Граница. Таежный роман. Карты

В коридоре Галина скинула с ног изуродованные туфли. Разбуженный стуком, Жгут вздрогнул и очнулся.

— Галчонок! — улыбнулся он, продирая глаза. — Ты здесь!

Галя прошла в кухню, налила из чайника воды, выпила залпом, жадными глотками.

— А где ты была? — Алексей поднялся, взглянул на часы, осмотрелся. — Я ж извелся весь! — сообщил он с укором. — Ты хоть бы записку оставила! Что с тобой, тебе плохо?

Она и впрямь выглядела неважно, а чувствовала себя еще хуже. Сев напротив супруга за стол, Галина посмотрела ему в глаза:

— Леша, ты больше ничего не должен Голощекину.

Он моргнул, как бы стряхивая с ресниц остатки сна, и снова посмотрел на жену, ожидая, что услышанное окажется наваждением.

— Не может быть.

— Ничего, — устало повторила Галина, поднимаясь.

— Это правда? — Алексей тоже встал, счастливо и глупо улыбаясь. Потом взгляд его упал на разорванный подол платья. В мозгу старлея щелкнуло, замкнуло, и он переспросил уже с гневом и отвращением: — Это правда?! У меня, оказывается, такая дорогая жена?

Галина отшатнулась, словно от удара, и вскинула, защищаясь, руку. Она только что рисковала жизнью, ради того чтобы спасти это ничтожество, ради того чтобы вытащить его из петли. И он встречает ее таким обвинением?! Да даже если бы она спасала его тупую башку так, как он думает, то и тогда у него не осталось бы права так говорить с ней. Он должен был бы встать на колени и кланяться ей, добросовестно разбивая лоб об пол у ее ног…

Лицо Жгута перекосило от ярости, он двинулся на Галину бледный, сжав кулаки.

— Ты что, была у Голощекина и там с ним?..

— Леша! — вскрикнула Галина, закрывая лицо руками.

— Что Леша?! — взревел Жгут и в сердцах саданул по дверце шкафа.

Дверца эта много лет уже не закрывалась без ключа и, даже запертая, открывалась с тихим скрипом, стоило кому-то пройти рядом со шкафом. Ни смазывания, ни подтягивания не помогали, и створка всегда была приоткрыта на два-три пальца. Сейчас от удара она встала на место, как влитая, но никто из хозяев, так долго бившихся с ней, не обратил на этот отрадный факт внимания.

Алексей шумел, распаляясь все больше, но не получал в ответ ни упреков, ни оправданий.

Наконец Галина отняла руки от лица. Она решилась. Злость прошла, и с холодной ясностью она поняла, что именно нужно сделать, чего заслуживает стоящий перед ней человек.

— В этом шкафу скатерти и салфетки, — сказала она отрешенно. — Там — постельное белье, рубашки, майки…

— Двадцать тысяч! — продолжал буянить Жгут. — Дорого тебя ценит Голощекин! Я его убью! — Он взмахнул кулаками.

— Не перебивай. — Галина отмахнулась от его пафосных речей. — Картошка — в коридоре. Там же морковь, капуста. Да, и не забывай размораживать холодильник. Хотя бы раз в месяц.

Алексей, порядком выпустив пар, скис.

— Галя! Зачем? Зачем ты это сделала? — Он чуть не плакал. Беспомощный, слабый. Жалкий, но не вызывающий жалости.

— Вот деньги. Триста рублей. Я кладу их, где лежали. Еще чемодан… Извини, чемодан я оставила в одном месте. Но я надеюсь, тебе в ближайшее время не понадобится перевозить вещи.

Алексей посмотрел на нее настороженно:

— Зачем ты мне все это говоришь?

— Я ухожу от тебя, — просто сказала Галина.

— Теперь все? — Марина внимательно всматривалась в бледное лицо подруги.

— Все, — кивнула та. — У тебя, кстати, нет свободной палаты?

— Переночевать? — с пониманием спросила Марина и на утвердительный кивок вздохнула. — Конечно, есть. У меня всего один пациент. Правда, с очень редким осложнением… Даже по-латыни не выговоришь…

Галина опустила горящие веки. Перед ее взором замелькали, закрутились в бешеном ритме мазурки карты: тройки, девятки, валеты, тузы. Они мелькали, сменяя друг друга, переливаясь одна в другую, вырастая до огромных размеров и уменьшаясь до бисера.

Это напоминало пляску ведьм, дикий, необузданный танец нечистой силы, выпущенной на волю древним заклинанием. Проклятие их семьи настигло ее снова, карты опять ворвались в ее жизнь и перекорежили ее, не оставив живого места.