Черные деньги

— Пятое. Кто был главным виновником того, что Жан Гене был освобожден из тюрьмы?

— Жан Поль Сартр, думаю, его вы имеете в виду. Хотя Коктю и другие приложили к этому руку. Все?

— Это все. Ваша отметка — сто баллов. — Вы вознаградите меня за это своим исчезновением?

— Ответьте еще на один вопрос, поскольку вы дали столь блестящие ответы. Кто вы такой и что вы здесь делаете?

— Я почувствовал, как он напрягся.

— Я не обязан давать вам объяснения такого рода.

— Я полагал, что вы хотели бы прекратить всякие слухи.

— Слухи меня не беспокоят.

— Но в это вовлечены не вы один. Теперь вы женаты на местной девушке.

Он понял о чем я говорю.

— Очень хорошо, я скажу, почему я здесь, но в ответ тоже задам вам вопрос. Скажите, кто тот человек, который хотел сфотографировать меня?

— Его зовут Гарри Гендрикс. Он торговец подержанными машинами из Сан-Фернандо-Велли.

Мартель выказал удивление:

— Никогда не слышал о нем. Зачем ему понадобилось мое фото?

— Очевидно, кто-то ему за это платит. Он не сказал кто.

— Могу догадаться, — произнес мрачным тоном Мартель. — Ему, безусловно, платят агенты «большого Шарля».

— Кого?

— Президента де Голля, он мой враг. Он изгнал меня из моей родной страны. Но этого ему недостаточно. Ему нужна моя жизнь.

У него был глухой и мрачный голос. Джинни повела плечами. Даже на Питера это произвело впечатление.

Я спросил:

— Что имеет де Голль против вас?

— Я противник его политики.

— Вы являетесь членом алжиро-французской банды?

— Мы не банда, — воскликнул он с горячностью. — Мы являемся, я бы сказал, группой патриотов. Это «великий Шарль» враг, враг своей страны. Но здесь сказано достаточно. Слишком много. Если его агенты выследили меня здесь, как я полагаю, то мне нужно снова перебираться куда-нибудь.

Он повел плечами и посмотрел на темные склоны и на усыпанное звездами небо. Это был жест, полный драматизма и прощального отчаяния, будто само небо наблюдало эту несправедливость.

Джинни обняла его.

— Я поеду с тобой, дорогой!

— Конечно, я знал, что мне не позволят оставаться в Монтевисте. Здесь слишком прекрасно. Но часть этой красоты я заберу с собой.

Он поцеловал волосы Джинни, которые волнами спадали с ее головы словно шелковые пряди. Она прижалась к нему. Его руки легли ей на талию. Питер застонал, отвернулся и направился к машине.

— Теперь я прошу вашего прощения, — сказал мне Мартель. — У нас есть свои дела. Я ответил на все ваши вопросы, не так ли?

— Чтобы окончательно все прояснить, вы не смогли бы показать мне свой паспорт?

— Я хотел бы выполнить вашу просьбу, но не могу. Скажем, я выехал из Франции неофициально.

— Вам удалось увезти с собой все ваши деньги?

— Большая часть осталась там. Но мое семейство имеет средства в различных банках мира.

— Мартель — это имя принадлежит вашему семейству?

Он поднял руки ладонями вперед, как человек, которого задерживают.

— Моя жена и я, мы проявляем в отношении вас большое терпение. Вы же не хотите, чтобы я стал нетерпеливым. Доброй ночи, — он говорил спокойным и убедительным тоном.

Они повернулись и прошли в дом, закрыв за собой тяжелую дверь. По пути к машине, я взглянул на передок «бентли». Номерного знака я не увидел. Вещи, которые Мартель вынес из своей кабины, валялись беспорядочной грудой на заднем сиденье. Все говорило о том, что он собирается уехать, и очень скоро.

С этим я не мог ничего поделать. Я сел рядом с Питером и направил машину вниз по дороге. Он сидел с опущенной головой, ничего не говоря. Когда я остановился около почтового ящика, он обернулся ко мне с каким-то раздражением.

— Вы верите ему?

— Не знаю, а вы?

— Джинни верит, — произнес он задумчиво. — Она его знает лучше, чем мы. Он звучит убедительно.

— Слишком убедительно. У него есть ответы на все.

— Означает ли это, что он говорит правду?

— Он высказывает значительную долю ее. Человек в его положении, которого разыскивает французское правительство за организацию заговора против правительства, не стал бы выбалтывать нам секреты. Он не стал бы говорить обо всем даже своей жене, если бы у него хватало ума. А он не глуп.

— Это видно и потому, как он отвечал на вопросы профессора. Какое может быть объяснение его вранью? Кого он хочет обмануть?

— Может быть, Джинни, она вышла за него замуж.

Питер вздохнул:

— Я проголодался. Я ничего не ел целый день.

Он вышел из моей машины и направился к своему «корвету». По дороге ногой он зацепился за что-то, что произвело металлический звук. Я пошарил в темноте. Это была камера, которую раздавил Мартель. Я вышел, подобрал ее и положил в карман пиджака.

— Что вы делаете? — спросил Питер.

— Ничего, осматриваю местность.

— Я подумал только что — сегодня в клубе они подают ночной ужин. Если вы присоединитесь ко мне, мы могли бы обсудить, что делать дальше.

Я устал от его мрачного настроения, но я также был голоден.

— Хорошо. Там мы и встретимся.

Глава 9

Но по дороге я задержался. В четверти мили от дороги, ведущей к дому Мартеля, я увидел в темноте машину, запаркованную под зеленым дубом. Ее очертания напоминали машину Гарри, и, когда я подошел с фонарем, чтобы получше рассмотреть, я убедился, что это была его машина.

Помятый «кадиллак» был пуст. Номерной знак был сорван, и в маленьком багажничке в кузове ничего не было, кроме дорожной карты из Лос-Анджелеса, старой и такой же потрепанной, как сам «кадиллак». Гарри, вероятно, одолжил машину в той же компании по продаже подержанных автомобилей, в которой сам работал.

Я поднял капот и потрогал мотор. Он был теплым. Можно было предположить, что Гарри все это время бродил около дома Мартеля. Я подумал, не подождать ли его, но мой желудок запротестовал. Я мог увидеть его позднее в отеле «Брейкуотер».

Я зашел к миссис Бегшоу перед ужином, оставив машину около теннисных кортов. Сквозь эвкалиптовые заросли я прошел к коттеджу. Хозяйка появилась в двери в шелестящем плотном халате. С нитью жемчуга, холодно поблескивающей на груди.

— Я только что собиралась выйти. Но я сделала звонок, который вам обещала.

Она казалась расстроенной. С напудренными щеками она выглядела много старше. Она сказала, избегая почему-то смотреть мне в глаза:

— Мои друзья в Джорджтауне не знают Фрэнсиса Мартелся, по крайней мере, под таким именем. Я этого не могу понять. Он говорил о них так фамильярно и так горячо. Он знает все об их доме.

— Он мог получить информацию от слуг. — Но он знает Вашингтон, — сказала она. — В этом я не ошибаюсь. И я все еще лично убеждена, что он знает Плимсонов — моих друзей в Джорджтауне. Может быть, они знали его под другим именем, а не как Фрэнсиса Мартеля.

— Возможно. Вы описали внешний вид и манеры?

— Я разговаривала с полковником Плимсоном и сделала попытку подробно описать его. Но очень трудно характеризовать кого-то, особенно такой тип латиноамериканцев. Они выглядят на одно лицо. Полковник спросил, не могла бы я прислать ему фото Мартеля.

— Сожалею, но фото у меня нет.

— Тогда не знаю, чем могу помочь, — произнесла она извиняющимся тоном. — Я не могу нести ответственность за него или за мисс Фэблон. В этом мире каждый отвечает за себя.

— Старшие должны присматривать за младшими тем не менее.

— Своих детей я воспитывала сама, — резко произнесла она, — часто это было в таких условиях, о которых мне не хотелось бы вспоминать, а говорить тем более. Если Вирджиния сделала такой неверный выбор мужчины, то я не удивлена. Ее отец вершил весьма сомнительные дела, когда она была еще в том ранимом возрасте, когда все принимается на веру. И в ее жизни Рой Фэблон был не большим подарком. — Она тряхнула кудрями. — Меня ждут к ужину. Вы должны извинить меня.

Я обошел вокруг бассейна и приблизился к главному зданию клуба. Большая группа людей шла впереди меня.