Девять месяцев до убийства

Одна из них сразу же направилась ко мне, стоило мне найти место и заказать пинту крепкого портера. Она присела за мой столик и принялась без всякого стеснения разглядывать меня.

Это была симпатичная миниатюрная особа, но ее дерзкий взгляд и бесцеремонное поведение не оставляли никаких сомнений относительно питаемых ею намерений.

— Привет, дорогуша. Как насчет того, чтобы угостить девушку вермутом с джином?

Я собрался было отвергнуть эту честь, но тут стоявший рядом кельнер, с внешностью вышибалы, воскликнул:

— Джин с тоником для дамы! — и стал проталкиваться к бару.

Без сомнения, этот человек получал свою долю от продажи того алкоголя, на который девица заставляла раскошелиться свои жертвы.

Девушка уселась на кресло против меня и положила грязноватую руку поверх моей. Я отдернул свою. На ее густо накрашенных губах появилась было неуверенная улыбка, но она все же сказала вкрадчивым голосом:

— Ты такой застенчивый, дорогуша. Стоит ли так скромничать?

— Собственно, я пришел выпить наскоро стаканчик — и не более того, — сказал я.

Все это приключение уже не казалось мне таким увлекательным, каким виделось поначалу.

— Конечно, конечно, милый ты мой, такие аристократы, как ты, всегда заходят только за тем, чтобы пропустить стакашек, а потом, разумеется чисто случайно, обнаруживают, что здесь есть и кое-что еще.

Вернулся кельнер с запотевшим бокалом. Он долго осуществлял какие-то манипуляции с кучкой мелочи, выложенной мною на стол, причем я уверен, что он взял на несколько пенсов больше, чем следовало. Но я решил нс заострять на этом внимания.

— Меня зовут Полли, дорогуша. А тебя как?

— Хоукинс, — сказал я не моргнув глазом. — Сэм Хо-укинс.

— Значит, Хоукинс, сказала она и засмеялась. — Ну-ну. Это совсем другое дело, чем, скажем, Смит. Просто диву даешься, сколько сюда приходит Смитов. Смит на Смите.

Ответить мне не пришлось, даже если бы я и нашелся, что ей сказать: общее внимание привлек безобразный дебош в противоположном углу пивной. Гориллоподобный моряк вдруг заревел от злости и перевернул стол — так он торопился схватить другого посетителя, щуплого китайца, который, видимо, чем-то насолил ему. Какое-то мгновение казалось, что азиату больше не жить — так был разъярен этот моряк. Но тут их бросился разнимать какой-то человек. У него были кустистые брови, бычий затылок, а руки — что твое бревно. Внушительные размеры разгневанного моряка не произвели на него ни малейшего впечатления. Этот человек, столь неожиданно пришедший на помощь китайцу, нанес матросу мощный удар в солнечное сплетение. Удар вышел сокрушительным, и крик моряка, который словно переломился пополам от боли, разнесся по всей пивной. Коренастый человек подскочил к великану и нанес второй удар, на этот раз — в подбородок. Голова нарушителя спокойствия откинулась назад, а глаза утратили осмысленное выражение. Противник его подставил плечо и взвалил великана на себя, будто мешок с мукой. Затем выпрямился и в абсолютной тишине двинулся к выходу; он нес бесчувственное тело так, будто моряк был не тяжелее ребенка. Затем открыл дверь и выбросил его на улицу.

— Это Макс Кляйн, — произнесла дама, составившая мне компанию, и голос ее был полон благоговения. — Он силен, как бык. Макс недавно купил эту лавочку. Четыре месяца он здесь хозяин и потому следит, как бы тут кого не убили. Во всяком случае, не у него в пивной.

Зрелище было действительно впечатляющее. Однако почти в тот же миг внимание мое привлекло кое-что другое. Не успел Кляйн закрыть дверь за выброшенным моряком, как вошел новый посетитель, причем из числа наших новых знакомцев. Я даже привстал, чтобы получше разглядеть его сквозь чад и дым, и убедиться, что мои глаза меня не обманывают. Но никаких сомнений не было. Джозеф Бэкк, владелец ломбарда, тоже расположился за одним из столиков. Я подумал, что об этом непременно надо будет сообщить Холмсу и снова повернулся к Полли.

— У меня тут есть миленькая комнатка, дорогуша, — сказала мне эта искусительница.

— Боюсь, что у меня нет интереса к таким делам, мадам, — ответил я самым любезным тоном, на какой только был способен.

— Это я-то — мадам?! — возмущенно вскричала она. — Для мадам я еще не так стара, господин. Можете мне поверить. Я молодая и содержу себя в чистоте. Со мной можете ничего не опасаться.

— Однако есть кое-кто, кого следует опасаться тебе, Полли, — сказал я и проницательно поглядел на нее.

— Мне? Но я же никому не сделала ничего дурного!

— Я имею в виду Джека Потрошителя.

В ее голосе зазвучали жалобные нотки.

— Ты просто хочешь напугать меня. Но я не боюсь.

Она сделала большой глоток из своего бокала и быстро огляделась по сторонам. Затем ее взгляд остановился на ком-то у меня за плечом. Я вдруг осознал, что Полли все время, пока сидела рядом со мной, смотрела в этом направлении. Я оглянулся и увидел самого отвратитель-ного типа, какого только можно было себе представить.

Он был просто невероятно грязен. Лицо его перекосило от шрама, причиной которого, вероятно, стал удар ножом. Шрам приподнял губу, и на лице застыла какая-то отвратительная ухмылка, а рубцы вокруг левого глаза еще более усиливали и без того ужасное впечатление. Никогда раньше я не видел такой зловещей физиономии.

— Он зарезал Энни, этот Потрошитель, — прошептала Полли. — Всю изувечил ее, бедняжку, а ведь Энни в жизни мухи не обидела.

Я снова повернулся к ней.

— Кто? Вот тот негодяй? Который там со шрамом?

— Кто же может знать, тот или не тот? Но почему он делает такие ужасные вещи? — воскликнула она. — Что ему за радость — пырнуть бедную девушку ножом в живот, отрезать ей грудь или вырезать еще что-нибудь?

ЭТО БЫЛ ОН.

Трудно объяснить, почему я сразу уверился в этом. В молодые годы я одно время предавался азартным играм, что, впрочем, не редкость среди молодых людей, и тогда у меня порой случались прозрения, с точки зрения рассудка совершенно не объяснимые. Инстинкт, шестое чувство, как его ни называй, все равно существует, и невозможно не принимать его во внимание.

Это-то чувство и возникло во мне, когда я украдкой поглядывал на физиономию у себя за плечом. Он не сводил глаз с Полли, и я видел, как из кривой его пасти капала слюна.

Но что мне было делать?

— Полли, — сказал я спокойным голосом, — ты когда-нибудь видела этого человека?

— Я, дорогуша? Да никогда в жизни. Какой ублюдок, прямо сил нет.

Вдруг настроение Полли резко изменилось, что было, впрочем, характерно для девиц вроде нее, столь подвластных минутным порывам. Ее беззаботная натура снова взяла верх, да к тому же подействовала чересчур большая доза выпитого алкоголя. Она вдруг подняла свой бокал.

— Выпьем за счастье, милый мой. Не хочешь моего лилейно-белого тела — так и не надо. Но ты — порядочный парень, и я желаю тебе всего хорошего.

— Благодарю.

— Ты не думай. Просто девушке всегда хочется знать, как она… Ну и вообще… Я уже ухожу. Может, как-нибудь в другой раз?

— Может быть.

Она встала и пошла прочь, покачивая бедрами. Я смотрел ей вслед, ожидая, что она подойдет к какому-нибудь другому столику, чтобы попытать счастья там. Но она этого не сделала — просто окинула взглядом всю пивную и поспешила к выходу. Наверное, решила, что этим вечером в «Ангеле и Короне» она едва ли найдет что-нибудь подходящее и что ей стоит заняться своим промыслом на улице. Я только собрался было перевести дух, как отвратный тип, который сидел за мною, вскочил и бросился вслед за ней. Нетрудно представить мой ужас. Мне не оставалось ничего другого как набраться смелости и выйти вслед за этим человеком на улицу, сжимая в кармане револьвер.

После освещенного зала пивной мои глаза должны были привыкнуть к темноте — какое-то мгновение я ровно ничего не видел. По счастью, человек со шрамом еще не скрылся из виду, когда, я, наконец, обрел способность различать что-либо в темноте. Я увидел, как он прижался к стене в конце улицы, и у меня не осталось никаких сомнений в том, что я ввязался в рискованное предприятие. Да, передо мной был Потрошитель собственной персоной. Он крался за девушкой, которая всего несколько минут назад собиралась завлечь меня в свою комнату. И вот теперь я был единственным, кто мог уберечь ее от ужасной смерти. Я изо всех сил сжал рукоять своего револьвера.