Смерть на кончике хвоста

— Куда же вы пропали, Наташа! Ушли, даже не попрощавшись…

— Я хотела… Я думала, что так будет лучше.

— А получилось хуже. Я потерял бумажку с телефоном и даже не знал, как вас найти…

— А как ваша девушка? — вдруг спросила Наталья.

— Не нужно сейчас об этом, — Маркелов нахмурился. — Я потом расскажу… Как-нибудь. А что вы здесь делаете?

— А вы?

— Откомандирован от студии. Пытаемся продать несколько фильмов и кое-что из программ… Здорово, что мы встретились!

— Я рада, — просто сказала Наталья.

Воронов, все это время отиравшийся поблизости, брезгливо поморщился: расклад понятен, безмозглая ночь любви, торопливое совокупление под винными парами. Стоит ли грешить на героиню, если у нее такой безнравственный прототип?!

— Вы даже нас не представили, — сухо заметил он.

— Да. Это Владимир Владимирович Воронов, писатель. А это Денис. Мы не так давно знакомы…

«…Но уже успели проделать ряд физических упражнений в постели», — заметила постная физиономия Воронова. Но вслух высказать это он не решился.

— Маркелов, — Денис энергично протянул руку с выскочившим из-под пиджака рукавом рубашки, а Воронов на удивление долго тряс эту руку.

— Воронов.

— Может быть, пойдем выпьем кофе? Раз уж мы так удивительно встретились?

— Отличная мысль, — обрадовалась Наталья. Денис все больше и больше нравился ей. В конце концов, ей совершенно наплевать на то, что он когда-то был близок с покойной Литвиновой. Сегодня, одетый в элегантный костюм, белоснежную рубаху и щегольской галстук, он выглядел еще привлекательнее, чем тогда, в «Дирижабле Нобиле».

Он сам галантно заказал кофе, и они просидели в импровизированном буфете больше получаса. Денис рассказывал им обоим (вернее — одной ей!) о выставке и об «Автопилоте», и о том, что один из их фильмов приглашен на кинофестиваль в Локарно, а один из их роликов уже заявлен в рекламную программу Каннского фестиваля. Он развлекал бы их еще дoльше, если бы кто-то из сослуживцев Маркелова не окликнул его.

— Мне пора, — вздохнув, сказал Денис. — Надеюсь, вы больше не пропадете.

— Я тоже надеюсь, — Наталья улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой, на которую только была способна.

— Почему вы все-таки не позвонили? Вы потеряли мою визитку?

— Ну что вы! — испугалась Наталья. — Нет, конечно…

— Вы помните, что я вам на ней написал?

— Да.

— Так вот, — сразу же забыв о Воронове, из принципа пившем только свой обожаемый боржоми, Денис прошептал:

— Все остается в силе. Но теперь я уже не отпущу вас без телефона.

— У вас есть ручка?

— Конечно.

Маркелов щелкнул «Паркером» и протянул его Наталье вместе с записной книжкой. И Наталья с легким сердцем записала в нее свой телефон на Петроградке. Пора съезжать от Воронова. И перебираться домой, черт возьми!

Выставку они покидали в полном молчании. Только возле входа Воронов на секунду остановился и брякнул:

— Шлюха!

— Это вы мне? — удивилась Наталья.

— Ну, не падчерице же Шарля де Голля, в самом деле! Зачем вы мне солгали?

— Почему солгала? — она даже не нашла нужным обидеться.

— Вы ведь были с ним.

— Это не ваше дело.

— Будьте осторожны, Наталья. — Воронов пожевал губами, формулируя очередной сомнительный афоризм. — Внезапные и страстные любовники в детективах всегда оказываются убийцами. Вы должны иметь это в виду.

— Вы помешались на этих детективах. — Впервые она разговаривала с Вороновым так грубо. — Пора переквалифицироваться на книжки для детей.

— Не ваше дело! Единственное, что меня удручает, так это что моя героиня, будь она неладна, во всем повторяет вас. Дьявольская штука.

— Вот и занимайтесь своей героиней!

— К сожалению, я уже давно ею не занимаюсь. Я вынужден заниматься делом, в которое вы меня втянули.

— Охота пуще неволи, — пожав плечами, заметила Наталья.

— Вы меня покидаете?

— Думаю, что вы уже устали от меня.

— Еще час назад вы так не думали. — Воронов снова принялся яростно скрести подбородок: очевидно, это было физическим проявлением любой реакции на события.

— Час назад по вашему наущению я исполняла роль Петрушки, цирковой собачонки, дурацкого попугая… Никогда еще не чувствовала себя так унизительно! Мы не узнали ровным счетом ничего.

— Иногда не узнать чего-то означает гораздо больше, чем вы думаете. Ведь нельзя найти черную кошку в черной комнате, особенно когда ее там нет.

— Это придумали не вы!

— Я и не собираюсь вставлять это в роман… Вы заедете ко мне, Наталья?

— Имеет ли смысл? Я уже давно не была дома. Пора проведать комнату: а вдруг ее уже захватили соседи? И водрузили там свой флаг…

Стриженный ее рукой Воронов стремительно удалялся, оставался в прошлом, в истории, которую она искренне надеялась забыть навсегда. И она не чувствовала никаких угрызений совести по этому поводу. В конце концов, этот рассеянный хам заставил ее спать в ванной!

— Имеет, — отрезал Воронов. — Хотя бы для того, чтобы забрать свои вещи.

Ну, конечно, ни на что другое она не годится!

— Хорошо.

— Мне нужен ключ от квартиры Литвиновой.

— Хотите влезть туда? Но ведь она опечатана.

— Хочу. Там есть одна вещь, которая мне необходима. Недостающее звено… Если все окажется так, как я предполагаю, то я смогу рассказать вам, что же произошло на самом деле.

— Зачем? Я лучше прочитаю это в вашем романе.

— Я понимаю. Щетинистый Ромео. Но вы не можете бросить меня вот так… Вы сами начали.

— Ну, хорошо. Черт с вами, едемте.

Через час они уже стояли перед квартирой Литвиновой. Воронов осторожно снимал печать, а Наталья, свесив голову в пролет, наблюдала за окрестностями.

Воронов пробыл в квартире недолго, но вышел из нее полностью удовлетворенный.

— Взяли, что хотели? — вяло поинтересовалась Наталья.

— Да.

— Должно быть, маленькая была вещь.

— Небольшая. Вы не можете сделать для меня еще одно одолжение?

— Конечно.

— Вы помните адрес, который вам сбросил Грим на электронный ящик Литвиновой? Человек с логиком Грим?

Наталья прикрыла глаза:

— Проспект Металлистов, 113, кв.З.

— Вам необходимо поехать туда.

— Зачем?

— Ну, во-первых, сообщить ему, что произошло. Во вторых — кое-что передать.

— Кое-что?

— Вот эту фотографию. — Воронов вытащил из кармана жилетки самую обыкновенную фотографию, стандартную цветную фотографию для самого стандартного копеечного фотоальбома. На ней была изображена Дарья Литвинова с Тумой. Ничего выдающегося.

— Это то, ради чего вы вскрывали опечатанную дверь?

— И это в частности, — стыдливо уклонился от ответа Воронов.

Но Наталья — Наталья видела его насквозь! Господи, и стоило срывать печати и просачиваться в квартиру, чтобы вынести оттуда жалкий снимок?!

— А зачем я должна передать эту фотографию?

— Зачем? — Воронов задумался. — Ну, хотя бы затем, что этот ваш таинственный респондент очень волновался о судьбе Литвиновой. Забрасывал ее письмами. Думаю, эта фотография будет дорога ему как память.

— И больше ничего?

— Ничего. Обещаю вам… Впрочем, есть еще кое-что. Запомните одну фразу: «Шантаж еще никого не доводил до добра».

— И кому я должна сказать эту фразу?

— Тому, кто откроет вам дверь.

— Прямо с порога?

— Зачем же прямо с порога? Вплетете это в беседу. Особенно когда начнутся разговоры о Литвиновой…

Наталья поехала на проспект Металлистов ближе к вечеру, на этом настоял сам Воронов. Вернее, он даже не настаивал, он просто никуда не отпускал ее под самыми смехотворными предлогами: «Давайте я почитаю вам то, что уже написано, Наталья…», «Да, согласен, у меня неважно с дикцией, но вы можете прочитать сами…», «Я попытался избавиться от обилия деепричастных оборотов, видите, я помню, о чем вы мне говорили, Наталья», «Вам кажется, что я как-то выпустил из виду собаку? Да я бы с радостью забыл о ней навсегда, но, может быть, вы и правы, она должна двигать сюжет…» «Толстая подруга-наперсница будет не лишней для героини, вы не находите?», «Да, согласен, я не особенно силен в женской психологии, но и женщина — не самая подходящая героиня для детектива… то, что она разгадывает преступные замыслы, всегда будет выглядеть натяжкой…»