Голая королева

е люблю»…

Виталию Петровичу было невдомек, что на этом языке говорит душа. И даже само ее наличие ему было невдомек. Его занимало только нежное девичье тело. Примерно так же, как природа: источник одностороннего насыщения его потребностей.

Но душа наличествует.

И протестует.

В один прекрасный день Виталий Петрович смертельно отравился маринованными грибами.

Экспертиза показала, что в банке грибов содержалась крайне ядовитая волоконница Патуйара. Как она могла попасть в банку, как она могла затесаться среди хороших грибов, когда всем было известно, что Виталий Петрович опытный грибник, – уму непостижимо! Все качали головами и сочувствовали Алине: бедняжка, видно, суждено ей оставаться сиротой – то родители погибли, а теперь, вишь, и дядя…

Алина молчала, только сделалась бледной, синие глаза зияли на прозрачном лице в половину пространства. Все отнесли ее бледность за счет печали.

Но однажды Аля не выдержала. Катя просидела с ней всю ночь, пытаясь утихомирить внезапную истерику. «Водки выпей, это лучше валерьянки, полегчает», – советовала она.

Аля выпила. Катя была единственным человеком, которому она доверяла и которого она любила, чувствуя в ней искреннюю и бескорыстную (ну, разве чуть-чуть корыстную: Кате льстила дружба красивой девочки, которая сильно поднимала ее престиж среди знакомых) преданность.

И под утро было обронено признание, что она замариновала волоконницу Патуйара вместе с другими грибами, надеясь, что рано или поздно дойдет до этой банки очередь, и тогда дядя ее съест…

Очередь до отравленной банки дошла в декабре.

Милиция если и подозревала Алину, то доказательств у них не было; к тому же девочка осталась сиротой; к тому же прехорошенькая; к тому же несовершеннолетняя…

Дело было быстро списано в архив.

Некоторое время Кис потрясенно молчал, уставившись невидящим взглядом в голубой пластик стола.

Катя нервно кусала губы.

– Как об этом узнала Марго? – заговорил наконец Алексей. – Неужто Алина была так неосторожна и доверила ей свою тайну?

Катя не ответила, по-прежнему кусая губы и отводя глаза.

Что ж, понятно, как узнала об этом Марго…

– Зачем вы ей рассказали? – сурово спросил Кис. – Вы ведь, Катя, сами утверждали, что Марго – средоточие всех мыслимых пороков! Как же вы так оплошали?

Катя залилась слезами.

– Я пошла к ней… – рыдала она, – я хотела ее попросить, чтоб она оставила Алю в покое… Чтобы не подбивала уехать… И Марго… Марго стала… Издеваться надо мной…

Кис вынул из кармана пакетик с бумажными носовыми платками и протянул один Кате. Та шумно высморкалась, но плакать продолжала.

– Она смеялась над нашей дружбой… Говорила… Говорила, какая, мол, такая дружба?.. Ты на себя посмотри и на Алю – кто ты ей? Аля, мол, так просто, от нечего делать с тобой связалась, просто, чтобы время провести, а то в этой дыре ни мужика приличного не найти, ни даже подружки-и-и…

Очередной носовой платок проследовал по тому же назначению.

– И вы похвастались, что пользуетесь безграничным