За миллион или больше (сборник)

Вопрос его фотогеничности мало волновал Даниеля. Важно было только то, что его книги издавались более чем стотысячными тиражами, что романы экранизировались, а имя Морэ печаталось крупными буквами на афишах, рекламировавших эти фильмы. Но в чем же состоял секрет подобного успеха? Каковы были особенности его творчества? Он и сам не знал этого, пока не нашелся критик, который все объяснил. Оказывается, Даниель Морэ внес новое в детективную литературу, соединив необычное с повседневным.

«Герои Морэ сломлены жизнью,— писал критик.—Они полнокровные живые люди, такие же, как вы и я. Автор вывел их на пути, предначертанные судьбой, без каких-либо теорий о преступниках и их деяниях».

Даниель не пользовался теориями по очень простой причине — он их не. знал. Он не был знаком с криминалистикой. И теперь через несколько минут он увидится с настоящим криминалистом. Что из этого получится? Он волновался, словно перед экзаменом, боясь осрамиться перед специалистом в области психологии, психоанализа и социологии, который, возможно, кое-что понимает и в судебной медицине. Познания Морэ в этих областях можно было охарактеризовать очень кратко: они равнялись нулю.

«Что он обо мне подумает? Определенно примет за набитого дурака».

В статье приводилась еще одна цитата, автором которой Даниель не был.

«Убийство — скорее инстинктивный поступок, нежели осмысленный акт. Поэтому предварительно составленный план убийства представляет регресс по отношению к естественному развитию событий и доказывает упадок интеллекта».

Кто это мог заметить? Вероятно, Теодор- Бликман в своих афоризмах. «Если посетитель немного задержится, я успею быстренько позвонить Морису».

Морис Латель, друг Даниеля, писал критические статьи и детективные романы. Кроме того, он был известен как ходячая энциклопедия криминалистики. Он все где-то видел, обо всем где-то слышал или читал. Мало того — он все это помнил.

Даниель снял трубку, собираясь набрать номер Лателя, но гудка не последовало. Он нажимал на рычаг много раз, но знакомый сигнал не появлялся. С линии поступало только отдаленное потрескивание. Оставив вскоре свои тщетные попытки, Даниель с огорчением признал, что телефон не работает. Правда, с недавнего времени, ибо только что все было в порядке. Казалось, судьба сыграла с ним шутку, отрезав от внешнего мира.

Даниель набил трубку и начал шагать из угла в угол по помещению, служившему одновременно и кабинетом, и жилой комнатой. Квартира была меблирована в стиле супермодерн, и обстановка соответствовала стилю здания. Его квартира «двухкомнатный люкс для холостяков», как называл ее маклер в объявлении,—находилась на верхнем этаже четырнадцатиэтажного здания из бетона, стекла и стали. Из громадного окна, занимавшего почти всю стену, открывался вид на небо и крыши Парижа с их причудливым лесом дымовых труб и телевизионных антенн.

Даниель всего три года назад начал с юношеским восторгом наслаждаться жизнью в достатке и роскоши. Но теперь, после порчи телефона, его единственной связи с внешним миром, он неожиданно почувствовал себя изолированным от остальных людей в блестящей коробке высоко над Парижем.

Дверной звонок издал гармоничный кристально-прозрачный звук. «Уже пришел»,— подумал Даниель. Он вдруг перестал радоваться своему гостю и отправился открывать.

Гость тщательно вытирал ботинки о коврик. Его внешность совершенно не соответствовала представлению Даниеля. В первую минуту писатель даже засомневался, что стоящий перед ним человек ожидаемый, посетитель. Маленький, довольно хилый, под одной рукой он держал толстый черный портфель, а другой прижимал к груди черную фетровую шляпу. Поразительной была его голова, слишком большая и тяжелая для тонкой шеи. Огромный череп был совсем лысым и бугристым. Глаза под очками в темной оправе мигали, словно не переносили света.

— Месье Морэ, я полагаю?

Низкий, бархатистый голос звучал, правда, как у звонившего по телефону.

— Пожалуйста, проходите.

Даниель отступил назад.

Посетитель продолжал стоять на пороге комнаты, одобрительно осматриваясь,

Несмотря на большую голову, тело у него было мальчишеским. Прекрасно сшитый темно-синий костюм хорошо сидел на его нелепой фигуре. Блестящая лысина с оттопыренными ушами и узкие плечи производили особенно гротескное впечатление,

— Присаживайтесь, прошу.

Посетитель опустился в кресло. Шляпу он положил на стол, портфель взял на колени. Затем, опершись локтями о ручки кресла, сцепил пальцы под подбородком.

Он наслаждался окружающей элегантной обстановкой, казалось, ничем другим не интересуясь. И только когда хозяин дома придвинул бар со звенящими бокалами и бутылками, отреагировал:

— Нет, благодарю, я не пью. А также не курю,— добавил он, бросив взгляд на пачку сигарет, лежащую перед ним на столе. Потом с любезной улыбкой заметил: — Но вы, пожалуйста, курите. Это мне ничуть не помешает.

Затем он снова погрузился в молчание. Несколько удивленный Даниель снова закурил трубку, пошел к столу и сел на свое обычное место за пишущей машинкой.

— Ну, месье...— начал он.

Ему мешало то, что он не мог глядеть в глаза посетителю, сидевшему в кресле, полузакрыв их.

— Ну, месье...

Даниель запнулся, не зная, что сказать дальше. Гость понял его слова как приглашение представиться.

— Оноре Дюпон. В противоположность вам, я имею самое заурядное имя.

— Зато ваш телефонный разговор был совсем не зауряден.  .

Они обменялись еще несколькими вежливыми замечаниями, в результате которых выяснилось, что Оноре Дюпон усердный и восхищенный почитатель своего хозяина. Но и после этого лед не сломался, и беседа продвигалась с трудом.

«Оноре Дюпон,— думал Даниель.— Дюпон — распространенная французская фамилия».

В сущности, такое имя не подходило к необычной внешности, этого человека. Если бы Даниель использовал своего гостя в качестве персонажа романа, он бы дал ему другое, более подходящее. Иначе его фигура казалась бы там. инородным телом. Наконец его собеседник заговорил:

— Перейду к цели моего визита.

Он долго копался в своем портфеле, пока не извлек оттуда последний номер «Криминалистики».

— «Убийца — человек не интеллигентный»,— прочитал он вполголоса. Затем ударил тыльной стороной руки по журналу и спросил повышенным тоном: — Вы это действительно говорили? 

— Конечно,— ответил Даниель..

— И вы вправду так думаете?

— Да, естественно.

— Почему? — Поскольку Даниель медлил с ответом, Дюпон задал следующий вопрос: —Вы имели статистические данные? Какими источниками вы пользовались? Какие факты можете представить?

Итак, Даниеля неожиданно принуждали доказывать свое утверждение. До сих пор ему незачем было заботиться об этих «почему» и «каким образом», однако теперь у него с удивительной агрессивностью требовали отчета.

Его собеседник —почти противник — с одержимостью враждебно настроенного прокурора пытался загнать его в угол.

— Какие доказательства вы имеете для подобного утверждения?

— Например, газетные сообщения о разных убийствах.

— Газетный материал еще не факт.

— Мне его достаточно.— Теперь Даниель потерял спокойствие.— Каждому известно, что убийцы всегда по-идиотски поступают. Либо глупо ведут себя, либо оставляют заметные следы, либо их мотивы настолько ясны, что преступников тотчас ловят.

— Но другие убийцы? Другие, не пойманные?

Говоря это, Дюпон посмотрел на своего хозяина широко открытыми глазами. Даниель почувствовал серо-голубой взгляд суженных зрачков, словно стрелами пронизавший его. Он не успел проанализировать свое странное впечатление: тяжелые веки снова опустились.

— Вы забыли убийц, дела которых так и не были раскрыты..

— Да, я согласен, что отдельные преступники еще не выявлены,— кивнул Даниель.

— И не будут выявлены,— с радостью подхватил Дюпон.