Канарский вариант

Володька, спавший в той же комнате, что и кидала, лишь сокрушенно вздыхал, разводя руками.

– Хорошо не жили, не хрена и начинать! - с досадой кряхтел папаня.

Взяв у Лены машину, я и Серега покатили к причалу, где обнаружился «Мерседес» с оставленными в замке зажигания ключами.

Катер Василия, надо полагать, уже давно растаял в дымке голубой.

Вдрызг расстроенные предательской выходкой вчерашнего высоконравственного моралиста и непритворно скорбя об одержавшей верх над чувствами дружбы и солидарности корыстью, мы вернулись домой, поведав о необратимой утрате нашего капитала довольно спокойно выслушавшим нас папане и Вове.

– Теперь можно сообщить и властям, - заключил я. - Сообразно принципу: не нам, значит - никому!

– Вот что, - лениво пережевывая бутерброд, отозвался Вова. - Запомните, что надо делать в таких случаях: ехать в надежный банк, снимать там ящик в хранилище и правом допуска к нему наделять лишь полностью укомплектованную команду дольщиков - и никого по отдельности. И без обиды, и без искушения…

– Да и вас троих достаточно, - поправил его папаня. - Мне-то зачем? Вдруг откину концы, наживете правовой геморрой.

– Ты случайно не путаешься во временах и наклонениях? - спросил я. - Благодаря интенсивному общению на немецком?

– Понимаешь, - перебил меня Вова, неторопливо запивая бутерброд кока-колой, - вчера я отметил, что у Васьки забегал взгляд. У него, жулика, он и без того плохо фиксировался…

– Как у алкоголика, - счел своим долгом уточнить папа.

– Не, у алкоголика взгляд плавает, - выразил несогласие Вова.

– Ну-ну! О деле давай! - нетерпеливо прикрикнул Сергей.

– Вот. Пошел друг Вася перед сном сортир и душ навестить, вы - поддатые, храпака задаете, а я, покумекав, вытряхнул от греха картинки из гильз да и припрятал их. А в гильзы старых газет напихал - уже сколько времени макулатуру на помойку не отнесем…

– Так где картины? - выдохнул я.

– Погоди! - поморщившись, отмахнулся Вова. - Ну, залег я, глаза прикрыл, жду. Чего будет. И, блин, прозевал! Уснул-таки! А он, жучара, свинтил! Чисто, с концами. Просыпаюсь - привет!

– А что же ты, изверг, молчал?! - вытирая испарину со лба, рявкнул Серега.

– Зато сколько восторга! - молвил Вова. - Или нет? Ну, извиняйте, я хотел, как лучше…

– Еще один прикол - и получишь укол! - предупредил я. - Но - не иголочкой!

– Да, мы у него в должниках, - двусмысленно произнес Сергей.

Предварительно сфотографировав полотна, мы поспешили воспользоваться весьма уместной Военной рекомендацией относительно банковского хранилища.

Вечером заглянули к Лене, узнав, что только что по телефону ей звонил наш сбежавший друг.

Через час звонок прозвучал вновь.

Замечено, что собственной подлости особенно стыдятся, если ее не удалось довести до конца: путаясь в междометиях крупного рогатого скота - то есть застенчиво мыча и блея, Вася выдвинул покаянную версию: дескать, произошло замыкание в мозгу, остро возжелалось вернуть культурные ценности мировому сообществу, но теперь проводка восстановлена и заизолирована, так что - простите, ребята!..

В своем ответе предателю я руководствовался версией, выработанной Сергеем, опасавшимся, что за первой пакостью от Васи способна последовать вторая.

Я сообщил, что отныне картины пребывают в надежном и недоступном месте, далее - категорически отверг возможность проживания под одной крышей с оскорбившим наши лучшие чувства мерзавцем, прибавив, что побег скостил ему половину положенной доли, обязанной выплатиться по реализации.

Когда сей чудный миг произойдет? Звоните, Вася, пишите письма. Надейтесь.

– И не дай тебе Бог, идиот, начать какие-нибудь хитрожопые игры! - перехватив у меня трубку, веско предупредил изменника чекист. - Тогда гарантирую точный пролет! И - приземление в глубокое дерьмо! Понял?

Вася, поневоле удовлетворившись иллюзорной надеждой, понял. И с этого момента здорово тратился на звонки, едва ли не каждодневно справляясь о новостях и о нашем драгоценном для него здоровье.

Я неоднократно предлагал простить негодяя, высказывая предположение, что он нарвался на оставленную Фирой Моисеевной мину с вирусом шельмовства, но жестокосердные компаньоны, глубоко уязвленные гнусным поступком нашего бывшего приятеля, апелляций не принимали.

– Никаких амнистий! - стучал кулаком по столу папа. - Статья звонковая! Взяли в долю как человека, а он черной неблагодарностью заплатил!

– Переплатил даже… - поднял палец чекист.

– В паршивых овцах стадо не нуждается! - подтвердил Вова справедливость доводов товарищей.

– Это точка зрения волка? - попросил уточнить я.

– Пастуха, - откликнулся Сергей. - За этой овечкой серьезный присмотр требуется, что - утомит!

Жить я переехал к Леночке, куда постепенно подтянулся Сергей, оказавшийся в одиночестве, и теперь мы сутками просиживали у компьютера, чувствуя, что скоро приобретем заочное образование искусствоведов.

Полотна принадлежали кистям известнейших европейских живописцев. Лица же, способные заинтересоваться их приобретением, проживали на Американском континенте, куда с разведывательно-ознакомительным визитом мне вскоре предстояло направиться.

А покуда мы ожидали задержавшуюся в Питере Веру, от которой уже давно не было никаких вестей.

Что наводило на объективные тягостные размышления.

ОДИНЦОВ

Он увидел этих парней и - сразу почувствовал неладное.

Парни стояли, совещаясь, у ворот виллы и воровато поглядывали на окна, у одного из которых, скрытый портьерой, стоял он, Одинцов.

Национальность и род занятий этих коротко стриженных, накачанных субчиков в долгих определениях не нуждались: стандартные российские группировщики.

– Игорь! - Он взял с журнального столика «глок», прикрытый газеткой. - Зови Лену, у нас гости!

Володин, оторвавшись от компьютера, бросил короткий напряженный взгляд во двор. Вздохнул - с истомленным пониманием ситуации.

– Леночка, - обратился Одинцов к хозяйке дома. - По-моему, сюда направляются нехорошие ребята. По чью душу - неясно. Твоя задача: спокойно прими их. Если спросят, кто в доме, ответь: ты и ребенок. Веди их в гостиную.

Лена, заметно побледнев, молчаливо кивнула. В этот же миг брякнул колокольчик у входной двери.

– Э, есть кто дома? - осведомился развязный баритон.

– Да, слушаю вас… - донесся испуганный голос Леночки. Сергей указал Володину на подсобку, располагавшуюся рядом со входом в гостиную:

– Давай туда!

Прикрыв за собой дверь, они услышали раздавшиеся в коридор шаги, а затем баритон продолжил довольно вежливо:

– Мы от Веры… Вы ведь Лена, я не ошибаюсь?

– Да, что с ней?

Проигнорировав этот вопрос, второй мужской голос - простудно-гнусавый, с одобрением произнес:

– А ничего ведь так хижина! Вот же расстарался покойник, а так и не воспользовался. За что, спрашивается, башку сложил?

– Простите, да кто вы?

– Мы-то… Друзья сеструхи твоей. В доме кто есть?

– Нет… То есть ребенок…

– Это хорошо. Значит, Ленок, так, - произнес наглый баритон. - Докладываю: очень, понимаешь, Вера о своем спиногрызике переживает, убивается, я бы сказал, но приехать не может, все дела и дела…

– Какие же дела? - невозмутимо спросила Лена.

– Дела-то? - вздохнул гнусавый. - Покойник подбросил проблем вдовушке, он всему виной. И вкратце ситуация обстоит так: должен он нам денег. А потому… Сделаешь банковский перевод - это раз. Два - переоформим хижину. Вот и все.

– И… что дальше?

– А дальше, детка, - довольно рассмеялся баритон, - катись в Питер, к сестренке своей ненаглядной, мы тебя честь по чести проводим, не сомневайся…

– А мудрить надумаешь, - гремя угрозой в сиплой интонации, добавил другой бандит, - так мудри, дело твое. Но учти: жизнь сестры на себя берешь, такая вот цена всей мудрости… Это ясно?

– Ясно.

– Ну и ладушки. Спокойная ты, погляжу, девка, уживемся.