Грязная история

Глава VI

Но не я предал мадам Ирму, а она меня! Хорошо, постараюсь быть объективным. Я не могу полностью обвинять старую стерву, что получилась такая история. Виноват Хейек. Ему ни в коем случае не нужно было нанимать такого опасного субъекта, как Гутар.

Гутар ни черта не понимал в киносъемках, это было ежу понятно. На самом деле он служил Хейеку телохранителем, подручным и спецом по грязным делишкам. Такому человеку, как Хейек, конечно, нужен громила вроде Гутара, но почему он остановился именно на Гутаре, я понять не могу. Наверное, то, что Гутар когда-то служил парашютистом во французской армии, производило впечатление на таких, как Хейек. А может быть, он повстречал Гутара, болтавшегося без дела где-нибудь в Дамаске или Бейруте, и нанял его по дешевке.

Конечно, я понял с самого начала, что все разговоры Хейека о съемках развалин – сплошное очковтирательство. Он получил официальное разрешение снимать обычные виды вроде Акрополя или храма Зевса, но это было для прикрытия. Даже если бы министерство общественных работ позволило ему использовать их драгоценные археологические памятники как декорации для того, что было у него на уме, вся затея не имела смысла. Нельзя же снимать совокупляющихся нимф и фавнов на глазах у разинувших рот туристов! Для этого нужна атмосфера интимности.

План работы Хейека был прост. Три дня он для отвода глаз снимал обычные достопримечательности, но без пленки в камерах. После этого мы отправились вместе с труппой на яхте в прелестную бухточку, к которой нельзя было добраться по дороге.

Декорации, если их так можно назвать, состояли в основном из трех «сломанных» колонн, которые сделали по заказу Геннадиу в Афинах из дранки и гипса. Высотой они были всего в несколько футов и весили немного, но когда их установили на скалистом уступе над берегом моря, создавалось впечатление настоящего старинного храма. В добавление к этим декорациям была еще пара урн из папье-маше.

Впрочем, когда нимфы и фавны принимались за дело, вряд ли требовались какие-либо декорации.

Вот тут-то вступила в свою роль мадемуазель Кауфман. Хейек тогда сказал, что она его технический советник. В тот момент я не принял это всерьез, пока они не начали снимать сцены оргий. Здесь Кауфман с видом полной невинности стала предлагать девицам разные варианты того, что бы они могли проделать. Должен сказать, что от некоторых предложений даже меня бросало в краску. Похоже, ее не интересовало, что делают мужчины. Это было прерогативой Хейека.

Что касается меня лично, мне все это вскоре надоело. В том смысле, что хорошего понемногу.

Меня там не было, когда разразился скандал.

После того как я набрал актерскую труппу и убедился, что финансовая часть соглашения выполняется, мне там торчать целыми днями было явно ни к чему. Геннадиу не появлялся на горизонте с самого начала съемок, и я решил заняться своим обычным делом с автомобилем. В конце концов, нужно же было на что-то жить, тем более что Ники возвращалась с гастролей не раньше чем через месяц. К тому же у меня были обязательства перед мадам Карадонтис.

Говоря откровенно, я не думаю, что была бы какая-нибудь разница, если бы я и знал, какие там творятся дела. Гутара я бы остановить не смог. Скорее всего, мне не пришло бы в голову даже пытаться.

В тот вечер, которому суждено было стать моим последним в Афинах, я отвозил компанию американцев на Парнас. Они проторчали там с час, распивая коктейли в гостиничном баре, и уже стемнело, когда я распрощался с ними у отеля «Гран-Бретань». Я поразмыслил немного, стоит ли подождать пассажиров, направляющихся в аэропорт, и решил, что не стоит. Я взял курс к дому, но, на свое счастье, по дороге принял решение остановиться по пути в таверне, чтобы пропустить стаканчик.

Там меня ждало послание Геннадиу: «Позвони немедленно, авария» – и был приложен номер телефона его конторы.

Он ответил после первого же гудка и не стал тратить время на приветствия.

– Ты где, в таверне? – Да.

– Выходи и дуй прямо в мою контору.

– Да я…

– Не до споров. Времени в обрез. Немедленно в контору. Машину оставь у клуба. Ее не должны видеть у конторы. Усек?

– Но…

– Пулей, слышишь меня? Несись, ради самого себя. Он повесил трубку.

В голосе его чувствовался испуг. Одно это нагнало на меня страху. Я проглотил свою выпивку и вышел, не возвращаясь к столику.

Особенно не нравилось мне предупреждение не оставлять машину у конторы. Значит, указание на связь со мной означало для него какой-то риск или неприятности. И все же он сказал: ради самого себя. На секунду я задумался, не лучше ли ради самого себя не трогаться с места. Но через мгновение моя машина уже неслась по направлению к гавани.

В его офисе, выходящем на улицу, было темно, но он открыл дверь после первого же стука. В складской комнате был виден свет.

– Где ты оставил машину? – Он говорил шепотом.

– Где было сказано.

– Хорошо, заходи. – Он закрыл дверь, запер ее и повел меня в склад. Когда мы вошли, при свете я заметил, что лицо его покрыто испариной.

– Где ты был последние три дня? – прошипел он.

– Работал.

– Предполагалось, что ты работаешь на меня.

– Там мне больше нечего делать. Хейек доволен. Все в порядке.

– Не все в порядке.

– Гутар не жаловался.

– Гутар! – Он произнес имя, как будто это было проклятие. – Тебе нужно было остановить его.

– Остановить? А что он такого сделал?

– Он пытался совратить девушек.

– Совратить их? – Заявление было настолько нелепым, что я даже хихикнул.

Геннадиу с размаху влепил мне оплеуху. Удар чуть не сбил мои очки, а в ушах зазвенело. Я прикрыл рот ладонью и уставился на него.

– Может, тебе не будет так весело, – рявкнул он, – когда я сообщу тебе, что полиция сегодня вечером заполучила ордер на твой арест! – Он перестал говорить шепотом.

– На мой арест!

– Твой и Гутара. Вас обоих обвинила женщина по имени Ирма Зигорис.

– Мадам Ирма? Я в это не верю.

– Лучше поверь. Уверяю, что информация у меня надежная. Я вспомнил, что у него брат служит в полиции, но даже после этого мне не верилось.

– Мадам Ирма никогда бы… Она просто не может этого сделать.

– Не обманывай себя. У нее в комиссариате хорошие дружки, и две девицы записались в свидетели. Тебя обвиняют, что ты склонял этих девиц к занятию проституцией.

– Ну это же абсурд. Они и так проститутки.

– Попробуй это доказать. А если даже и докажешь, что из того? Все равно ты поставщик, сводник. Смотри на вещи трезво. Дело в том, что Гутар сделал им предложение, а они рассказали мадам Ирме.

– Какое предложение?

Он нетерпеливо пожал плечами.

– Видно, он подбивал их устроить собственный бордель. Он назвал его кооперативным предприятием или еще чем-то в подобном роде. Какое это имеет значение?

Для меня это имело значение. Такого мадам Ирма никогда бы не забыла и не простила.

– Главное, дела уже не поправишь, – продолжал он, – и Хейек это понимает, хотя он весьма раздосадован всей историей, которая причинит ему неприятности и задержит съемку. Теперь мы должны действовать без промедления.

– Что с Гутаром?

– Он скрывается на яхте. Но долго он там не пробудет. Это слишком опасно. Так что Хейек решил выпроводить вас двоих отсюда тайком.

– Хейек решил! Уж не слишком ли он добр? – Я немножко оправился от первого шока и начал злиться.

– Что же ты предпочитаешь? Отправиться в тюрьму, чтобы тебя потом выслали официально? Не валяй дурака. Хейек и я – твоя единственная надежда.

Теперь он старался говорить практичным и деловым тоном, но капли пота продолжали выступать у него на лбу. Я представлял, что сейчас у него на уме. Мадам Ирма обвинила меня и Гутара, но ничего не сказала о Хейеке и его съемках. Если меня арестуют и начнут допрашивать, все выплывет наружу, включая роль самого Геннадиу во всем этом деле. Тогда и он оказался бы запачкан. Немудрено, что он хотел поскорее отделаться от меня.