Семь сирен

Я так и не определил, кто был в большей ярости — Лофтинг или его хозяин. Но потом решил, что злы они в равной степени. Только Брэдстоуну потребовалось больше времени, чтобы взять себя в руки, и у него было меньше резона делать это.

— Нетрудно заметить, — произнес я безразличным тоном, — что вы с вашей сестрой очень решительные люди. Очевидно, это наследственное.

— Возможно, у нас общая мать, но больше у нас нет ничего общего, — тихо возразил он. — Ничего, уверяю вас. Ничегошеньки общего нет у меня с этой стервой! — Голос его оборвался, и он начал оседать: всю физическую энергию он израсходовал на эмоции. Лофтинг помог ему сесть на ближайший стул, и старик скорчился, тяжело дыша и уставившись пустыми глазами на трясущиеся руки.

— Простите, — печально посмотрел на меня Лофтинг, — но мистеру Брэдстоуну необходимо сейчас отдохнуть. Я принесу ему ужин в постель. Если вы не имеете ничего против, то подождите немного, и я приготовлю вам что-нибудь.

Я покачал головой.

— Не беспокойтесь обо мне. Присмотрите за ним. Я перехвачу несколько бутербродов и полдюжины бурбонов — вот мне и ужин.

Лофтинг торжественно кивнул:

— Шкафчик для ликеров в гостиной.

— Ладненько. Я его разыщу.

— Уж наверняка, сэр, — хмыкнул Лофтинг и захлопотал возле хозяина.

Как только эта пара медленно проделала обратный путь, я тут же отправился в гостиную. К чертям бутерброды! Сейчас меня больше всего беспокоила неприглядная сцена, невольным свидетелем которой я был. Как Брэдстоун и его сестрица ненавидели друг друга — словно подростки, жестокие и бескомпромиссные!

Первые три порции бурбона успокоили мои нервы, поэтому я подумал о своем желудке и, чтобы заполнить пустоту, отправился на кухню, где нашел внушительное блюдо с холодным цыпленком. Потом отыскал досье, которые мне дал Брэдстоун, смешал себе четвертую порцию спиртного и уселся на диван в гостиной, чтобы сделать домашнее задание.

С тремя девушками я уже познакомился — Черил Андерсон, Раймой Сноу и Амандой Боумонт — именно в таком порядке. Я пропустил описание их внешности — интимные подробности уже твердо засели в моей памяти. Не считая Черил, конечно, — тут кое-что еще оставалось уточнить. Однако в отчете я не нашел ничего такого, чего бы не видел собственными глазами, кроме, пожалуй, откровения детективного агентства по поводу Черил. Она была фотомоделью, нудисткой, актрисой и оказалась единственной девушкой, которая жила совершенно одна и управлялась со своими делами с помощью влиятельного агента. Теперь я припомнил, где я видел не только ее лицо, но и ее фигуру — в последнем номере моего любимого журнала для мужчин! Сыщики туманно намекали на то, что она слишком обнажала себя перед камерой, являлась неискренней нудисткой, бесталанной актрисой и безмерно неразборчивой нимфоманкой. Все это не имело никакого отношения к ее идентификации в качестве дочери Брэдстоуна, но, когда вам платит миллионер, вы дополняете свои тощие отчеты цветистыми подробностями. Основная зацепка заключалась в том, что она точно находилась в приюте «Солнечная долина» в подходящее время и в подходящем возрасте. Я не обнаружил ни намеков на ее настоящее имя, ни следов ее происхождения, ни фамилии воспитавших ее приемных родителей. Бумаги на удочерение оказались потеряны.

Пролистав все отчеты, я установил, что эта неполнота сведений относилась ко всем. Похоже, семь девушек находились здесь потому, что по той или иной причине ничего не удалось установить о их жизни до того, как они попали в приют. В трех случаях под сомнение ставилось даже то, что они когда-либо жили в «Солнечной долине». Для дальнейшего изучения я выбрал именно их досье.

К числу наиболее сомнительных претенденток на наследство принадлежала и Аманда. Она работала лаборанткой в Сан-Матео, неподалеку от Сан-Франциско, и в последнее время занималась психологическими экспериментами, связанными с изучением поведения крыс. Для поездки на остров взяла отпуск, но едва ли вернулась бы к своим прежним обязанностям, поскольку служила в лаборатории всего шесть месяцев. До этого училась в университете в Сан-Хосе. В отчете имелся номер ее телефона, и я его выписал.

В досье сообщалось, что Аманда не слишком прилежно училась в колледже и преподаватели считали ее способной, но ленивой. Во время учебы она не очень усердно трудилась, но все-таки умудрялась содержать себя, имея чрезвычайно низкие личные доходы, при весьма обеспеченных приятелях мужского пола. Родители, вырастившие ее, умерли, но родственники заявили, что ее взяли на воспитание из приюта «Солнечная долина».

Ивонн Дженкинс оказалась малоизвестной личностью. С тех пор как ей исполнилось шестнадцать, она зарабатывала себе на жизнь, трудясь продавщицей или официанткой в баре, меняя или, как сейчас, совмещая эти профессии. Ее приемные родители тоже умерли, когда ей было десять, и ее отправили в еще один приют, затем к новым родителям, а потом и еще к одним. В этой суматохе сведения о ее пребывании в «Солнечной долине», само собой, канули в Лету.

Третьей барышней, которая могла и не попасть в нужный приют, оказалась Андреа Строганов. В отчете ее описывали как скрытую садистку. В пятнадцать лет она сбежала из дома. Следов ее приемных родителей обнаружить не удалось. Она работала сиделкой, но ее уволили за то, что она обмыла мужчине гениталии ледяной водой. Комиссии, расследовавшей это должностное преступление, она объяснила свой поступок тем, что недавно порвала со своим дружком и находилась в состоянии депрессии. В соответствии с рапортом, дружков у нее обнаружилось не так уж и много. И я не стал этому удивляться. Вернувшись назад, я просмотрел описание ее внешности, но оно оказалось слишком скупым: брюнетка с бюстом, который едва ли заинтересовал бы меня.

Оставались еще две, с кем я не встречался до сих пор — Робин Маки и Филиппа Джоунс. Родители, воспитавшие их, клялись, что взяли их из приюта «Солнечная долина». Но что касается настоящих имен девушек, то в одном случае оно затерялось, в другом — его, видимо, намеренно забыли. Робин с семнадцати лет работала стриптизершей в Норт-Бич и выступала на сцене вот уже пять лет. Ее родители — отец-алкоголик и мать, безразличная ко всему, — все знали и плевали на это. Девушка больше походила на отца — много пила и выбиралась из постели только по необходимости. Робин с энтузиазмом относилась к сексу и в перерывах между сеансами принимала денежные дары. Как танцовщица она не хватала звезд с неба, но, судя по отчету, активно наслаждалась тем, что обольщала мужчин своим телом.

Филиппа Джоунс представляла собой загадку. В том, что касалось ее личной жизни, агенты не смогли разобраться. Ее друзья, соседи и хозяин (страховой брокер) не знали о ней почти ничего. Ее считали слишком скрытной. Она никогда не говорила о себе, о своих родителях или о своем прошлом. Она не имела ни дружка, ни закадычной подружки. О ее прошлом агенты раздобыли только голые факты, все они вели к известному приюту, однако о ней самой не нашли ровным счетом ничего. Она характеризовалась как аккуратная, умная и самоуверенная девушка; немного рисовала и много читала, иногда ходила с друзьями на концерты или посмотреть хороший фильм. Она проявляла постоянство, поддерживая знакомства с одними и теми же людьми, в большинстве женского пола, но никого не допускала к себе слишком близко.

Я сидел с пустым стаканом в руке, устало уставившись на папку. Имя, напечатанное на обложке, гласило: «Райма Сноу» — и она проявила себя самой безумной из всех. Только к астрологии, вечной жизни, летающим тарелкам, дзэн-буддизму, движению за мир и свободной любви она относилась серьезно. Не хипповала — возможно, из-за непосредственного консервативного влияния присутствия А. З. Брэдстоуна, — но определенно выглядела слегка тронутой. Единственное, в чем ее не сумели уличить, — это в приеме наркотиков. Вероятно, она постоянно находилась в состоянии, близком к наркотическому опьянению, сама по себе и ни в каких дополнительных возбуждающих средствах не нуждалась.