Том 1. Убийство в закрытом клубе

— Делла однажды привела его в мою контору, и я подписал с ним контракт. Это было очень просто. У него был большой талант! — Он с восхищением покачал головой. — У этого парня было больше таланта в одном мизинце, чем у трех лучших голливудских актеров, вместе взятых.

— А что он был за человек?

— Откуда я могу знать? — Он легонько потянул себя за нос. — Насколько я помню, он никогда не был порядочным человеком. Это был просто сукин сын. Иногда он вел себя как какой-то душевнобольной, одержимый мыслью о самоубийстве. Я имел десять процентов доходов от его таланта, дорогуша. Ты думаешь, он был мне нужен как друг?

— А кто были его друзья?

— Ты все еще разыгрываешь меня, дорогуша! У таких парней, как Блейн, не бывает друзей — у него были только враги, причем с каждым днем их становилось все больше.

— Кто, кроме Деллы, знал его достаточно хорошо? — продолжал настаивать я.

— Он считал, что с женщинами следует обращаться как с целлофановым пакетом для кукурузных хлопьев, — сказал Барни. В его голосе звучала нотка благоговейного страха. — Разрываешь пакет с кукурузными хлопьями и берешь их из пакета по штучке. Клем Кийли, который был продюсером одной из картин с участием Рода, сказал однажды, что если бы вы когда-нибудь увидели большое число женщин, лежащих на одной линии одна за другой, протяженностью в одну милю, то вы могли бы с уверенностью сказать, что здесь провел свой уик-энд Род Блейн! Тебе это не кажется забавным?

— Мне уже не по себе, — ответил я устало.

— Насколько я припоминаю, — кисло продолжал он, — среди них была одна женщина, не похожая на других. Рыжеволосая. Просто куколка! Она когда-то работала манекенщицей, что-то в этом роде. Кажется, ее звали Джерри? Да, ее имя было Джерри. Она вилась вокруг него в течение долгого времени.

— Какая Джерри?

— Я никогда не пытался узнать ее фамилию, — беспомощно пожал он плечами.

— Где бы я мог найти эту Джерри?

— Откуда я знаю, я не видел ее уже несколько месяцев. Мне кажется, что я видел ее в последний раз за неделю или две до его смерти. Может быть, она уехала из города сразу после похорон.

— А что ты можешь сказать о его знакомых мужчинах?

— Был один парень, с которым он часто проводил время. Его звали Стив Дуглас. Эстрадный артист, я бы его так назвал. Он играет на пианино и иногда поет в одном из фешенебельных баров на улице с увеселительными заведениями. Этот бар называется «Робертос-Плейс». Звучит как название притона для гомосексуалистов или наркоманов. Но это не притон.

— Спасибо, Барни.

Я встал и поставил пустой бокал на его письменный стол, но тут вспомнил, что у меня был еще один вопрос, который я хотел задать ему, чтобы удовлетворить свое любопытство.

— Барни, а твоя секретарша… ты ее тоже нашел во время одной из почтовых кампаний?

— Да! — Он хохотнул. — Ты бы видел ее, когда она первый раз приехала к нам в город! Это, приятель, была такая неприметная девчонка, на которую ты, идя по тротуару, мог бы наступить и раздавить ее, даже не заметив. Мне сразу же пришлось преподать ей полный курс обучения и исправления, и это стоило больших денег. Пластическая операция носа, покрытие лаком передних зубов и шикарная прическа. Сейчас она на что-то похожа, не так ли?

— Конечно, — согласился я, не уточняя, на что именно. — И тот бюстгальтер с поролоновой прокладкой, поднимающий грудь, тоже хорошо помогает.

— Послушай! — Он посмотрел на меня с удивлением.

— Как, черт возьми, ты об этом догадался?

Я был уже почти у двери, когда его голос остановил меня. Я обернулся и посмотрел на него.

— Помнишь, я сказал тебе, что воздуха там, на вершине пирамиды, для меня явно не хватало? — с живостью спросил Барни. — Это правда, но, несмотря на это, ко мне оттуда, сверху, идет конфиденциальная линия связи, которая проходит прямо через это окно в мой кабинет.

— Так чего ты хочешь? Услышать поздравления? — спросил я.

— Я хочу избавить тебя от ненужной работы, детка. У нас здесь есть один такой финансовый синдикат, который сумел разослать по всем адресам письмо с намеком на Деллу Огэст. И этого намека было достаточно, чтобы покончить с ней раз и навсегда. Во главе этого синдиката стоит Джером Кинг, — сказал Барни, улыбаясь.

— Джером Кинг? — я сосредоточенно посмотрел на него, затем покачал головой. — Я никогда не слышал о нем.

— Его мало кто знает, — сказал Барни. — Он финансирует кинокомпании в самый критический период их работы. Когда кинокомпании не хватает сотни тысяч долларов, чтобы закончить съемку кинофильма, а они уже превысили свой бюджет на полмиллиона и банк не хочет давать больше денег, тогда наступает время идти на поклон к Кингу. В настоящее время это происходит довольно часто, и деньги Кинга вложены во многие кинокомпании. Поэтому когда Кинг что-то говорит, то очень многие вынуждены прислушиваться к его словам.

— Еще раз спасибо, Барни, — сказал я. — Не знаю, что бы я делал без тебя…

— Я хотел, чтобы ты поработал над этим немножко, дорогуша Рик. — Он снова улыбнулся, но улыбка его была совсем недоброжелательной. — Но почему-то я не могу дождаться того времени, когда ты столкнешься с Джеромом Т. Кингом, дорогуша! Ты даже не успеешь отскочить от него!

Глава 3

Дорога вела прямо вверх, к каньону, потом у самого края обрыва делала крутой поворот направо и затем снова поднималась. В одном месте защитное ограждение было недавно восстановлено, на нем еще виднелась свежая белая краска. Я наклонился к ограждению и посмотрел вниз. Обрыв был почти отвесным и уходил вниз примерно на четыреста — пятьсот футов.

— Его машина свалилась как раз в этом месте, — негромко сказал сержант Ловатт. — Он ехал на спортивной машине, одной из самых престижных иномарок, и расчеты показали, что, когда он приближался к этому крутому повороту, машина шла на скорости девяносто миль в час. Она пробила это ограждение, рухнула в бездну и упала на дно каньона. — Он сделал неопределенный жест в направлении видневшихся внизу, на дне каньона, деревьев, которые казались с такой высоты крошечными.

— Машина загорелась? — спросил я.

— Нет, не успела, — ответил он. — Падая, она ударялась о землю и подпрыгивала и развалилась на части прежде, чем упала у тех деревьев.

— А что стало с Блейном?

— То же, что и с машиной.

Я оторвал взгляд от места падения машины, повернулся спиной к ограждению и облокотился на него. Вынув из кармана пачку сигарет, я предложил сержанту закурить. Он дал мне прикурить, потом закурил сам.

— Машина шла слишком быстро, и он не смог справиться с управлением на повороте, — сказал я неопределенно. — Это случилось после полудня, не так ли?

— Да, примерно в пять часов вечера, — ответил Ловатт.

— Я полагаю, что поблизости не было ни одного свидетеля, который видел бы, как это произошло?

— Нет, был, — ответил сержант спокойно. — Блейн останавливался, чтобы заправиться горючим, примерно в пяти милях отсюда вниз по дороге. В это время одна маленькая пожилая женщина ехала на машине домой в Пасадену, и она чуть не получила инфаркт, когда он промчался мимо ее машины примерно в миле отсюда вниз по дороге. Она посчитала, что он ехал со скоростью по крайней мере сто пятьдесят миль в час! Наверное, намеревался уехать очень далеко.

— Полагаю, — сказал я, глядя на дорожное покрытие, — на дороге здесь, должно быть, осталось много следов резины от его машины.

— Нет, не очень много, — ответил сержант настороженно. — Совсем немного.

Я посмотрел на него. Его лицо было серьезным и озабоченным. Он был молод, смышлен и, по-видимому, готов посвятить этой службе всю свою жизнь. Из таких парней получаются очень хорошие полицейские.

— Он даже не попытался сделать правый поворот? — вслух выразил я свое удивление.

— Я ничего не знаю об этом, господин Холман, — ответил Ловатт с еще большей осторожностью. — Он не использовал тормоза.

— Всем расследованием руководили вы, сержант?