Ликвидация (СИ)

- Шо ты с ней цацкаешься? - пожал плечами Гоцман, обращаясь к майору. - Работы невпроворот. Звони в контрразведку, пусть забирают…

- При чем тут контрразведка? - удивленно подняла брови женщина. - Я же ударила сотрудника УГРО…

- В ночь убийства генерал-лейтенанта Воробьева вас видели у дома убитого вместе с Чеканом, - равнодушно перебил Гоцман и кивнул Виталию: - Так шо давай в контрразведку. Вышак по-быстрому получит, и точка.

- Я не знаю никакого Чекана, - запальчиво произнесла Ида.

Давид отметил, как точно она выбрала интонацию - ни намека на то, что она знакома с Чеканом, беспокойство лишь за себя и свою судьбу.

- Давид… - растерянно протянул майор. Гоцман, зевая, забросил руки за спину. И жестом энергично показал Кречетову - давай, давай, веди свою линию…

- Нам Чекан самим нужен…

За спиной Гоцман показал Кречетову оттопыренный большой палец, а сам вяло произнес вслух:

- Да забудь ты за Чекана. Наш сегодняшний стрелок, Русначенко, именно в него и шмалял. Нашли в трех кварталах оттуда, уже прижмурившись…

- Чекан убит? - сыграл изумление Кречетов.

- Ну да, Русначенко ж фронтовой волк, пулю зря не тратит, - хмыкнул Гоцман и прищурился в сторону Иды: - Тот самый Чекан, шо вы не знаете… Так шо зря время теряли. - Он поднялся и направился к двери, бросив на ходу: - Давай отправляй мадам до «смершей» и зайди потом ко мне.

- Давид, подожди! - произнес вдогонку Кречетов. Гоцман приостановился в дверях с сомнением на лице.

- Ида Казимировна, - Кречетов склонился к задержанной, - предлагаю вам договориться… Вы показываете, где именно прятался Чекан. А мы…

- Я не знаю никакого Чекана, - холодно произнесла Ида.

«Хорошо держится, молодец, - уже во второй раз подумал Гоцман. - Такая подельница Чекану и была нужна… Молодец баба. Настоящий кадр».

- Виталий, отправляй!… - Он равнодушно махнул рукой и взялся за ручку двери.

- И ваша контрразведка умоется доказывать, - быстро проговорила Ида ему в спину.

Гоцман резко обернулся, язвительно вскинул брови, развел руками.

- Мадам, ваш Чекан - немецкий диверсант, а не просто бандит. Вы - его подельница… Да за одно сотрудничество с оккупантами… Да плюс 59-я, пункт 4… За вышака я, может, и погорячился, женщину суд может и пожалеть, а вот четвертной вам сияет, как клятва пионера. Выйдете до воли в семьдесят первом году, коли выйдете… Так шо я бы послушал, шо вам тут гражданин майор предлагает.

Ида криво усмехнулась, ее красивое лицо стало неожиданно жестким, а складки у губ обозначились резче.

- Зачем? Чтобы с четвертного сбросить на пятнашку?

Гоцман задумчиво нахмурился. Взглянул на Кречетова - тот тоже изображал мыслителя, наморщил лоб и даже пошевелил губами.

- Давайте так… - медленно проговорил майор после большой паузы. - Вы показываете нам лежбище Чекана и место, где спрятано оружие. А мы оформляем вам явку с повинной… И ведем дело сами, без привлечения контрразведки.

- Посмотрите мне в глаза, - внезапно охрипшим голосом сказала Ида, пристально глядя на Кречетова.

И через секунду торжествующе, зло улыбнулась:

- Про Чекана вы мне соврали… Я же вижу…

Гоцман раздраженно махнул майору, тот взялся за телефон. Но успел набрать только две первые цифры, когда Ида с размаху хлопнула ладонью по рычажку. Ее лицо снова стало равнодушно-спокойным. Перед следователями сидела чуть уставшая от жизни, много повидавшая женщина, оказавшаяся в сложных обстоятельствах. Седая прядь выделялась в темных волосах особенно ярко.

- Я должна подумать. До завтра.

- Думайте, - быстро сказал Гоцман и кивнул Кречетову: - Виталий, в одиночку ее и шобы вокруг даже мухи не летали…

- Само собой, - пожал плечами майор. Когда Иду увели, Кречетов развел руками:

- Ну ты и даешь!… Такой спектакль провернули без репетиций… Может, нам с тобой в театр податься?

- Ты и так в театре каждый день ошиваешься, - буркнул Давид, устало присаживаясь на стул. - Шо я у тебя хотел спросить, а?… Забегался, как конь, голова дурная…

- Ну, вспоминай, - хмыкнул майор. - Кстати, ты собираешься ко мне переезжать или… нашел себе другое местечко, потеплее? - Он выразительно подмигнул.

- Во! - хлопнул себя Давид по лбу. - Точно!… Хотел перед тобой это… извиниться, словом. У меня ж с Норой… все хорошо. Так шо в срочном порядке делаю у себя ремонт и перевожу ее к себе. А пока - у нее… Так шо житье у тебя отменяется…

Кречетов с гордым видом постучал себя по груди.

- Вот видишь! Стоило тебе послушаться меня, и все получилось! Я же говорил - цветы, приглашение в театр, новый костюм, красивые слова и…

- Ну, ты ж у нас по этим делам профессор, - хмыкнул Давид. - А теперь скажи, сегодняшний вечер сможешь высвободить?… Ну, хоть пару часов?

- Не знаю еще, - помотал головой майор. - А что?

- Да хотел тебя на ремонт маленько запрячь, если ты не против…

- А-а, вот ты о чем, - с улыбкой протянул Виталий. - Так это не вопрос!… Меня, правда, Мальцов может дернуть в любую минуту, но ничего - совру что-нибудь!…

Вечером 1 июля во дворе Гоцмана сошлось много, даже очень много наших хороших знакомых, и все были заняты важным делом - может быть, за исключением Марка, который сидел на лестнице галереи рядом с патефоном и время от времени менял пластинки.

Первым Нора увидела Мишку Карася, который деловито подбрасывал в небольшой костерок, дымивший посреди двора, обрывки старых обоев и деревянные обломки. Рядом Галя расставляла на двух придвинутых друг к другу столах разномастные тарелки и миски, а мокрый от жары и усердия Васька Соболь пытался одной рукой привести в божеский вид закопченную и искореженную взрывом сетку кровати. Все трое поздоровались с Норой на свой лад - Мишка, как и положено самостоятельному мужчине, весело, но независимо, Галя чуть смущенно, но радостно, а Соболь - так просто растерянно, еле успев приподнять кепку. Марк тоже тяжело поднялся со ступеньки, на которой сидел, и протянул Норе сильную руку. Осторожно ступая, она поднялась на галерею.

Работа была в самом разгаре. Леха Якименко, что-то приговаривая, деловито намазывал горячим клейстером полосы старых номеров «Большевистского знамени» и косо нашлепывал их на темные от копоти стены комнаты Давида. Сам Гоцман на пару с озабоченно пыхтящим Арсениным раскатывал по полу брезент, а Кречетов, азартно размахивая молотком, загонял в оконную раму гвозди, закрепляя новенькое стекло. Пахло потом, клейстером, брезентом, ко всему этому примешивался остаточный запах гари. Из дверей тети Песи вырывались ароматы борща, вареной картошки и жареной рыбы.

- Здравствуйте, - тихо произнесла от порога Нора, но ее услышали.

Гоцман, разогнувшись, локтем утер пот со лба:

- Вот, Нора… Всех собрал… Знакомься. Андрей Арсенин, Леша Якименко. А это Нора, моя будущая жена… С Виталием ты уже знакома…

Мужчины поспешно кинулись за гимнастерками и кителями. Арсенин молча, вежливо принял из рук Норы сумочку.

- А кто же преступников ловит, если все здесь? - слабо улыбнулась она.

- То мы щас закончим, та и переловим всех, - неловко пошутил Леха, смущенный тем, что такая красавица видит его небритым и перемазанным в клее.

- Разбито все, - словно сама себе сказала Нора, оглядывая комнату.

- Ничего, ничего, - засмеялся Кречетов, загоняя в раму последний гвоздь. - Отделаем как картинку, будете жить да радоваться!… А вообще-то Давиду Марковичу как заслуженному работнику министерства полагается преимущественное право на получение жилплощади в домах МВД… Так что, глядишь, скоро и новоселье будет!

Но гордо улыбающийся Гоцман уже подхватил Нору под локоть и повел знакомиться с тетей Песей.

- Тетя Песя, это Нора, - послышался из-за стены его голос. - Она будет здесь жить…

Арсенин проводил их невеселым взглядом. Машинально достал из кармана галифе тонкий шнурок и пальцами левой руки молниеносно заплел на нем невероятную косичку…