ней, вы никакой сенсации не сделаете.

— Это правда, что они не ладят?

— Нет.

— Тогда почему он не объявился раньше — вчера или позавчера?

— Спросите у него.

— Правда ли, что он по уши в долгах или был в долгах до того, как занялся имуществом Леггетов?

— Спросите у него.

Сантос улыбнулся, поджал губы и сказал:

— А нам незачем: мы поспрашивали его кредиторов. Есть ли что-нибудь в слухах, будто дня за два до убийства Коллинсона у супругов была ссора из-за чересчур горячей дружбы миссис Коллинсон с Уидденом?

— Все есть, кроме правды, — ответил я. — Сочувствую. Вокруг такого сюжета можно было бы много нагородить.

— Может быть, еще не все потеряно, — сказал Сантос. — Правда ли, что она расплевалась с родней мужа и старик Хьюберт обещал снять с себя последнюю рубашку, лишь бы миссис Коллинсон расплатилась за свое участие в убийстве его сына?