Мародеры

Увидев старые бумаги, Василий Михайлович очень обрадовался — будет чем удивить московского гостя. Нацепил стариковские очки и принялся рассматривать.

При этом самым первым он нашел письмо Егора Демина, в котором тот, обращаясь к Степаниде Егоровне, объяснял, почему, спрятав в ермолаевскую схоронку захваченный у убитого Евстратова дневник, никому о нем не говорил.

Прочитав письмо, Василий Михайлович хотел тут же показать его соседке.

Как-никак послание дочери от покойного отца. Однако, боясь, что бабка Егоровна расчувствуется и разволнуется, не показал, а просто сообщил. Он очень хотел сперва дождаться Никиту.

Младший Корнеев приехал к нему днем, часа в четыре, привез кое-какие продукты. И денег не взял, сказав, что это в порядке гуманитарной помощи от фирмы. Но чаю попить не отказался. Вот тут-то за разговором Ермолаев и поделился радостной вестью о том, что из Москвы «ученый» приезжает, а он ему в «подарок» преподнесет новые документы о Михаиле Петровиче и о кладе.

У Корнеевых уже не спросишь, как они принимали решение, сам ли Сережка додумался похитить старика или решил сначала проконсультироваться с папашей.

Прикинули, что Никита может забрать у старика бумаги и увезти в Москву, после чего сюда нагрянут археологи, которые близко не подпустят к кладу каких-либо посторонних. И решили похитить Ермолаева.

Почему они не решились сразу пристукнуть старика? А потому, что улица тихая и любой шум среди ночи мог привести к нежелательным результатам. Прислал под утро Сережку, который сообщил Василию Михайловичу, будто Владимир Алексеевич попал под машину, состояние почти безнадежное, но он еще в сознании и жаждет проститься с любимым учителем.

Собрался и поехал, думая только о том, чтоб успеть живого увидеть, не опоздать. Даже не смотрел на дорогу, куда везли, слезы глаза застилали… А привезли его в Бузиновский лес, в лагерь мародеров.

Здесь его и спрятали надежно, под полом «штабной» землянки, и допросили без сантиментов, тыча в лицо ствол. Двое Корнеевых и Гера. Даже Серый до последнего дня не знал о том, что в лагере держат престарелого узника.

А чтоб его и вовсе не искали, как и предполагал Никита, переодели в одежду Ермолаева одного из бомжей-мародеров возрастом постарше, убили его ударом кастета в голову, а потом отвезли на Московское шоссе и уже в черте города имитировали ДТП.

Корнеев приехал к Егоровне, чтоб рассказать о трагической кончине ее соседа. Но опоздал. Никита с Егоровной уже побывали у капитана Кузьмина, и тот зафиксировал бабкины показания.

А к ночи появился Сережка Корнеев.

Василий Михайлович, которого пока не били и не мучили, а только пугали и унижали, не стал разыгрывать стоика.

Именно это, как позже оказалось, и спасло жизнь Василию Михайловичу.

Хрестный не поверил, что тот не прочитал бумаги, и, когда узнал, что дневник и прочее пропали, а Сережка найден мертвым, приказал Гере «нажать» на старика. Но Гера оказался хитрее своего пахана. Он выдал старику телогрейку и валенки, стал регулярно приносить ему горячую пищу и вести дружеские разговоры, намекая, будто может при удобном случае его и освободить. А заодно потихоньку выспрашивал, не видел ли тот каких-то карт или рисунков среди бумаг. При этом он показал ему свою карту, на которой был помечен бугор, похожий по форме на язык, и Ермолаев, краем глаза видевший схемку, нарисованную Егором Деминым, лежавшую среди бумаг, сказал, что видел нечто похожее. Именно поэтому Гере и удалось, не имея самих бумаг, добраться до клада. А потому Гера, отправляясь со Светкой и ее командой «на розыски» клада, на самом деле готовился его похитить.

Он попытался обмануть всех: и Хрестного, которому сообщил, будто Ермолаев уже умер, и Светку, которую собирался ликвидировать на «Черном полигоне», зная, что она взяла Хрестного в заложники своей безопасности. Не угадал только одного:

Никита со Светкой вышли под дождь из заминированной избы за несколько минут до взрыва.

В общем, все кончилось хорошо. Так или иначе, не спеша, добрались до просеки, выводящей на Московское шоссе. Здесь их ожидал приятный сюрприз.

Лишняя вода за ночь сошла, и просека стала проходимой для автотранспорта. Как раз в тот момент, когда подошли к старому завалу, туда подкатили два джипа «Чероки-Ларедо», принадлежащие охранному подразделению фирмы «Света и Кш». В них сумели всунуться все участники экспедиции. Меньше чем через полтора часа они оказались на хлебозаводе.

Куда подевались Ермолаев и Серый — Никита так и не узнал, а спрашивать у Светки побоялся. Всяко могло быть… Ему за себя надо было переживать. Тем более что всю среду и полчетверга он провел в подвальной гостинице — отмывался, отогревался, отъедался и отсыпался. А в четверг, ближе к вечеру, неожиданно явилась Светка, вручила ему новую одежку, очень похожую на ту, в какой он приехал в город, его собственный настоящий паспорт, который вроде бы собиралась сжечь, и рюкзачок, в котором, кроме уже упоминавшихся белья и диктофона, лежали ксерокопии со второй части дневника Евстратова и «Привета с того света», написанного Егором Деминым. Оказалось, что все эти документы уже приняты на хранение в областной архив и Никита может их спокойно использовать в своей курсовой работе и научной статье. А еще она вручила от себя подарок: «Advantage organizer», с калькулятором, авторучкой и десятью «лимонами» в кошельке.

Потом Светка и ее подручные отвезли Никиту на вокзал и усадили в поезд.

Прощание было коротким.

«Забудь все, что тут было, как страшный сон, — произнесла Светка тоном приказа, — пока ты это будешь соблюдать — можешь ничего не бояться».

«А тебя тоже забыть или как?» — спросил Никита, поглядев ей в глаза.

«Головой — забудь, сердцем — можешь помнить», — милостиво разрешила госпожа Булочка.