Фраер вору не товарищ!

Махров возмущенно вздохнул и уселся за свой стол, инкрустированный слоновой костью. На столе пылился никогда не включаемый компьютер, лежала хрустальная пепельница и располагался кнопочный телефон.

— Вот это уже вызов! Он что, совсем охренел! Мы же давно все поделили. Опять передел начать хочет! Ну, Валера, гнида, придется ему вставить. Он мне уже давно в печенках сидит. Так и норовит на чужой кусок рот распахнуть.

— Давно пора с ними разобраться, — согласился Витек. — Скоро они нам на шею сядут, Сергеич. Придется отбиваться, как от своры собак. Лучше сразу навалять, чтоб даже не рыпались.

— Да, если это дело так оставить, завтра об нас ноги вытирать станут. У Груздя аппетит большой, если вцепится зубами, за уши не оттащишь, начнет во все наши дела нос совать.

— Давай, я для начала Чекуню морду набью, — предложил Витек. Он вскочил и заходил по кабинету с желанием что-нибудь разбить. Останавливало только то, что это был кабинет шефа, а не его собственный. — Давно руки чешутся. Наваляем хорошенько, чтобы запомнили, гниды, с кем дело имеют. А если будут вякать, можно и похоронить.

Махров молчал и думал. Выдвинул пустые ящики стола, где перекатывались какие-то ненужные степлеры и дыроколы, отыскал зажигалку, раздраженно закурил.

— Да погоди ты! — наконец сказал он, немного успокоившись от порции никотина. — Похоронить всегда успеешь! Надо сначала спокойно разобраться, без мордобоя и мокрухи. Здесь что-то не так. Ведь Груздь знает, что это наш район. Зачем полез? Провоцирует? Хочет, чтобы мы ответили. Ну, ответим. А он только этого и ждет. Это развяжет ему руки, и начнется такая бойня. Ох, что-то устал я воевать…

— Он уже дождался! — рявкнул Витек, меряя метровыми шагами пол. — Получит маслину в лобешник и отправится на отдых в мусорный бак. А там пускай себе ждет, когда его черви начнут грызть.

Махров раздраженно поморщился.

— Не гони волну! И не делай резких телодвижений раньше времени. Можешь сам маслину схлопотать. Сначала узнать надо, что он хочет. Встретиться и поговорить по душам.

— Не договоришься ты с ним, Сергеич. Это шакал! Он законов не знает. Для него один закон — во! — Витек сунул под нос Махрову свой пухлый и волосатый кулак. — Вот как с ними надо разговаривать! Чем раньше сунем, тем раньше поймет.

Махров раздраженно хлопнул по столу ладонью, так что подпрыгнула пепельница, высыпав пепел, и звякнул телефон, затрезвонив, что было сил. Он схватил трубку и придержал её немного в стороне, прижав ладонью микрофон.

— Я сам знаю, как с ними надо разговаривать! Без умников обойдемся. — Отлепил ладонь, сказал в трубку: — Да! Что? Когда? Где? — С минуту напряженно слушал и выкрикнул: — Уже у нас! Конечно, пропускай, дубина!

Он оторвал трубку от уха и швырнул её на место. Несколько секунд сидел без движения, переваривая полученное известие. Боксер напряженно смотрел на него, тщетно пытаясь угадать содержание разговора.

— Что там, Сергеич? — не выдержал он. — Какие сводки с фронта?

Махров тяжело вздохнул и вжал голову в плечи.

— Охранник снизу позвонил. У нас в вестибюле омоновцы. Сейчас будут всё чистить.

— С какой стати? — оторопел Витек.

— С такой! Горбунка мочканули. Час назад в подъезде пятиэтажки. Так что готовься к бою…

Омоновцы, нагло ввалившиеся в офис, сразу опечатали все сейфы с финансовой документацией, повыгоняли женщин с насиженных мест и отправили их по домам. Прибывшие в составе группы «налетчиков» оперативники взяли Махрова и его зама по связям с общественностью в такой крутой оборот, что два отпетых криминала почувствовали себя провинившимися школьниками на педсовете. Они от всего отнекивался и изображали из себя полных недотеп. По поводу убийства коммерческого директора они ничего путного не сообщили. Обладая богатым криминальным опытом, Махров всегда тщательно прикрывал свою задницу от возможных нападок со стороны следственных органов. На любой каверзный вопрос следаков у него был заготовлен надежный ответ. Набив себе шишки в многочисленных допросах, он заранее предвидел все возможные уловки. Сейчас ситуация сложилась довольно рисковая, его липовую фирму могли хорошо потрясти, но он был уверен, что и на этот раз ему удастся выкрутиться.

Глава 3

Пассажиры толпились в тамбуре, подталкивая друг друга, и стремились побыстрее выбраться из вагона. Первые спускались на перрон, вереницей направляясь к зданию вокзала. Задние напирали на них, отставшие, шмыгая по проходу, тащили за собой чемоданы и сумки.

Скоро проход и тамбур опустели, а Андрей все сидел за столиком, потягивая пиво. Не хотелось портить суетой такой значительный и долгожданный момент, как прибытие в родной город, который уже давно забыл о его существовании, но не стал из-за этого менее привлекательным. Наверное, за долгие годы он разучился вообще куда-либо торопиться и привык все делать обстоятельно, не спеша. Там, откуда он прибыл, торопиться было как-то не принято, да и некуда.

По вагону прошла проводница, проверяя купе. Она заглянула в открытую дверь и хотела идти дальше, но резко затормозила, увидев его.

— А ты чего сидишь? Приехали уже! Уснул?

Она немного отпрянула. Парень явно не вызывал доверия. Старый потрепанный пиджак, непонятного цвета брюки, плохо выбритое иссушенное лицо, фингал под глазом. Просто бомж какой-то.

Андрей допил стакан, примирительно улыбнулся, подтверждая этим, что не проспал прибытие, а слегка задержался. Вот посидит немного и уйдет.

— Я сейчас, мать! Не люблю давки. Столько прожил в коллективе, что хочется одиночества. — Он поднялся, не торопясь, собрал вещички в мешок, словно нарочно растягивая радостные мгновения.

— Давай, давай! — торопила проводница. — Сейчас вагон закрою!

Он сунул купюру ей в нагрудный кармашек, стыдливо прикрывающий торчащий вперед мощный бюст.

— Не шуми, мать! Лучше скажи, что это за город?

— Белокаменск. Ты что, не знаешь, куда едешь? — удивилась проводница, но шелест купюры немного понизил громкость её голоса, и она заулыбалась.

— Знаю. Просто хотел удостовериться. А что, трамвай ещё ходит?

— Конечно, ходит. Куда он денется? Садись да поезжай.

— Поезжай! Не так это просто, мать. Я ждал этого трамвая целых шесть лет.

— Где ж ты был шесть лет? — весело закричала она. — Сидел, что ли?

Он перестал улыбаться, вздохнул и повесил на плечо вещмешок.

— Сидел. На остановке. Большая такая остановка в жизни. — Он протиснулся между ней и дверью в коридор и пошел на выход.

Проводница осеклась и виновато смотрела ему вслед.

Андрей спустился на опустевший перрон. Последние пассажиры заходили в двери вокзала, и платформа была пустынна, как утреннее шоссе. Он глубоко втянул воздух и осмотрелся вокруг, почему-то глядя больше на небо, чем на привокзальные домики и отцепленные вагоны. Он чувствовал внутри прилив радости и смятения, хотя на лице его было выражение полного равнодушия, как будто он возвращался в родной город каждую пятницу перед выходными.

Трамвай шумно катил по краю улицы, цепляя свисающие ветви лип и громко звеня на поворотах. Что-то было завораживающее в этом неторопливом движении по рельсам, и что напрочь отсутствует в скучной и не впечатляющей езде на резине. А может, оно завораживало тем, что снилось ему по ночам, и сейчас превратилось в явь. Он чуть не проехал свою остановку.

Две маленькие металлические цифры номера своей квартиры он помнил назубок. Вот сейчас он позвонит, и эту дверь откроет мать, Что с ней будет, когда она увидит его. Главное, чтоб не упала в обморок. Он постоял немного перед дверью и нажал кнопку звонка. В квартире раздался надсадный трезвон. Первая попытка осталась без ответа. Андрей позвонил ещё раз, более настойчиво и долго.

Наконец дверь распахнулась. За ней возникли седая в мел голова, майка и офицерские галифе. Из-под майки выглядывали живописные татуировки. Небритое лицо старика было мрачным, как дождливое утро. Он недовольно уставился на Андрея прозрачными глазами и буркнул: