Поздний ужин

Мы с женой ложились спать, когда возле станции раздался громкий треск.

— Слышала? — спросил я жену. — Из автомата стреляли.

— Ладно тебе, — пробормотала она, сладко зевая. — Мотоцикл заводят. Спи.

Я встал с кровати и босой вышел на улицу. Постоял на крыльце, вглядываясь в темноту. У соседей слева голубым светилось окно, у соседей через дорогу визжала бензопила — они второй год строятся.

Приятно было постоять на крыльце. В доме тоже хорошо, но жарко от натопленной печки и немного отдает сыростью. У нас единственный участок, где деревья сохранились. Все вокруг вырубили лес, расчищая место под огороды, а мой дедушка не захотел. Конечно, у соседей солнце, тепло на участке, в доме сухо и урожай лучше. Зато у нас на участке столетние сосны, много елей и берез. Воздух — позавидуешь, и с дороги не видно, что на участке делается.

Я спустился с крыльца и обошел вокруг дома. Весь день дождь лил как из ведра, и бак для воды переполнился. Листва забила водосточные трубы, подвешенные вдоль крыши, и дождь заливал оконные рамы. Белила кое-где пошли пузырями. Я понял, что придется завтра брать самую длинную лестницу и чистить трубы.

В кустах смородины что-то зашуршало. Ежик, наверное, подумал я. Прошелестела электричка. Все это были знакомые с детства звуки. Но что-то в наших местах изменилось.

Когда я был маленьким, родители разрешали мне гулять по поселку весь день. Просили только прийти днем пообедать. Мы с женой дочь и младшего сына одних не отпускаем. И другие родители своих детей тоже не отпускают. Когда подруги приглашают нашу дочку на день рождения, я отвожу ее сам и спрашиваю у родителей именинницы, в каком часу забрать.

Мало кто из соседей избежал в последнее время крупных неприятностей. У кого велосипед украли, у кого телевизор.

Хуже всего пришлось тем, кто живет ближе к Горелой роще. Местные ребята давно облюбовали наши дома. Но раньше баловались по мелочи. Дедушка рассказывал, как у него утащили с участка огромную бутыль с вишневой наливкой, которую он выставил доходить на солнце.

Теперь ребята из Горелой рощи тащат все, включая мебель. Вернувшись с юга, куда ездили всем семейством, мы не обнаружили нового дивана и двух кресел. Кто-то разбил окно и вытащил. Следов машины под окном я не нашел. На руках унесли. Не сомневаюсь, что диванчик мой и креслица не далеко уехали. Кто-то в Горелой роще на них нежится.

Кражи еще не самое страшное. Старика сторожа под Новый год чуть не убили. На него напали, а он ружья не хотел отдавать. Лупили его так, что в больницу пришлось отправить.

Такие времена: ограбили, да не избили — спасибо надо сказать.

Под утро я еще раз вышел на улицу. Ночь была холодной. Босые ноги обожгла изморозь. В этот предрассветный час поселок спал и не подавал признаков жизни.

Преподаватель-железнодорожник, лишившийся и жены, и дома, еще двадцать лет назад заказал в районе очки толщиной с лупу. И от военных занятий его освободили, и пистолета в руке он никогда не держал. И где оружие взять, ни за что бы не сообразил. Так что он стрелять в таксиста не мог.

А кто мог?

Закапало, и я повернул к дому. На крыльце стряхнул с брюк налипшую траву.

Теперь я знал, кто стрелял в таксиста и из какого оружия. И что мне делать?

Я посмотрел в сторону сарая. Старший, похоже, еще и не ложился. Из-под двери сарая так же пробивалась полоска желтого цвета, поблекшая с проблесками утра.

Он даже не понял, что именно его разбудило, но когда вскочил, увидел, что горит сарай. Иван Семенович бросился к двери, но она не открывалась. Он с трудом выбрался через окно. Дверь кто-то припер граблями. Этот кто-то и поджег сарай, и заодно бросил в колодец ведро навоза, так что Матвеев остался и без сарая, и без воды.

Он понял, что это было первое предупреждение.

Второе последовало через день.

Иван Семенович проснулся от того, что ему трудно стало дышать. Открыл глаза и увидел, что он привязан к собственной кровати. Рядом стояли трое. Один из них сказал:

— У тебя простой выбор. Или ты завтра продаешь свой дом и исчезаешь отсюда навсегда. Живой и с деньгами, понял? Или… Тебе так и так пора на тот свет перебираться, зажился ты, старик. — И он ударил Ивана Семеновича. Потом скомандовал: — Всё, уходим.

Иван Семенович с трудом освободился от связывающих его пут. Вышел на улицу умыться. В небольшом зеркальце отразилась его небритая физиономия со следами ударов.

Иван Семенович зашел к соседу — Матвееву. Тот рубил дрова. Увидев синяки на лице Ивана Семеновича, забеспокоился:

— Что произошло? Кто вас ударил?

Тот присел на скамейку:

— Слушай, меня заставляют дом продать. Что делать?

Матвеев посмотрел на него и сказал:

— В такой ситуации лучше продать, Иван Семенович. Жизнь и здоровье дороже.

— А я не хочу, чтобы всякая мразь мной командовала!

Матвеев проснулся под утро от какого-то шума и вышел на улицу. Крики доносились из соседнего дома. Он удивился: Иван Семенович был человеком на редкость спокойным и скандалов не выносил. У соседского дома стояли две машины.

Матвеев некоторое время постоял в растерянности — не зайти ли к Семенычу? После вчерашнего разговора он беспокоился за жизнь соседа. Но тот, кажется, упоминал, что ждет гостей, а вмешиваться в чужие дела Матвеев не любил и пошел досыпать. Потом, сквозь сон, ему словно послышался выстрел. Но он уже крепко спал.

А наутро увидел у соседнего дома милицию. Подошел. Прямо на его глазах тело Ивана Семеновича вынесли из дома.

— Застрелился, — объяснил ему милиционер. — Ночью. Из охотничьего ружья.

— Не может быть! — вырвалось у Матвеева. — Иван Семенович был бодрым и жизнерадостным человеком. Он собирался жить лет сто.

— Еще как может быть, — невесело усмехнулся милиционер. — Вставил дуло в рот, ногой нажал на спусковой крючок.

— Послушайте, — сказал ему Матвеев. — Ему угрожали. Ночью у него были какие-то люди. Они кричали друг на друга.

— Вы сами их видели, можете описать? — Милиционер вытащил блокнот.

— Нет, я слышал голоса и видел две машины у дома.

— Номера не запомнили?

— Издалека не видно. Одна — вроде бы «Волга».

Милиционер спрятал блокнот:

— Жаль… Хотя особого значения это все равно не имеет. Типичное самоубийство. Нам тут делать нечего.

— Но ведь есть же такое понятие «доведение до самоубийства»!

— Есть, — угрюмо ответил милиционер, — но у меня на участке одно нераскрытое убийство, четыре ограбления со взломом и два изнасилования. С меня достаточно.

Он небрежно козырнул и пошел к машине.

Председатель дачного кооператива, тоже пожилой человек, отвел Матвеева в сторону:

— Слушай, а ты не хочешь продать свой участок?

— Нет. А зачем мне продавать? — удивился Матвеев. — Мне здесь нравится. Ты же знаешь, я здесь и зимой, и летом. Уж и не помню, когда в последний раз в городе ночевал.

— Тут объявились богатые люди и предлагают хорошие деньги, — туманно объяснил председатель. — Такие деньги, что ты себе в другом месте такой же дом запросто можешь купить и еще на жизнь останется.

— Вот пусть они себе в другом месте и купят, — усмехнулся Матвеев. — А я уж в своем доме останусь. В мои годы поздно на новом месте обосновываться.

Председатель кооператива оценивающе посмотрел на Матвеева:

— Ну, ты все-таки подумай.

К Матвееву приехали двое молодых людей, вполне любезных и вежливых. Они официально предложили Матвееву продать участок земли и дом и назвали сумму, втрое превышавшую ту, что он когда-то заплатил. Они объяснили, что берут на себя оформление, и тут же выложили на стол документы, которые Матвееву нужно было подписать. Платить они готовы были наличными — причем немедленно. По какой-то причине их клиент желал получить этот участок в свое владение как можно скорее.