Парадиз–сити

Идеальная песня для убийства.

* * *

Мифо переключил передачу, и восьмицилиндровый «Форд Мустанг» 2003 года словно сам собой вкатился на свободное место между коричневым седаном «Шевроле» и «Вольво» с кузовом типа «универсал». Двигатель продолжал работать вхолостую, и недюжинную мощь его выдавало лишь низкое, тихое урчание. Отрегулирован он был отменно — клапана работали слаженно и гармонично, как клавиши хорошего пианино. Мифо находился на южной оконечности 234-й Восточной улицы, лицом к серединному участку Уайт—Плейнс–роуд. Над ним грохотали поезда второй линии метро, везя тысячи усталых пассажиров в город и обратно. А он рассеянно наблюдал за уличным движением, необычно вялым в это позднее летнее утро. Оно, как и вся жизнь, было придавлено волной адской жары, стоявшей уже девятый день. Мифо посмотрел на приборный щиток и слегка надавил на педаль газа. Белые стрелочки поползли вверх. Водитель достал из кармана кожаной куртки тонкую сигару и газовую зажигалку. Закурил и прислонил затылок к кожаному подголовнику, не спуская, однако, глаз с улицы. Посмотрел на часы и улыбнулся.

Скоро кому–то настанет конец.

* * *

Джон Рамми стоял посередине большой итальянской закусочной, внимательно рассматривая полки, сплошь уставленные макаронными блюдами всевозможных форм и размеров. Глубоко втянув ноздрями богатую смесь разнообразных ароматов, он медленно двинулся вдоль длинных стоек, ломившихся от яств, названия которых ему было и не выговорить. Остановился у стойки с оливками. На ней красовалось более двух дюжин подносов, доверху наполненных вкусными плодами всех районов Италии. Взяв большой пластмассовый судок, Джон набрал туда приглянувшихся ему зеленых и мясистых сицилийских оливок. Аккуратно запечатал судок крышкой и направился к кассе рассчитаться. Подождал, наблюдая, как молоденькая и хорошенькая продавщица с кудрявыми каштановыми волосами и широкой улыбкой взвешивает оливки и кладет их в пакет из коричневой бумаги, дал ей десяти–долларовую бумажку и взял сдачу, а потом неспешно вышел на улицу, во влажную жару, толстым одеялом накрывшую Восточный Бронкс. На дальнем углу Восточной 234-й улицы Рамми резко повернул направо, нырнул в неприметный дворик и подпер спиной входную дверь из полированного дерева и стекла. Открыл судок с оливками и бросил две ягоды в рот, а затем поставил пакет между ног и словно между делом ошупал два 9-миллиметровых пистолета, которые покоились у него на груди в кобурах из тонкой кожи. Выплюнул оливковые косточки, потер усталые глаза. Ему никогда не спалось в ночь перед работой — хотелось сделать ее побыстрее, а потому одна и та же картина раз за разом прокручивалась в его мозгу. Лишь после работы, когда волна адреналина сходила на нет, Рамми мог как следует расслабиться.

Ну, ничего. Жертве осталось жить недолго.

* * *

Грегори Рэнделл по прозвищу Флэш стоял на платформе, у которой останавливались поезда второй линии метро, следующие в южном направлении, и смотрел вниз на уличную суету. Облокотившись на металлическое ограждение, он дожевывал длинный бутерброд с ветчиной и швейцарским сыром. У ног его стояла багажная сумка. Одет он был легко — в тонкую черную тенниску, черные джинсы и кроссовки фирмы «Найк». Ему было известно, что помимо него здесь дежурят еще четверо киллеров — каждый на своем посту, и каждый горит желанием завалить копа из Неаполя. Но никто не догадывается, что, кроме них, тут присутствует еще и он. Это давало ему определенное преимущество в грядущем сражении, когда вскоре на улицах под платформой вовсю засвистят пули. Еще у него чесались руки замочить этого старикашку Сильвестри, который слил Ло Манто сведения о том, где готовится расправа, а потому коп придет, зная, что ему уготовано. Однако это, в свою очередь, означает, что легавый готовится к встрече с четырьмя стрелками, не подозревая о существовании пятого. Со времени встречи с Росси Рэнделл держался тише воды, ниже травы, уделяя внимание только одному — чтобы все обстоятельства складывались в его пользу. Ему неизвестны были другие киллеры, но почему–то твердо верилось, что пуля именно из его ствола свалит этого проклятого легавого.

Флэш сунул в рот последние два куска сэндвича, прожевал их, не запивая, взял сумку и отправился к дальнему краю платформы. Он не торопился, зная, что ему за глаза хватит трех минут, чтобы приготовить винтовку, установить прицел и произвести решающий выстрел. Пусть события на улице идут своим чередом. Они определят момент, когда нужно будет нажать на спусковой крючок, чтобы отправить в мир иной полицейского, который только и может, что причинять всем неприятности.

Так на прикладе киллера появится еще одна зарубка.

* * *

Джанкарло Ло Манто припарковал свой неприметный седан на северо–западном углу Восточной 235-й улицы, вошел в маленькую пиццерию и приветливо кивнул толстощекому лысому человечку, стоявшему за прилавком.

— Какая тут у вас самая свежая? — спросил Ло Манто, указывая на ряд аппетитных кругов, лежавших по отдельности — каждый на своем серебристом подносе.

— Сицилийская, — ответил толстощекий, потянувшись к пицце, которая дымилась справа от него, щеголяя поджаристой корочкой. — Вытащил ее как раз перед вашим приходом.

— Положите кусочек и налейте рутбира^[34], да льда побольше насыпьте, — попросил Ло Манто.

Он вытащил из кармана пятидолларовую бумажку и бросил на прилавок. Человечек ловко отрезал солидный кусок пиццы и положил на белую бумажную тарелку. Сунув под отверстие автомата для льда пластиковый стакан, насыпал в него ледяных кубиков до самого верха, а затем долил рутбиром из металлического контейнера с газировкой. В следующую секунду стакан поехал по прилавку, оставляя за собой пенистый след.

— Сдачи не надо, — произнес Ло Манто.

Он сидел лицом к окну, задумчиво глядя на уличную суету, жуя пиццу и отхлебывая газировку в день, когда должен был умереть. За свою полицейскую карьеру ему пришлось побывать во многих переделках и в Нью—Йорке, и в Неаполе, но никогда еще ему не противостояли столь мощные силы — и по выучке, и по степени вооруженности, — как те, с которыми он вот–вот должен был столкнуться в паре кварталов к югу от этой забегаловки. Согласно имеющейся у него конфиденциальной информации о генеральном плане убийства, первый удар должен был последовать, когда он направится в дом, где живет Ассунта Конте. Как организовать утечку информации, чтобы она дошла до четырех киллеров, придумал сам Ло Манто. В качестве информатора выступил человек, на которого вполне можно было положиться. Он кое–чем был обязан Гаспальди, в том числе задолжал ему кучу денег, вернуть которые не смог бы ни при каких обстоятельствах. Ло Манто считал, что у него больше шансов выжить, сражаясь в открытую, на улице, в разгар дня. Так лучше, чем если бы бандиты атаковали по очереди, нападая из мест, находящихся вне его контроля. Это увеличивало возможность того, что один из наемных убийц добьется своего.

Ло Манто скрывал свои планы от Дженнифер и Фелипе в их же интересах. Ему совсем не хотелось, чтобы кто–то из них пострадал, а потому приходилось всеми силами ограждать их от опасности. Это была его война, и в такие сражения Ло Манто вступал всегда один, самостоятельно, не отягощенный обязанностью прикрывать других. Борьба в таких условиях получалась более бескомпромиссной, а потому и шансы на победу возрастали. За короткое время, проведенное с Дженнифер, он проникся уважением к этой женщине, ставшей его партнером поневоле. Ему нравились ее врожденная полицейская хватка и бесстрашие — даже под прицелом убийцы. Она была первоклассным детективом. Такие редко встречались среди людей, с которыми ему приходилось работать бок о бок. Был в этой игре и еще один дополнительный фактор, который побуждал Ло Манто проявить максимальную заботу о том, чтобы Дженнифер Фабини не подвергалась опасности. Фактор, с которым ему никогда ранее не приходилось иметь дело за все годы полицейской службы.