Мастера детектива. Выпуск 2

– Глаза у него были стеклянные, – крикнула Ева. – Я еще подумала, что он напился. И вообще он был какой–то странный, чуть не плакал. Я никогда не видела Неда таким. Но нет, он не был пьян.

– Нет, – сказал Дермот. – Он просто только что убил человека. Убить человека, преднамеренно убить – это не так–то легко даже для Неда. Он ушел с виллы «Привет», проскользнул на бульвар Казино, послонялся там минуту–другую, а потом вернулся к вилле напротив так, словно только что вошел на рю дез Анж. Он приготовился обеспечить себе алиби.

Но я опять забегаю вперед. Вспомним лишь, как все происходило. Он ворвался к вам. Навел разговор на Лоузов и на старика, который сидит в доме через дорогу. Наконец, доведя вас до совершеннейшей истерики, он отдернул штору и выглянул в окно. Вы погасили свет. Так! Повторите мне дословно, что говорили вы оба в течение следующих минут.

Ева зажмурилась.

– Я сказала: «Сэр Морис еще не лег? Да?» Нед сказал: «Да, он еще не лег. Но ему не до нас. Он рассматривает в лупу какую–то табакерку. Постой!» Я сказала: «Ну что там такое?» Нед сказал: «С ним еще кто–то, но мне его плохо видно». Я сказала: «Наверное, Тоби. Нед Этвуд, отойдешь ты от окна или нет?»

Глубоко вздохнув, мучительно ясно вспомнив ту безветренную ночь и духоту спальни, Ева открыла глаза.

– Вот и все, – сказала она.

– Но сами–то вы, – настаивал Дермот, – сами–то вы смотрели в окно?

– Нет.

– Нет. Вы поверили ему на слово. – Дермот повернулся к остальным. – Самое поразительное, просто ошеломляющее – это заявление Неда о том, что он увидел. Если он что и мог разглядеть на расстоянии пятидесяти футов, то только что–то маленькое, похожее на часы. А он выкладывает без запинки, что видит табакерку. Да, тут–то наш умник себя и выдал. Он не мог знать, что это табакерка. Верней, осведомленность его могла иметь лишь единственное и весьма мрачное объяснение.

Но заметьте, что он делает дальше!

Он тут же начинает убеждать Еву, будто и она сама смотрела в окно, будто она видела сэра Мориса живым и здоровым, с лупой в руке, а рядом с ним якобы притаилась некая зловещая тень.

Этвуд прибег к внушению. Тут вы не можете со мной не согласиться, если Ева расскажет вам все, как рассказывала мне. Он без конца повторяет: «Помнишь, что мы видели?» А она исключительно внушаема, как говорил ей однажды какой–то психолог и как я сам успел заметить. Нервы у нее расшатаны; она что угодно готова увидеть. Ну и вот, внушив ей, будто она видела живого сэра Мориса, Нед отдергивает штору и демонстрирует ей мертвеца.

Тут–то я и сообразил, вся игра сводилась к тому, чтобы убедить Еву в том, что она видела то, чего она не видела, – то есть что она видела живого сэра Мориса, когда Нед был уже у нее.

Этвуд совершил убийство. И он составил план. И если б не одно «но», план бы ему удался. Он убедил Еву, и она искренне поверила, что видела живого сэра Мориса в кабинете, в той же самой позе, в какой видела его уже столько раз. Так она сразу же и сказала Горону тогда, в моем присутствии. И будь табакерка табакеркой обычного вида, умный мистер Этвуд вышел бы сухим из воды.

Дермот задумался, опершись локтем на ручку кресла и подпирая кулаком подбородок.

– Доктор Кинрос, – мягко заметила Дженис, – это очень умно.

– Умно? Еще бы! Малый, видимо, знал историю преступлений. Он так ловко притянул дело лорда Уильяма Рассела, что любой…

– Да нет. Я имею в виду, как вы это все раскопали.

Дермот засмеялся. Он не очень–то был склонен гордиться самим собой и засмеялся так горько, будто только что проглотил горькую пилюлю.

– Ах это! Да тут любой бы догадался. Бывают женщины, словно специально уготованные в жертву негодяям. Но теперь вам ясны все подводные течения и все, что сбивало нас с толку. Тоби Лоуз в коричневых перчатках несколько спутал картину. Для Этвуда он был просто манной небесной. Если Ева верно передала мне его реакцию – он был изумлен и восхищен. Тоби добавил ко всему последний достоверный штрих, и Этвуду уже нечего было бояться.

Теперь понимаете, чем должна бы кончиться вся игра? Он совершенно не собирался фигурировать в деле. Он хотел смыться. В глазах людей ничто не связывало его с сэром Морисом. Но все же в случае чего – у него было алиби – в любой момент можно было пустить в ход показания, как он думал, зависимой от него женщины. И особенная убедительность этих показаний заключалась бы в том, что, давая их, свидетельнице пришлось бы выдать кое–какие компрометирующие ее обстоятельства.

Вот почему после обморока в отеле он рассказал о том, что его «сбила машина». Он вообще не собирался затрагивать волнующую его тему. И он ни минуты не думал, что серьезно расшибся.

Но это сорвало весь план. Сначала он упал и получил сотрясение мозга. Потом вмешалась мстительная Ивета и повела собственную игру. Этвуд, конечно, вовсе не думал, что подозрение падет на Еву. Он меньше всего мог этого ожидать. Он лежал без сознания, но пришел бы в ужас, если б узнал, что происходило тем временем.

– Значит, правда Ивета, – перебила Дженис, – захлопнула тогда дверь у Евы перед носом?

– О да. Относительно Иветы можно только догадываться. Она норманнская крестьянка; она молчит; Вотур не может добиться от нее ни слова. Скорей всего она ничего не знала об убийстве, когда захлопнула дверь. Она знала, что у Евы в спальне Этвуд. И она стремилась довести дело до скандала, чтоб ваш благочестивый братец расторг помолвку.

Но Ивета, повторяю, норманнская крестьянка. Когда, к своему удивлению, она увидела, что Еву Нил заподозрили в убийстве, она не растерялась. Она рьяно помогала обвинению. Она решила выжать из этой ситуации все, что только можно. Так еще проще разрушить помолвку. Права Ева или виновата – ее не касалось; ей важно было выдать свою сестричку Прю за Тоби.

Началась полная неразбериха, и так шло до той ночи, когда я увидел в цветочной лавке два ожерелья и услышал подробный рассказ Евы, из которого стало ясно, кто убийца. Догадавшись, нетрудно было проследить все сначала. Нетрудно было согласовать улики.

Оставался вопрос: что побудило Этвуда к убийству? На ответ, разумеется, наталкивала тюремная работа сэра Мориса, описанная его женой и дочерью, и особенно история про Финистера. Но как доказать эту гипотезу? Очень просто! Если Этвудом когда–то уже интересовалась полиция, если он когда–то уже совершил преступление, отпечатки его пальцев должны храниться в Скотленд–Ярде.

Дядя Бен присвистнул.

– Ох! Ах! – пробормотал он. – Надо же! Значит, ваша прогулочка на самолете в Лондон…

– Пока я это не выяснил, нельзя было действовать дальше. Зайдя к Этвуду в гостиницу, я незаметно взял его отпечатки пальцев, прижав к ним свои часы, когда щупал ему пульс. Все вышло очень естественно. Ну вот! А в Скотленд–Ярде, конечно, отыскался дубликат этих отпечатков. Тем временем…

– Опять началась неразбериха, – вставила Ева и нервно расхохоталась.

– Да, вас арестовали, – сказал Дермот. Его лицо омрачилось. – Не понимаю, что тут смешного.

Он повернулся к остальным.

– Когда она мне все подробно рассказывала, она была настолько измучена, что за нее говорило ее подсознание – над которым мы так любим потешаться – и без ее ведома выдало правду. Она вовсе не смотрела в окно и не видела живого сэра Мориса, о чем легче легкого было догадаться с ее же слов. Никакой табакерки она никогда не видела. Это только внушил ей Этвуд.

Я не стал ни до чего докапываться. Меня вполне устраивало то, что она говорила. Ее рассказ черным по белому доказывал виновность Этвуда. Я сказал ей, чтобы она повторила свою историю Горону слово в слово, как мне. Я рассчитал, что все это занесут в протокол, а у меня уже будут данные, подтверждающие мотивы Этвуда, и можно будет действовать дальше. Но я все–таки недооценил ее внушаемость, либо галльскую энергию Вотура и Горона. Она передала им версию Этвуда, но не передала сцену дословно.

– Они… они освещали меня лучом, дергались как марионетки, – защищалась Ева. – Просто невыносимо! А вас рядом не было, ну и никто не оказал мне моральной поддержки…