На воле

—

Вас ждут, — произнес привратник, когда Колян

в

сопровождении долговязого подошел к двери. — Прошу сюда, пожалуйста, — привратник распахнул дверь, пропуская вперед Радченко.

Колян успел заметить, что долговязый остался у входа, не решившись пересечь некую незримую границу. На мраморном полу вестибюля лежала ковровая дорожка, цветастой лентой убегавшая вверх по ступеням лестницы с позолоченными коваными перилами.

—

Прошу за мной, — сдержанно произнес привратник. Больше всего к его лощеному облику подошла бы фраза: «Кушать подано, господа!»

Он уверенно зашагал по ступеням, прекрасно понимая, что Николай не отстанет от него даже на полшага. На самом верху привратника встретил другой такой же холеный и одновременно бесцветный субъект, если не считать особой приметой большую лысину. Второй служитель сдержанно поздоровался и безжизненным голосом произнес:

—

Прошу за мной.

Пиджак служителя был застегнут наглухо, но с той долей свободы, которая позволяла в течение двух секунд вытащить табельное оружие. Провожатый остановился перед металлической дверью, лишенной всяких табличек, и негромко постучался. Дверь тотчас распахнулась, и Николай увидел перед собой человека, с которым встречался несколько дней назад.

—

Как добрался?

—

Все в порядке.

—

Садись, — сделал хозяин широкий жест в сторону небольшого полированного стола, украшением которого служили массивная пепельница из малахита и пара хрустальных стаканов.

Николай сел на свободный стул и стал ждать. Беседа обещала быть долгой.

—

Чай, пиво, водка, коньяк? — предложил Герасим Савельевич.

—

Я бы предпочел минералочки, — положил Николай руки на стол.

—

Имеется и это.

Герасим Савельевич подошел к огромному холодильнику и открыл дверцу.

—

Боржоми подойдет?

—

То, что надо, — кивнул Николай.

—

А я, знаешь ли, пивца.

Хозяин достал две запотевшие бутылки, быстро откупорил их консервным ключом в форме оскалившегося дракона и протянул одну из бутылок гостю.

Николай налил себе полстакана боржоми и сделал несколько глотков.

—

Ты азартные игры любишь? — неожиданно поинтересовался Герасим Савельевич.

—

Да. Любые.

—

В этом мы с тобой очень похожи.

Герасим Савельевич подошел к сейфу, набрал нужный код и распахнул дверцу. Внутри лежало несколько папок с бумагами, а на самой нижней полке — обыкновенная картонная коробка из-под дешевенького чайного сервиза. Герасим Савельевич открыл ее и достал небольшую колоду карт, свободно умещавшуюся у него на ладони.

Он повернулся к гостю и радушно улыбнулся:

—

Сыграем?.. Не переживай, колода не крапленая!

Хозяин старательно перетасовал колоду, дав понять

тем самым, что опытных катал можно отыскать и в генеральских кабинетах, а потом положил перед Коляном три карты.

—

Играем в очко. Если недостаточно, могу подкинуть еще.

Колян взял карты. Он никогда не открывал их сразу из суеверия, присущего всякому настоящему игроку, — можно спугнуть масть. Некоторое время карты словно согревались в его ладони — только после этого Колян осторожно приоткрывал сначала одну карту, потом — другую и затем, совсем медленно, третью.

Сейчас Колян был убежден, что первой картой должен стать туз. Он привычно сгреб пальцами карты, взглянул на плутоватое выражение лица Заботина и наконец решился посмотреть на то, что ему сдали. Вместо ожидаемого туза он увидел фотографию мужчины. Молодой, не старше тридцати пяти лет, он дерзко смотрел куда-то вдаль и производил впечатление Очень сильного и уверенного в себе человека. Такие разъезжают на дорогих тачках, имеют красивых женщин, а когда они перешагивают порог, ресторанных залов, взволнованный оркестр играет туш. Нетрудно было понять, что в своем мире парень был князем, к которому с повинной головой спешили провинившиеся и у которого просили заступничества подданные.

—

Кто это? — спросил Радченко.

Герасим Савельевич четко разъяснил:

- Это Король. Мама с папой знают его под именем Славик Волков. Сейчас он один из самых перспективных воров России. Знающие люди прочат ему очень большое будущее, — не исключено, что через год-другой криминальная общественность столицы захочет видеть его своим смотрящим. Король очень тесно связан с Варягом — если устранить Короля, то наш гордый орел Варяг сразу лишится самых красивых своих перьев. Ты должен сделать его!

—

Хорошо.

—

Играем дальше? — серьезно поинтересовался Заботин.

—

Разумеется. Мы же не можем бросить карты, когда они розданы.

Николай и в самом деле почувствовал легкое возбуждение, какое бывает, когда идет масть. Вторую карту он открыл не сразу. Скачала показалось треугольное ухо, потом часть щеки, и только после этого он увидел профиль следующего объекта. Это был мужчина немного моложе, не больше тридцати лет. Нахальный, самоуверенный взгляд самца, привыкшего вгонять женщин в краску. Кисти рук сцеплены в замок и покоятся на коленях.

Неизвестный сидел на обыкновенном, грубо сколоченном табурете и пребывал в задумчивости. Классическая поза мыслителя, решающего извечные вопросы бытия.

—

Сократ, — произнес Радченко и невольно улыбнулся своему сравнению.

—

Ты его раньше видел? — удивился Герасим Савельевич.

—

Никогда. Просто подумал, что такая кликуха очень подходит к его внешности.

—

Это ты верно подметил. — Заботин допил остатки пива и со стуком поставил пустую бутылку на стол. — Если бы зекам выдавали дипломы по воровской философии, то этот парень стал бы профессором. Его талант заключается в том, что он способен любого убедить в своей правоте. О тюрьме он рассказывает так, что пятнадцатилетние пацаны пищат от восторга и считают, что более романтического места, чем зона, на земле просто не существует. Посмотри на его пальцы. Видишь наколку в виде перстня?

—

Так.

—

Чуть выше корона.

—

Вижу.

—

Он очень уважаемый человек. Эта наколочка дает ему пропуск на самые солидные уголовные сборища. Он нам очень мешает, его карта должна быть бита!

Кровь побежала быстрее по жилам Николая. Азарт возрастал.

—

Договорились.

Оставалась последняя карта, третья. Колян бросил ее на стол и перевернул.

—

Баба?! — удивился он.

Герасим Савельевич печально вздохнул:

—

Что поделаешь, такова жизнь.

Женщина была молода и красива, лет двадцати шести — двадцати восьми. Большие круглые глаза смотрели по-детски восторженно. Черты лица на редкость правильные — такие женщины украшают обложки модных журналов, грациозно вышагивают по подиуму, рекламируют меховые изделия, советуют, облокотившись на капот, покупать дорогие модели автомобилей. Они кажутся такими же недосягаемыми и яркими, как звезды Млечного Пути, и больше смахивают на античных богинь, нежданно оказавшихся среди людей. Однако фотография была любительской, и, следовательно, женщина вращалась не среди небесных светил, а в кругу обыкновенных смертных. Неизвестный фотограф запечатлел ее в тот самый момент, когда она чему- то весело и заразительно смеялась Такие фотографии украшают выставочные залы, приносят мастерам признание. Женщина, безусловно, была богиней — не мифологической, а вполне осязаемой. С ней вполне можно было поболтать о чем-нибудь веселом и даже помечтать о чем-то большем… Не исключено, что она была замужем и счастливый обладатель этого чуда природы каждый вечер нетерпеливо стягивал с ее прекрасных плеч полупрозрачную ночную рубашку. Счастье просто лучилось из глаз женщины, и каждый, кто видел такую фотографию, не мог остаться равнодушным.

Нечто подобное произошло

и

с Николаем Радченко. Он даже позабыл о том, что должен будет убить эту

Женщину.