Убийство в закрытом клубе

— Речь не об этом, — холодно ответила Нина. — Я разозлилась на тебя за то, что ты оставил меня на попечение этого Альберта, у которого руки словно щупальца у осьминога! Он начал приставать ко мне еще в гостиной, потом побежал за мной по лестнице, схватил меня в коридоре, но мне все же удалось проскочить в Голубую комнату и запереться на ключ!

— Искренне сожалею, Нина, бедная малышка, — робко посочувствовал я. — А я-то думал, что Альберт — хорошо выдрессированный дворецкий, а он ишь каким оказался прытким... Хотя ничего удивительного в этом не вижу — вспомни, в чем ты была.

Насмешливые огоньки забегали в глазах девушки, и она иронически улыбнулась:

— Ладно, Рик, ты прощен! Да, и учти, что я сегодня свободна, — Тогда вместе поедим, выпьем и... — Я прервался. — Да пусть все катятся ко всем чертям! Почему бы и нам не вкусить всех радостей жизни?

— Вот и я все думаю, когда же ты начнешь действовать активно, — притворно обиженным тоном произнесла она.

В последующие полтора часа перед моими глазами все мелькало, словно в калейдоскопе, и впоследствии я мог вспомнить только отдельные сценки вечеринки — Джина Мейера в кресле, склонившегося над стеклянной плитой в полу и с головой ушедшего в наблюдение за двумя голыми гуриями, плескавшимися в бассейне; Мелиссу Стентон, злобно поглядывавшую в мою сторону и, по-видимому, обливавшую меня последними словами; Леона Дугласа, стоявшего рядом с ней, который, завидев, что я, брошенный незабвенной Ниной, направился к ним, тотчас испугался и потащил Мелиссу в другую часть гостиной;

Ларри Маллера, с холодным блеском и страстным вожделением в глазах посматривавшего на вихлявших упругими задами гурии; обнаженную по пояс Полу, которая едва сдерживала визг, пока Стентон сосредоточенно раскрашивал ее родинку в бронзовато-золотистый цвет; перевернутое изображение гурии, стоявшей на голове и в течение получаса периодически кричавшей: “Смотрите все! Я и так могу!” — изредка добавляя, что она имеет в виду упражнения йоги.

Затем наступила тишина, и я понял, что нахожусь в кабинете Стентона с шеей, обвитой страстными руками Нины. Как я обнаружил, в комнате мы находились одни, если не считать какого-то перепившего гостя, который лежал под столом мертвецки пьяный, да еще странного вида личности, стоявшей перед баром и отрешенно втиравшей в свою лысую башку ликер “бенедиктин”, твердо уверовав, что это средство для роста волос.

Я расцепил руки Нины, и та плавно опустилась на пол. Приоткрыв один глаз, она укоризненно посмотрела на меня снизу.

— Тоже мне, кавалер! — холодно произнесла девушка.

— Я рассчитывал на проявление с твоей стороны нежных чувств, а не на то, что будешь использовать меня в качестве вешалки, — так же холодно ответил я.

— Здесь так удобно. Почему бы и тебе не опуститься на пол, — сонным голосом предложила Нина.

Не успел я вытащить сигарету и закурить, как она уже мирно посапывала. Я посмотрел на часы, и тут меня охватила паника, как Золушку на балу у принца, — было без трех минут двенадцать. Взглянув на Нину, спавшую на полу, я решил, что ничего страшного с ней не произойдет, если я на двадцать минут оставлю ее. Единственно, что беспокоило меня, так это то, что вдруг Маллер войдет в кабинет и как хищник набросится на девушку. Изнутри в двери торчал ключ, и это решало мою первую проблему. Пьяный под столом был хрупкого телосложения, с головой, убеленной благородными сединами, и на роль насильника никак не годился. Я покосился на лысого чудака, продолжавшего натирать свою голову ликером, и, подойдя к нему, нарочито громко втянул носом воздух.

— Потрясающий запах! Ничего подобного я еще не испытывал! — прямо ему в ухо громко крикнул я. — Клянусь, после этого ни одна женщина перед вами не устоит!

— На что я и рассчитывал, — самодовольно улыбнувшись, почти пропел он и принялся еще интенсивнее втирать “бенедиктин” в голову. — Ничто так не притягивает женщину к мужчине, как этот запах. Да и волосы от этого эликсира начинают расти! — Когда он перевернул бутылку вверх дном, его глаза нервно забегали. — Пусто! — упавшим голосом произнес чудак.

— Не стоит огорчаться, сэр. Вы уже и так неотразимы. Еще пару капель этого эликсира вам на голову, и я сам за себя не смог бы поручиться!

Он подозрительно покосился на меня, затем сделал два широких, необычных для такого возраста шага по направлению к двери и трепетным голосом произнес:

— Вы действительно полагаете, что теперь передо мной не устоит ни одна женщина? Я и не думал переборщить, но и недодозировать тоже бы не хотелось!

— Вы выглядите как огурчик, — чуть было не усмехнулся я. — Теперь любая женщина, окажись она от вас на расстоянии не более полусотни футов, затрясется от страсти!

Мужчина гордо расправил плечи и самодовольно улыбнулся.

— Этого момента я ждал пятьдесят девять лет. После такого и умереть не жалко! — радостно воскликнул он. Я посмотрел на часы.

— Вам придется поспешить, сэр, а то опоздаете, — с тревогой в голосе заметил я. — Уже пять минут, как началось!

— Что началось? — без особого интереса спросил лысый.

— Раздача голых женщин.

Того словно ветром сдуло, и только сильный запах “бенедиктина” говорил о том, что лысый действительно только что стоял здесь. Я взял ключ, запер снаружи дверь и положил его в карман.

Когда я вернулся в гостиную, музыка уже стихла. Я бродил в толпе приглашенных, прижавшись к самому краю возвышения, на котором сидели музыканты, когда Стентон попросил тишины.

— Дамы и господа... — начал он, но тут снизу из бассейна послышался пронзительный крик, и Стентону пришлось на секунду прерваться. — Ну, что ж, — лукаво улыбнулся он, — одной, кому мне пришлось бы уделять внимание, стало меньше.

— О мистер Стентон! — раздался знакомый мне визгливый голос. — Вы просто чудовище!

Стентон бросил на Полу уничтожающий взгляд и, чтобы погасить в себе ярость, на мгновение закрыл глаза.

— Я постараюсь быть кратким и ваше внимание задержу ненадолго, — продолжил он. — То, что я скажу, касается не всех, а только очень узкого круга лиц, а тех, кого не касается, я прошу набраться терпения и все, что они услышат, воспринять как каприз эксцентричного султана. — Стентон медленно обвел взглядом лица стоявших перед ним гостей и стал серьезным. — Я знаю, кто писал мне письма с угрозой расправы, и могу это доказать. Безусловно, это сугубо личный вопрос между мной и тем, кто их писал. Поэтому я считаю необходимым переговорить с ним с глазу на глаз. Сейчас я пройду в комнату, ее дверь — по лестнице вверх, и пробуду в ней двадцать минут. Через несколько секунд после того, как сойду с этого возвышения, свет во всем доме будет погашен и только через двадцать минут вспыхнет вновь. — Он медленно провел глазами по толпе. — Если тот, кто собрался меня убить, не пройдет ко мне в комнату, то мне не останется ничего другого, как отдать его в руки полиции. Со всеми вытекающими для него последствиями! Это — все, дамы и господа! Благодарю за внимание. И если вы за те двадцать минут, пока будет отключен свет, найдете себе достойное развлечение, я только порадуюсь!

Люди в толпе засмеялись и неистово зааплодировали Стентону, а когда он спустился с возвышения, расступились, пропуская его к лестнице. Оказавшись всего в десяти футах от меня, Стентон бросил в мою сторону короткий вопрошающий взгляд. В ответ я быстро ему кивнул, давая понять, что со мной все в порядке и я готов действовать.

Затем он исчез в дверном проеме, ведущем в вестибюль.

Гости стали возбужденно обсуждать услышанное, и шум в гостиной вновь достиг своего прежнего уровня. Я начал было перемещаться по направлению к двери, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд и встал как вкопанный.

— Извините! — услышал я и, повернув голову, увидел смотревшую на меня блондинку с кукольным личиком и осиной талией в черном шелковом чонсаме [2].

— Пожалуйста, — бросил я.

Она поджала свои красновато-вишневые губы.