Последняя ночь

Девушка дождалась, когда на пластмассовое корытце копировального автомата вытянулся до конца плотный лист специальной бумаги, вынула из-под крышки оригинал последнего документа и нажала кнопку. Потрепанный «ксерокс» умолк, подмигнув на прощание лампочками.

— Готово.

— Присядьте.

— Но если… Вдруг кто-нибудь… — Казалось, еще немного, и собеседница рванется из помещения к стойке.

— Ничего! Откройте дверь пошире, если подойдут — увидим. Верно? — Он выдержал короткую паузу и продолжил: — Нам надо побеседовать.

Татьяна послушно уселась на место.

— Рассказывайте!

— Что?

— Правду! — рявкнул Нечаев и прибавил металла в голосе: — Все рассказывай, как было!

Вместо того, чтобы, как ожидал Денис, подыграть ему или по крайней мере улыбнуться набившей оскомину «бородатой» шутке, девушка неожиданно всхлипнула и закрыла лицо ладошками.

— Таня, вы что? Таня…

Но она, кажется, всерьез принялась рыдать.

— Таня, я же пошутил! Ну что вы?

Глядя на плачущую собеседницу, он наконец-то почувствовал себя полным и безнадежным кретином.

— Извините, Таня! Я, честное слово, не хотел…

Денис совершенно не представлял, как вести себя дальше в такой ситуации — не было опыта, ни житейского, ни профессионального. К тому же, он неожиданно испугался, что сейчас кто-нибудь войдет в комнатку. Или вернувшиеся за ключами клиенты вызовут дежурную к стойке — и все! Конец.

Тоже нашелся юморист, при исполнении служебных обязанностей…

— Таня, я — идиот! Простите, ладно?

Девушка всхлипнула, но уже в режиме диалога.

— Водички хотите? Я сейчас сбегаю!

— Здесь есть…

Не расслышав, оперативник выскочил из администраторской со стаканом в руках, и не обращая внимания на поползшие, вверх брови орденоносного ветерана у входа, пронесся мимо него в мужской туалет. А когда прибежал обратно, Татьяна уже почти привела себя в порядок.

— Прикройте дверь, хорошо?

— Конечно! — засуетился Денис. — Вы меня точно простили? Точно?

— Простила. Чего уж…

— Вы — ангел, Танюша!

— Господи, ну и вид, — скорбно отметила девушка, убирая косметичку и на всякий случай еще раз оглядывая себя в зеркало. — Как же я теперь работать-то буду?

— Да вы прекрасно выглядите! Честное слово.

— Вот уж не надо… Возьмите копии, я сейчас вернусь.

— Ага. Славненько! А где тут что?

— В смысле? Вот — фамилия и прочие данные. Здесь — номер, первая цифра обозначает этаж.

— А где дата?

— В этом углу отмечено, когда заехали, когда выехали.

— Спасибо… — Оставшись один, Нечаев принялся бегло просматривать то, что ему приготовила Татьяна.

Много времени это не отняло — действительно, по состоянию на вчерашний день из двух с лишним сотен гостиничных номеров занято было всего около сорока.

Регистрационные карточки лежали в порядке, обратном алфавитному, — так, как вынули из копировальной машины. И для удобства Нечаев принялся перетасовывать их в соответствии со схемой расположения номеров на этажах.

Татьяна все не возвращалась, уютную тишину кабинетика нарушало только ненавязчивое позвякивание параллельного телефонного аппарата — и Денис приступил к анализу.

Оказалось, что в основном постояльцев старались размещать на нижних этажах, но даже тут до максимальной заселенности было далеко. Например, в числе ближайших соседей покойной Лукашенко значились только супружеская пара неких Богатыревых из Москвы и командированный в Питер по линии охраны природы воронежец Креусов.

Конечно, по науке следовало опрашивать всех поголовно, однако…

Скрипнула дверь, пропуская в помещение окончательно оправившуюся девушку-администратора.

— Таня, скажите, вот эти два номера…

— Какие? — Она взяла протянутые оперативником листки: — Этого, инженера из Воронежа, я знаю, он часто у нас живет. Час назад ушел, он всегда целыми днями в городе, а возвращается поздно.

— А супруги Богатыревы?

— Они утром уехали. Вот отметка.

— Куда?

— Не знаю! — опять испуганно вздрогнула собеседница.

— Да и Господь с ними! — постарался изобразить улыбку Нечаев: меньше всего он хотел повторения недавнего слезоизвержения.

Какая, однако, нервная девушка… Откуда-то из глубин памяти выплыл обрывок конспекта по юридической психологии с красивым словосочетанием «неадекватная реакция».

Герой Агаты Кристи или Честертона обязательно решил бы, что здесь кроется какая-нибудь зловещая тайна… Но Денис не был ни Эркюлем Пуаро, ни миссис Марпл, ни даже патером Брауном, поэтому он быстренько и без затей соскочил со скользкой дорожки на твердую, накатанную колею:

— Но хоть кто-то есть?

— Можно посмотреть. Хотите?

— Наверное… — Денис встал и вслед за девушкой вышел к стойке. Расчерченный на прямоугольники с цифрами стенд был плотно увешан ключами.

— Видите? Почти все ушли в город. Вон, остался жилец на четвертом и два… нет, три человека на втором этаже.

Судя по расположению номеров, опрашивать их обитателей не имело никакого смысла — о чем оперативник и поведал собеседнице.

Таня пожала плечиками:

— Вам виднее.

— Да, вот еше что! Тамара Степанов на говорила про «вахтенный» журнал…

— Про что говорила?

— Я забыл, как он правильно у вас называется. Такой журнал, куда вы все записываете, когда дежурите.

— А-а! Пожалуйста. — Она вытащила из-под телефонного справочника изрядно затрепанный фолиант — при ближайшем рассмотрении это оказалась обернутая в ледерин старомодная «амбарная» тетрадь. — А что вам надо?

— Не прошита, не пронумерована… — покачав головой, продемонстрировал свои познания в делопроизводстве Нечаев.

— Зачем?

— Тоже, в общем, верно.

Судя по характеру записей, необходимости в этом не было никакой: книга представляла собой скорее долговременный многоцелевой черновик, чем документ строгой отчетности.

На просторных листах, часть которых несла на себе явственные следы торопливых обедов и чаепитий, суточные сводки по населенности соседствовали со слезными обращениями старших горничных к неуловимым сантехникам. Ценные указания Тамары Степановны по разным поводам дополнялись информацией профсоюзного комитета о членских взносах и каких-то «собраниях акционеров трудового коллектива».