Том 9. Неуловимая Фламини

— Иду спать, — вяло улыбнулся я, повернувшись к ней со стаканом в руке. — Ложись на этой кушетке. Завтрак подашь в девять. Никаких изысков — яичница, бекон и кофе.

Глаза у нее округлились, рот пару раз приоткрылся, но из него не вылетело ни звука. Я не мог остаться равнодушным. Изначально присущая природная доброта Рика Холмана, пузырясь, поперла наружу.

— Если ночью будет очень холодно, натяни джинсы.

Десять минут спустя, напряженно лежа в постели, я начал сомневаться, сработает ли мой подход. Еще через десять минут без сна и в еще большем напряжении я понял, что он не сработал. Я опять сам себя перехитрил. Самочувствия моего это не улучшило, особенно когда я вспомнил, что подобное со мной случается не в первый раз. Прикончив коктейль, я поставил стакан на ночной столик и протянул руку, чтобы выключить лампу. Но тут моя рука застыла в воздухе, потому что в спальню бесшумно вошла обнаженная фигура.

— Извини, — скромно вымолвила она, — но там жуткий холод!

— Поэтому-то ты и сняла с себя все без остатка?

Она драматично вздрогнула, соблазнительно качнув полными грудями.

— Я подумала, может быть, здесь найдется какое-нибудь одеяло?

— Обычная история для летнего Лос-Анджелеса: с Аляски приходят шторма, превращающие Тихий океан в столпотворение метелей и айсбергов. Достигнув широты Лос-Анджелеса, воздушные массы внезапно поворачивают налево и…

— Да заткнись же ты! — воскликнула она.

Я едва успел откатиться вбок, чтобы увернуться от ее ошеломительного прыжка в мою постель. Божественно округленная розовая половинка скользнула по кончику моего носа, и ее тело исчезло под одеялом.

— Мне уже теплее, — блаженно вздохнула она. — Тебе тепло, Рик? — Любопытная рука произвела быстрый и уверенный интимный досмотр, от которого я нервно вскрикнул. — О! — развратно хихикнула она. — Тебе определенно тепло!

Моя левая рука, почти помимо моей воли, мягко скользнула под ее рукой и крепко обхватила спелую левую грудь. Мариза снова глубоко вздохнула и прижала мою руку своей.

— Ты точно не возражаешь? — с беспокойством спросил я. — Нет ощущения, что тебе чего-то не хватает?

— Чего? — сонно промурлыкала она. — Чего не хватает?

— Прожекторов, камеры и так далее.

— Только не кричи «снято!» в самый неподходящий момент, — еще более развратно хихикнула она. — И раз уж у нас нет ни прожекторов, ни камеры, как насчет какого-нибудь действия?

Глава 8

— Яичница, бекон и кофе, — гордо провозгласила Мариза. — Пожалуйте завтракать.

— Я не верю, — сонно пробормотал я. — Это, наверное, мираж?

— Поднимись да сам проверь! — Она закатила глаза. — После того, что ты вытворял ночью, я не знаю, удастся ли тебе сегодня подняться вообще!

— Ты находишь мое выступление удачным? — скромно поинтересовался я.

— Более того, — признала она. — Я нахожу, что у тебя есть и фантазия, и выносливость.

— Тогда, — с надеждой спросил я, — может, я получу обратно свои пятьдесят долларов?

Приканчивая вторую чашку кофе, я чувствовал себя почти обезоруженным. Именно эпизодическое прикасание к восторгам семейной жизни и удерживало меня в холостяках. Мне невыносима мысль о том, что все это блаженство погрязнет в болоте рутины. Мариза сидела за столом напротив меня, подпирая подбородок обеими руками, и на лице ее отражалась тяжкая работа мысли.

— А что теперь? — вдруг спросила она.

— Ты ожидаешь повторения? — занервничал я.

— Что теперь будет со мной? — взорвалась она. — Или ты собираешься возвратить меня папочке, чтобы получить заслуженную награду?

— Нет, — ответил я. — Во всяком случае, не сейчас.

— И на том спасибо! — поклонилась она. — Я все равно туда не пойду.

— Сначала я должен еще кое-что выяснить. Например, кто убил Бонни Адамс и что произошло с ее телом.

Она вздрогнула.

— Я совсем забыла!

— И где находится Трисия Камерон, — продолжал я. — И какое отношение ко всему этому имеют мои старые приятели Вилсон и Бридже?

— О них я тоже совсем забыла! — жалобно произнесла она. — И надо же тебе было испортить впечатление от такого прекрасного завтрака!

— Оно восстановится, когда ты будешь мыть посуду, — пообещал я, поднимаясь. — А мне тем временем пора заняться делом.

— Деловой, скажите на милость! — фыркнула она. — А что будет со мной, пока ты шляешься?

— Весна пришла, весна ушла, а я не заметил, — пропел я. — Ты тут сделаешь уборку.

— А если сюда явится Билл Вилсон?

— Наверное, ты убежишь?

— Да я серьезно говорю! — закричала она. — За ночь у него снова могли перемениться планы.

— Сомневаюсь, — покачал я головой. — Но ты все же не подходи к двери. Вряд ли они осмелятся взломать ее. Не средь бела же дня и не на Беверли-Хиллз!

— Вот за что я больше всего тебя люблю, — горько произнесла она. — Ты сама доброта!

Первым делом я остановился у банка и обналичил чек на двести долларов. Потом поехал в Нижний город. Улица ничуть не похорошела с тех пор, как я видел ее вчера днем, но меня утешала мысль, что на сей раз мне придется карабкаться всего лишь на третий этаж. Я нажал на звонок не менее четырех раз, пока дверь наконец приоткрылась.

Огромная туша все еще была завернута в линялое кимоно, но блестящие бигуди исчезли, и череп покрылся мелкими кудряшками немытых седых волос, что едва ли послужило украшению внешнего облика.

— В чем дело? — Черные глаза-пуговки, утонувшие в дряблых щеках, смотрели настороженно и испуганно.

— Миссис Донован, — вежливо заговорил я, — мы виделись с вами вчера вечером, помните?

— Вы пришли вместе с девушкой в квартиру мисс Адамс, — неторопливо кивнула она, глядя все так же настороженно. — Что вам нужно?

— Я хочу с вами поговорить. Можно мне войти?

— Поговорить? — В глазах ее засуетилось сомнение. — О чем это?

— О теле мисс Адамс, — сухо произнес я. — Оно находилось в квартире вчера днем, я сам его видел. Но к приезду полиции, то есть спустя пятнадцать минут, оно исчезло. Само оно уйти не могло.

— Вы с ума сошли! — Дверь начала закрываться.

Я просунул ботинок между дверью и косяком сноровисто, как опытный коммивояжер.

— Миссис Донован, избавьте себя от лишних хлопот! Либо вы говорите со мной, либо с копами.

— Не понимаю, о чем вы! — В черных пуговках отражалась судорожная работа мысли. — Кто вы такой?

— Меня зовут Холман, — представился я, — частный детектив Холман. — Я доверительно улыбнулся. — Работаю на клиента, которого весьма волнует судьба мисс Адамс. Он хочет узнать, кто убил ее, но в полиции заинтересован не больше вашего.

— Откуда мне знать, почему ее убили, — бесцветно произнесла она. — Мое дело сторона, и я тут ни при чем.

— У моего клиента плохая память на имена, но зато щедрая рука. — Я вынул бумажник, извлек из него пятьдесят долларов и вложил ей в руку; пальцы ее автоматически сжались. — Так можно мне с вами поговорить, миссис Донован?

— Ладно, входите, — проворчала она, — хотя, убей Бог, не представляю, какая вам будет от этого польза!

Я проследовал за ней в небольшую гостиную, где разило горелым маслом и кое-чем еще, о чем не принято говорить. Она опустила свою тушу в расшатанное кресло и кивком показала мне на второй, не менее ветхий экземпляр.

— Располагайтесь, — предложила она.

— Взглянем на это дело как бы со стороны, миссис Донован, — начал я, осторожно опускаясь в кресло. — Вчера тело находилось в квартире, я сам его видел. Но к приходу полицейских оно исчезло, хотя прошло всего пятнадцать минут. Значит, кто-то его убрал. Но ни один человек в здравом уме не понесет труп на улицу средь бела дня, верно?

— Ну да, — нерешительно согласилась она.

— Значит, его вынесли из верхней квартиры и спрятали в другой квартире, — продолжал я, — вроде вашей. А потом они вернулись, скорей всего поздно вечером, и увезли его.

— Вы с ума сошли! — с большой оригинальностью отреагировала она.