Гангстер

Анджело тяжело дышал, воздух с громким хрипом вырывался из его раскрытого рта, спутанные волосы свисали на раскрасневшееся лицо. Он посмотрел через плечо на Пудджа и кивнул.

— Помоги мне бросить его в яму, — сказал он.

Анджело подхватил Веллса под плечи, Пуддж поднял за ноги, и они вдвоем выволокли его бесчувственное тело из стойла. Перед калиткой в загородке, окружавшей яму, им пришлось остановиться. Пуддж ногой отодвинул пружинную щеколду. Они бросили Джека Веллса вниз, в середину круглой арены собачьих боев, и видели, как он упал на спину и его голова подскочила от удара затылком об истоптанную бесчисленным количеством лап землю. Так он и лежал, все еще не пришедший в себя, необычно смирный, поверх осколков костей, протухших ошметков собачьего мяса и шкур, сцементированных кровью погибших там животных.

Пуддж вынул из–за пояса два револьвера и протянул один Анджело. Они не стали ждать, пока Веллс заговорит.

И сами не говорили ни слова. Ни Анджело, ни Пуддж не видели никакого смысла ни в выслушивании мольбы обреченного, ни в упоении местью. Им было нужно только одно, и потому они остановились на краю ямы, где собаки убивали собак, разрядили свои револьверы в Джека Веллса — оба барабана, все двенадцать пуль. Отстрелявшись, они бросили оружие в яму и отвернулись. Война закончилась.

— В том углу сложены попоны, — сказал Пуддж Анджело. Он стоял над Гровером, а пес лежал в полном изнеможении и стонал от боли; раны все еще продолжали кровоточить.

— Зачем нам собака? — спросил Анджело. Прихрамывая, он прошел мимо сложенного сена и достал из темного угла толстое коричневое одеяло. — Особенно эта. Ведь этот пес, как только малость оклемается, сразу кинется кусаться.

— Лишний друг никогда не лишний, — невразумительно пояснил Пуддж. Он забрал одеяло у Анджело, опустился на колени, осторожно завернул собаку и поднялся. — А когда нас сильно прижмет с деньгами, мы всегда сможем выставить его на бой, чтобы он заработал для нас пару–тройку долларов.

Пуддж зашагал к двустворчатым воротам сарая.

— Отвезем его к тому доктору, который всегда занимался собакой Ангуса. Если кто–нибудь и сможет залатать скотине ее рваную шкуру, так это он.

— Эта собака — убийца, — сказал Анджело. Он шел следом за Пудджем, но сейчас остановился, чтобы бросить на Джека Веллса последний взгляд. — Просто напоминаю тебе — вдруг ты забыл.

— Точно как и мы, — отозвался Пуддж. Он тоже остановился и повернулся к Анджело. — Я тоже хочу напомнить тебе об этом. Если ты забыл.

Глава 12

Весна, 1934

Той весной Клайда Бэрроу и Бонни Паркер изрешетили пулями, когда они ехали по грунтовой дороге в пятидесяти милях восточнее Шривпорта, в Луизиане, положив тем самым конец их двухлетней карьере вооруженных грабителей, в ходе которой наибольшая их добыча составила 3500 долларов. В том же году, только немного позже, Джон Диллинджер вышел из чикагского кинотеатра, обнимая за талию ту самую женщину, которая выдаст его агентам ФБР и станет виновницей его смерти. На его трупе нашли лишь немного наличных, что называется, на карманные расходы, лежавших в старом бумажнике. Еще чуть позже — летом — армия США передала старинный форт на острове Алькатрас в бухте Сан—Франциско Управлению тюрем, и через некоторое время судьи определили туда на жительство Аль Капоне, Джорджа Келли «Пулемета» и Роберта Страуда «Орнитолога». Всем троим гангстерам, занимавшим первые строки в списке врагов закона и порядка в стране, предстояло умереть через много лет — совершенно сломленными людьми.

Той весной двадцативосьмилетний Анджело Вестьери и Пуддж Николз, которому исполнился тридцать один год, возглавляли самую большую и самую прибыльную из организаций, составлявших преступный мир Нью—Йорка. Они стали знаменитостями, что приносило им не облагаемые налогом доходы, исчислявшиеся миллионами долларов, а также помогло занять два места из девяти в собрании преступных авторитетов, получившем название Национальной комиссии криминалитета. Созыву этой сходки они всеми силами содействовали тремя годами раньше. Они разделили власть в своей державе поровну между собой, доверяя только друг другу и не допуская никого другого в свои частные владения. Они избегали гласности и прилагали все силы, чтобы не попасть на страницы бульварных газет, опасаясь, что такая известность привлечет к ним совершенно излишнее внимание Министерства юстиции. Анджело изучал привычки индустриальных и финансовых магнатов и старался подражать их поведению. Он читал «Уолл–стрит джорнел» и «Нью—Йорк тайме». Он жадно глотал книги по методике деловых и банковских операций, а оставшееся время тратил на изучение биографий мировых лидеров. Пуддж любил работать с цифрами и обладал природным чутьем в области капиталовложений. Оба эти качества он использовал для того, чтобы все быстрее пополнять денежные хранилища банды. Эти гангстеры шагали в ногу со временем и решили управлять своим миром насилия при помощи непобедимого оружия, в котором страх использовался наряду с деньгами.

Искусству «отмывания» денег их учили банкиры и риелторы с Парк–авеню, которым в качестве вознаграждения дозволялось сколь угодно часто и совершенно бесплатно пользоваться услугами проституток из контролируемых бандой публичных домов. Благодаря этим урокам гангстеры быстро создали сложную и безукоризненно работавшую систему, в которой осуществлялось перемещение наличных, представлявших собой незаконные доходы от проституции, азартных игр и торговли контрабандным виски в священные убежища, коими являлись холдинги и недвижимость. «Мы не хотели, чтобы кто–нибудь знал, сколько мы имели и сколько присваивали, — однажды сказал мне Пуддж. — Такие знания пробуждают в людях ревность, а в нашей работе она почти наверняка заканчивается выстрелом. И потому мы следили за тем, как шли дела в финансовом мире, помогали тому или иному банкиру, испытывавшему серьезные финансовые трудности, получали за это часть его банка и складывали в сейфы запечатанную документацию. А в крупнейших из наших холдингов мы фигурировали под псевдонимами. И затем, примерно раз в полтора года, мы перемещали все свои до–кументы в другое место, меняли псевдонимы и так далее. Если бы кто–нибудь все же добрался до наших бумаг, ему потребовались бы месяцы, если не годы, чтобы проследить с начала до конца тот путь, который проделал всего один, любой, из наших бесчисленных долларов. Мы взяли в свои руки управление городом, и никто этого даже не заметил».

Только в личной жизни, как и было с самого начала, Анджело и Пуддж проявляли себя совершенно по–разному. У Пудджа сама мысль о браке вызывала неприкрытое отвращение, но зато он испытывал жадное влечение к женщинам. Свои желания он мог удовлетворять беспрепятственно, ведь к его услугам всегда была любая из четырехсот с лишним «девушек по вызову», работавших на его команду. Он жил в роскошном номере на верхнем этаже отеля «Мэдисон» на Западной 47‑й улице и имел множество запасных костюмов и рубашек, бережно хранившихся в отдельных платяных шкафах полудюжины публичных домов в самых разных частях города. Это не только позволяло ему без забот проводить ночи где ему вздумается, но и не давало никому возможности отследить распорядок его жизни.

«Мы оба были одиночками, — не раз говорил мне Пуддж. — Нос одиночеством мы справлялись совершенно по–разному. После войны с Веллсом я научился быть несколько осторожнее. Я сам управлял своим автомобилем и никогда не парковал его на одном и том же месте два раза подряд. И никогда не позволял женщине, независимо от того, насколько она мне нравилась, проводить со мной всю ночь. Меня однажды чуть не пристрелили, когда я валялся в кровати с девкой, и я не собирался допустить повторения такой неприятности. Если на деловой встрече мне предлагали выпить, я не прикасался к напитку, пока не был уверен, что с того же подноса взяли стаканы еще несколько человек. Это вроде бы мелочи, но человеку, управляющему рэкетом, они помогают сохранить жизнь. Если ты можешь вести такой образ жизни и не спятить, значит, у тебя есть немало шансов надолго остаться в своем бизнесе».