Анонимный звонок

Она беспомощно захихикала и продолжала посмеиваться все время, пока я раздевался и ложился рядом с ней на кровать. Потом хихиканье резко оборвалось.

По логике вещей я должен был бы чувствовать себя страшно уставшим в этот утренний час, но я оказался удивительно бодрым. К тому времени, когда я принял душ и оделся, я уловил аромат кофе и жареного бекона, который доносился с кухни. Когда я туда вошел, меня приветствовало сверкающее голубое мерцание. Она перед плитой выполняла обыкновенную домашнюю работу. На ней была только блузка из голубого люрекса и ничего больше. Блузка оказалась, может быть, всего на каких-нибудь четыре дюйма ниже талии. Вид брюнетки в таком одеянии вызвал во мне какое-то агонизирующее чувство нерешительности, а до того момента я испытывал только голод.

— Я не оделась, — объяснила она, обладая талантом говорить о вещах весьма очевидных, — главным образом потому, что я недостаточно долго знаю вас.

Я сел, налил себе чашку кофе и задумался о том, что она сказала.

— Но что, черт возьми, это означает? — наконец спросил я ее.

— Любопытный вы жеребец, — спокойно проговорила она. — Я хочу сказать, вы занимаетесь этим только после захода солнца? Или, может быть, вам нравятся только дневные спектакли после обеда? Но ведь может вполне случиться, что завтрак пробудит у вас страсть, и тогда дневные заботы можно будет на время отложить.

— Во всяком случае — не заботы сегодняшнего утра, — возразил я. — Хотя могу честно признаться, что мне стоит огромного труда не изменить своих намерений при виде…

Она похотливо хихикнула:

— Если преодолеть это будет особенно трудно, тогда вы просто не сможете считаться со своим рассудком.

Яйца, бекон, поджаренные ломтики хлеба и кофе — все это превосходные составные нашей жизни, твердо сказал я себе, а секс может и подождать. Через некоторое время она подошла к столу и села напротив, что несколько облегчило мое состояние. Теперь я видел только люрекс от талии и выше, а все прелести ниже талии закрыл от меня стол.

— Меня мучила эта ужасная мысль, пока я поджаривала бекон, — начала она новую тему. — Что вы собираетесь делать с бренными останками Вилли Шульца?

— Обо всем об этом мы уже позаботились, — ответил я и рассказал ей о посещении Дарраха накануне вечером и о некоторых моментах его рассказа. Я старательно опускал детали, связанные с Глорией Клюн и ее прошлой жизнью.

— Потрясающе! — с энтузиазмом воскликнула она. — Держу пари, что, если бы Ральф узнал, что все улажено, он вполне бы мог вернуться.

— Ясное дело! — поддакнул я.

— Вы сейчас уходите?

— У меня деловая встреча.

— Что вы хотите, чтобы я сделала за время вашего отсутствия?

— Надо бы помыть окна, — мрачно заявил я. — Можно спустить также бассейн и…

— Может быть… я поработаю без особых трудов, — сказала она задумчиво. — Предложите мои услуги еще паре своих соседей.

— Думаю, они сумеют позаботиться о себе сами… я говорю о мытье окон, — уточнил я. — В данный момент вы не можете помочь мне разыскать Глорию Клюн. Во всяком случае, ничего такого мне не приходит на ум.

— О'кей, — подытожила она. — Тогда я сыграю роль заботливой мамочки, пойду закуплю продукты и другие мелочи.

— Превосходно, — одобрил я.

— До свиданья, — любезно простилась она.

— А я подожду телефонного звонка.

Телефон и в самом деле вскоре зазвонил. Выражение ее лица говорило, будто я все заранее подстроил, и разубеждать ее не было никакого смысла. Поэтому я вышел в гостиную и снял трубку.

— Говорит Моррис Даррах, — произнес хриплый голос. — Братишка! Ну и задали они мне жару! Два битых часа допроса, прежде чем отпустили меня. И мне все еще кажется, что они не поверили ни одному моему слову!

— Не волнуйтесь из-за полицейских, — успокоил я его. — Их натаскивают именно в таком духе.

— Как бы там ни было, теперь все позади. Поэтому я собираюсь позвонить Манни Крюгеру в компанию «Стеллар» и Джейсону Траверсу. О'кей?

— Отлично, — одобрил я. — Где я смогу позже увидеть Траверса?

— На Бенедикт-Каньон-Драйв вы делаете правый поворот и выезжаете на очень узкую Моунтейн-Драйв, — объяснил он. — Проехав по ней примерно с полмили, вы увидите дьявольски привлекательный особняк. Мимо него вы никак не проедете, потому что по бокам дороги ничего другого, кроме деревьев, нет.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Я буду связываться с вами.

— Если вы не застанете меня в конторе, то звоните в центральное отделение уголовного розыска Лос-Анджелеса, — посоветовал он печальным голосом. — Они наверняка будут знать, где я нахожусь!

Я положил трубку и вернулся на кухню. И тут-то я допустил ошибку. Сара Джордан, нагнувшись над раковиной, возилась с тарелками, и ее загорелый зад отливал ярким, розовым оттенком.

Я издал какие-то нечленораздельные звуки, которые можно было истолковать как «до свиданья», произнесенное человеком с полным ртом, и удрал.

Было уже половина двенадцатого, когда я добрался до конторы Манни Крюгера, точнее сказать, до кабинета его секретарши, только что принятой на работу. Ни одна секретарша Манни не могла удержаться у него более полугода. Они либо выскакивали замуж за какую-нибудь киношную знаменитость, либо оказывались в ближайшем лечебном санатории. Новенькая была златокудрой, с пышными, роскошными волосами, которые ниспадали чуть ли не до талии за ее спиной. Ее широко расставленные карие глаза смотрели льстиво и в то же время невинно, являясь явным контрастом с сочными губами, нижняя из которых была полнее верхней. От талии и выше — остальную часть закрывал письменный стол — она походила на настоящую Венеру, которая вышла из морских глубин. Черная шелковая блузка ярко контрастировала с ее светлым обликом.

— Доброе утро, — приветливо произнесла она.

— Я — Рик Холман, — представился я.

— Ждет ли вас мистер Крюгер?

— Возможно, — ответил я. — Обычно он меня ждет. Карие глаза поплыли на мгновение в сторону.

— Я имею в виду, мистер Холман, договорились ли вы с ним о встрече?

— Нет, — твердо ответил я. — Я считаю, что любая форма искусственного украшательства излишня в наш современный век, — грустно улыбнулся я. — Просто хочу, чтобы люди любили меня из-за меня самого. Не находите ли вы, что я слишком многого требую?

— Уверена, вы не нуждаетесь в предварительной договоренности, — произнесла она тихим голосом. — Пожалуйста, вот в эту дверь, мистер Холман.

— Почему бы вам не признаться, — продолжал я, — вы ведь не полюбите меня. А я готов полюбить вас. Я как наяву вижу нас вместе, — мечтательно продолжал я. — Вы бегаете по пляжу, освещенному пятнами солнечного света в одной этой черной кофточке, а я догоняю вас. Но на самом деле вовсе не хочу догнать вас, потому что мне ужасно нравится весь ваш вид.

— Проходите сейчас же к мистеру Крюгеру! — предложила она звонким шепотом. — Не то боюсь, что поставлю вас в неловкое положение тем, что истошно завоплю.

Я, не постучав, прошел в кабинет Манни, потому что знал, что он всегда прячется в чулане, если к нему кто-то постучится, и делает вид, что находится в отпуске. Он сидел спиной ко мне, уставившись через широкое сплошное стекло окна на улицу, не обращая внимания на гору бумаг, скопившихся на его массивном, с кожаным верхом письменным столе. Я на цыпочках прошел по комнате до самого письменного стола, потом громко откашлялся.

— Ой! — Манни дико испугался и, подпрыгнув на стуле, вскочил, сделал три шага и внезапно остановился.

— Как поживает ваша мама? — спросил я заискивающе.

— Никогда не делайте этого! — Его увеличенные зрачки свирепо смотрели на меня через толстые стекла очков. — Вы чертовски хорошо знаете, что одного я терпеть не могу — это когда вот так кто-нибудь крадучись подбирается ко мне.

— Похоже, у вас новая секретарша, — дружелюбно произнес я.

— Не смейте прикасаться к ней своими распутными руками! — Он свирепо нахмурился, глядя на меня. — Она милая, невинная девушка. И я взял ее под свое покровительство, чтобы уберечь от злых хищников, которыми кишит этот город ангелов — Лос-Анджелес. — Кадык на его горле резко подпрыгнул. — Как поживает — кто, вы спросили?