Бенефис для убийцы

Тем временем Костя аккуратно положил кий на стол, спрятал отданные лысым деньги и, заметив Станислава, подошел к нему. Широков просто поразился происшедшей с человеком моментальной перемене: Васнецов широко и радостно улыбался, искренне довольный встречей со знакомым.

– Ты видел, как я его сделал? Крепкий орешек! До этого мы с ним сыграли две партии, и я обе просадил…

«Ну вот, все объясняется просто! А я уж подумал невесть что о человеке! Все это парочка виновата со своими психологическими изысканиями», – подумал Широков и, улыбнувшись, поздравил победителя.

– Ловко у тебя получается! Давно играешь?

– Да нет. Так, от случая к случаю. Раньше – было, играл часто. У тестя на даче стол стоит, так что баловался… Раньше…

По лицу Васнецова пробежала тень, а затем тут же вернулась улыбка.

– Раньше? – переспросил Станислав. – Продали, что ли?

– Не продали! Просто мы с тестем… Как бы точнее выразиться? Э-э… Не сходимся характерами! Потому я там теперь редко бываю.

– Случается, – вежливо согласился Широков. – Это, конечно, не мое дело, но, вообще, он у тебя странный человек!

– Ты имеешь в виду его номер с отъездом?

– Точно. Всех, понимаешь ли, переполошил…

– Бывают у него заскоки! Я Ларисе сразу сказал, что нечего поднимать панику. И с телеграммой этой! Вбила себе в голову, что он, видишь ли, не мог подписаться «Миша». Да Вероника его всю жизнь «папа Миша» называла. Что с того? Ой! – вдруг всполошился Васнецов. – Меня же Ника прибьет! Я у нее только на полчаса отпросился!

– Строгая у тебя жена! – без намека на насмешку сказал Широков.

Они скорым шагом пошли в корпус.

– У каждого свои бзики, – усмехнулся Костя.

В холле в гордом одиночестве Бица смотрел телевизор. Его голова склонилась на бок, а кончик языка беспокойно бегал по оттопыренной губе. На экране целая шеренга жгучих блондинок яростно махала обнаженными ногами.

– Шикарные бабенки! – сообщил Гоша абсолютно серьезным тоном, изучая нечто метра на три поверх головы Станислава. – Щас бы парочку сюда!

– Справишься ли?

На лице Бицы сложилась гримаса, смысл которой стал ясен только после раздавшегося тоненького «хи-хи-хи».

– Тебя на помощь не позову – не надейся! Хи-хи!

– Завидую твоим способностям!

Широков собирался добавить что-нибудь едкое, но в это время в левом углу холла за лестницей на второй этаж послышались звуки словесной перепалки, приглушенные закрытой дверью комнаты, где она происходила.

– Опять Вероника Костика уму-разуму учит! – пояснил Гоша, прислушиваясь. – Вот баба! Огонь! Ты видел – она лифчик никогда не носит – так торчат, как надо! Я бы с превеликим удовольствием ее поимел…

Внезапно в голосе Бицы зазвучали недобрые нотки, и он произнес с отчетливым ожесточением:

– Ничего… Еще не вечер! Мы себя еще покажем!

Широков поднялся к себе, оставив «сексуального маньяка», как мысленно его окрестил, наслаждаться шоу самостоятельно.

Надя и Медведев сидели на кровати Широкова, вероятно, обсуждая весьма важную тему, коль Ваня полностью утратил контроль над очками, съехавшими на нос в присутствии дамы.

– Вечер добрый! Не помешал? – Станислав постарался, чтобы вопрос прозвучал в меру ехидно.

Ваня пожал плечами, а Реус поправила короткие каштановые волосы и с вызовом посмотрела на вошедшего.

– Пойду еще погуляю, – заявил Широков, заметив полное отсутствие энтузиазма от своего появления.

– Нет! Вы оставайтесь, а мне уже пора!

Надя кивнула ухажеру и выпорхнула из комнаты.

– Запираться в таких случаях надо! – назидательно посоветовал Станислав.

– Стучаться надо! – в тон ему парировал Ваня.

– Я к себе домой пришел!

– Я, заметь, тоже вроде бы дома!

Широков вышел в лоджию подышать воздухом перед сном.

Вечернее небо щедро усыпали звезды. Когда-то в детстве бабушка рассказывала, что у каждого человека есть своя звезда-покровитель, только никто не знает, которая она твоя в сонме созвездий. Но в трудную минуту звездочка поможет – даст знать о себе миганием, и ее свет покажет правильный путь заблудшему, ободрит отчаявшегося, поднимет упавшего. А когда придет время человеку уйти в мир иной, звезда гаснет, передав свое тепло звездам детей ушедшего…

На соседней лоджии послышались голоса и бренчание гитары. Видно, девушки-студентки из девятой комнаты пригласили гостей.

Медведев сел в шезлонг, принеся с собой две бутылки минеральной воды, одну из которых, в знак примирения, протянул товарищу.

– Красотища какая!– восхитился Ваня, нацеливая горлышко куда-то в сторону Млечного Пути.

– Ага, – лениво обронил Станислав.

– Сейчас ребята петь будут…

– Что?

– Не беспокойся, они хорошо поют – нежно!

Под переборы гитары зазвучала спокойная лирическая песня. Солировал высокий мужский голос, а девушки дружно поддерживали припев.

– Часто они так поют?

– По воскресеньям, как я понимаю. Парни – приятели наших соседок. Они отдыхают километрах в пятидесяти от города на турбазе, а подружек навещают только на выходной.

Некоторое время оба молча слушали музыку, прикрыв глаза и потягивая минералку. Из состояния оцепенения их вывел стук входной двери и последовавшее за ним цокание каблучков.

– Десять часов… – шепнул Медведев.– Овечкина на свидание отправилась. Вот дураки!

Широков промолчал.

– Все-то у них по расписанию: выходят ровно в десять, возвращаются через полчаса. Словно, на работу…

Станислав вспомнил взгляд Малина, которым тот сегодня смотрел на любовницу.

«Странные какие-то люди… Странные взгляды… Странные слова… Странный сегодня был день…»

Глава 4.

Утро понедельника выдалось чудесным. Косые солнечные лучи скользили по влажной траве, усыпанной серебристым бисером росы. Стрижи взмывали в небо маленькими стрелами, превращаясь в едва заметные точки на его бирюзовом просторе. Дыхание ветра угадывалось только по едва заметному колебанию листвы на деревьях.

Скрипнула дверь. Широков обернулся, ожидая увидеть Медведева, который заскочил по дороге в туалет, но вместо Вани на крыльце появились вчерашние певицы. Их свеженькие личики светились бодростью.

– Доброе утро! – вразнобой поздоровались девушки.

– И вам того же, – улыбнулся Станислав. – Вы доставили мне огромное удовольствие своим пением. Спасибо!

Подруги понимающе переглянулись, В глазах худенькой блондинки заиграли веселые искорки.

– А что, Яна, может пригласим товарища в следующий раз к нам?

Темноволосая Яна оглядела «товарища» с головы до ног, глубоко вздохнула, демонстрируя волнующую округлость груди под тонкой футболкой, и низким голосом произнесла:

– Нет возражений! Люблю высоких брюнетов с поседевшими висками! Помнишь того художника, Валюта?

Очевидно, воспоминания были забавными, раз блондинка прыснула и прикрыла рот кулачком.

– У вас такие же серые жестокие глаза! – продолжала Яна серьезно, делая шаг в направлении Широкова. – Ах, не смотрите на меня так!

С напускным отчаянием девица запрокинула голову и театральным жестом закрыла ладонью глаза.

– Браво! – зааплодировал Станислав. – Великолепно! Шекспир? Островский? Кто?! В каком же спектакле я это видел?

Валя расхохоталась. Артистка еще крепилась, пытаясь сохранить избранный образ, но потом не выдержала и тоже засмеялась, лукаво посматривая на зрителя.

– Чувство юмора есть! – констатировала она. – Вы нам подходите…

– Станислав, – подсказал подошедший Медведев.

– Считайте, что мы вас пригласили! – сообщила Валя, увлекая подругу на аллею.

– Куда? – крикнул вдогонку Ваня, заинтригованный увиденным.

– Он знает! – обернулась Яна, одарив Широкова многозначительным взглядом.

Мужчины двинулись следом.

– Так куда нас пригласили?

– Не нас, а меня, – поправил Станислав. – Где пропадешь? На завтрак же опоздаем!