Неукротимый враг

— Может, сначала мне лучше с ним поговорить? Вы сказали, его зовут Флейшер?

— Джек Флейшер. — Сэнти отыскал в своей картотеке нужную карточку и произнес фамилию раздельно по буквам. — Вот его адрес, который он мне оставил. Отель «Доринда» в Санта-Монике.

— Он говорил, чем он занимается?

— Шериф в отставке откуда-то из северной части округа. — Сэнти опять отыскал что-то в картотеке. — Из Санта-Терезы. Может быть, он туда решил вернуться.

Администратор «Доринды», угрюмый человек с пышной прической в стиле «помпадур», сначала никак не мог вспомнить Джека Флейшера. Но, полистав регистрационный журнал, он нашел запись о том, что примерно месяц назад, в начале ноября, Флейшер останавливался у них на двое суток.

Отыскав в холле телефонную будку, я набрал номер Спэннеров. Мне ответил густой мужской голос:

— Дом Эдуарда Спэннера.

— Мистер Спэннер?

— Да.

— Говорит Лью Арчер. Вашу фамилию мне дал мистер Джекоб Белсайз. Я провожу одно расследование и очень хотел бы поговорить с вами.

— О Дэви? — голос его стал менее густым.

— О Дэви и еще кое о чем.

— Опять он что-нибудь натворил?

— Женщина, у которой он работал, была сильно избита. Ее только что отвезли в больницу.

— Вы имеете в виду миссис Смит? Раньше он никогда не поднимал руку на женщин.

— Я не утверждаю, что это сделал он. Вы знаете его лучше, чем кто-либо, мистер Спэннер. Пожалуйста, уделите мне несколько минут.

— Но мы как раз собирались ужинать. Не понимаю, почему все вы не можете оставить нас в покое. Дэви уже несколько лет как не живет с нами. Официально мы его не усыновляли и по закону никакой ответственности за него не несем.

Я оборвал его:

— Буду у вас через полчаса.

Когда я вышел из отеля «Доринда», солнце уже садилось. Над огромным городом будто разгоралось зарево пожара, угрожая охватить всю западную часть. Ночь опускается на Лос-Анджелес очень быстро, и когда я подъезжал к дому Спэннеров, пожар уже выгорел, а в воздухе, подобно дыму, висели сгущающиеся сумерки.

Это было еще довоенное оштукатуренное бунгало, втиснутое в унылый ряд аналогичных домишек. Я постучал во входную дверь, которую мне с неохотой открыл Эдуард Спэннер, высокий худой мужчина с удлиненным лицом и выразительными глазами. Он был очень черноволос, причем волосы росли не только на голове, но и на руках и на тыльных сторонах ладоней. На нем была рубашка в полоску с засученными рукавами, а от всего его облика веяло чем-то старомодным, какой-то почти язвительной доброжелательностью.

— Входите, мистер Арчер. Добро пожаловать в нашу обитель. — Он производил впечатление человека, который научился правильно говорить по книгам.

Я прошел за ним через обставленную старой мебелью гостиную, на стенах которой висели изречения, на кухню, где за столом сидела его жена. На ней было обыкновенное домашнее платье, подчеркивающее ее угловатую фигуру. На лице ее застыла печать страдания, чуть ослабленная мягкой линией рта и чутким выражением глаз.

Спэннеры были похожи между собой, и было видно, что они очень сильно ощущают присутствие друг друга, что не совсем обычно для пожилой четы. Казалось, что миссис Спэннер сильно боится мужа или же опасается за него.

— Знакомься, Марта, это мистер Арчер. Он хочет поговорить о Дэви.

Голова ее поникла. Муж пояснил:

— После того, как вы позвонили, жена мне кое в чем созналась. Оказывается, сегодня днем, когда я работал, здесь был Дэви. Вероятно, она как раз собиралась сказать мне об этом. — Он обращался больше к ней, нежели ко мне. — Как я теперь понимаю, он является сюда каждый день тайком от меня.

Спэннер зашел слишком далеко, и жена остановила его:

— Это не так, и тебе это хорошо известно. И я действительно собиралась рассказать тебе об этом. Просто не хотела портить тебе аппетит перед ужином.

Она обратилась ко мне, избегая прямой стычки с мужем:

— У Эдуарда язва. Вся эта история сильно сказалась на нас.

Словно в подтверждение ее слов Спэннер опустился на стул, безвольно свесив руки. На тарелке перед ним лежал недоеденный кусок тушеного мяса. Я спросил его жену:

— Когда Дэви был здесь?

— Часа два назад, — ответила она.

— С ним кто-нибудь был?

— Да, подружка. Его невеста. Хорошенькая девочка! — Казалось, что миссис Спэннер удивлена.

— Какое у них было настроение?

— Пожалуй, оба они были сильно взволнованы. Они собираются пожениться, знаете ли.

Спэннер презрительно фыркнул.

— Вам об этом Дэви сказал? — спросил я его жену.

— Они оба сказали, — она мечтательно улыбнулась. — Я понимаю, они еще так молоды. Но я рада, что он нашел хорошую девушку. Я дала им десять долларов на свадебный подарок.

Спэннер воскликнул со страдальческим выражением на лице:

— Ты дала ему десять долларов? Да мне нужно постричь целых десять человек, чтобы заработать такие деньги!

— Я сэкономила их. Эти деньги не твои.

Спэннер сокрушенно покачал головой.

— Не удивительно, что он скатился по наклонной. С самого первого дня, как он только вошел к нам в дом, ты начала портить его.

— Неправда. Я окружила его любовью. Он так нуждался в ней после стольких лет в сиротском приюте.

Подавшись вперед, она мягко тронула мужа за плечо, как если бы он и Дэви были для нее одним человеком. Он отпрянул назад и произнес с еще большим отчаянием в голосе:

— Нам следовало оставить его в том приюте.

— Ну, зачем ты так, Эдуард? Все эти годы нам было хорошо втроем.

— Хорошо? И дня не проходило, чтобы я не порол его ремнем для правки бритв. Если бы я никогда больше не слышал о нем, я был бы...

Миссис Спэннер коснулась пальцами его губ.

— Не говори так. Он так же небезразличен тебе, как и мне.

— После всего, что он сделал с нами?

Она посмотрела на меня через его плечо.

— Муж не может говорить об этом без боли. Он столько вложил в Дэви. Был по-настоящему добрым отцом. Но Дэви требовалось больше, чем мы могли ему дать. И когда с ним случилась неприятность в первый раз, Святая Община Непорочного Зачатия потребовала, чтобы Эдуард приостановил исполнение своих обязанностей мирского проповедника. Для него это явилось ужасным ударом, а когда неприятности с Дэви стали продолжаться, мы уехали из своего города и стали жить здесь. Потом Эдуард слег с язвой и долго не работал — почти три последних года. При таких обстоятельствах мы не могли сделать для Дэви многого. В общем, к этому времени он уже был фактически предоставлен самому себе и жил в основном самостоятельно.

Откровенность жены повергла Спэннера в замешательство.

— Все это давнишняя история.

— Я как раз и приехал к вам, чтобы ее услышать. Вы сказали, что переехали сюда из другого города?

— Мы почти всю жизнь прожили в Санта-Терезе, — ответила жена.

— Вы знаете человека по имени Джек Флейшер?

Она взглянула на мужа.

— Это не тот, кто был у нас в прошлом месяце?

Я подсказал им:

— Крупный мужчина с лысиной. Говорит, что он отставной полицейский.

— Да, это он, — ответила миссис Спэннер. — Задавал нам массу вопросов о Дэви, главным образом, о его происхождении. Мы рассказали ему то немногое, что нам известно. Взяли его из приюта в Санта-Терезе в возрасте шести лет. Фамилии у него не было, поэтому мы дали ему свою. Я хотела усыновить его, но Эдуарду показалось, что такая большая ответственность будет нам не по плечу.

— Жена хочет сказать, — вмешался Спэннер, — что если бы мы усыновили его, то власти округа перестали бы нам платить пособие на его содержание.

— Но относились мы к нему как к родному сыну. Своих-то детей у нас так и не было. Мне никогда не забыть, как мы впервые увидели Дэви в кабинете заведующего приютом.

Он подошел прямо к нам, встал рядышком с Эдуардом и ни в какую не хотел отходить от него. «Хочу стоять рядом с этим дядей,» — так и заявил. Ты помнишь, Эдуард?

Он помнил. Печальная гордость вспыхнула в его глазах.