Убийства в замке Видер (СИ)

— Нужно поговорить с баронессой насчёт книги Фреджа. Может, она читала.

Мужчины молча спустились на второй этаж, прошли мимо кухни и вдруг услышали тихое женское пение.

Пела Марта. Она была одна в кухне. Наводя порядок на кухонном столе, Марта тихо мурлыкала себе под нос. Мужчины не могли разобрать слов, но слышать пение в данной обстановке было очень странно.

А Марта продолжала тихо мурлыкать себе под нос.

Глава тридцать первая. С убийствами покончено

Габи и Ангелика решили спать на кровати Мари, в то время как она устроилась на кушетке возле горящего камина. Ангелика боялась, что ночью убийца попытается пробраться к ним, и предложила спать посменно: сначала она поспит несколько часов, а Габи сторожит, а потом Габи спит, а она, Ангелика, спит. Но на такие жертвы идти не пришлось: Бейкер сказал, что ночью их сторожить будет он.

За день больше не произошло ничего ужасного: ни убийств, ни покушений. Бинди Би по-прежнему сидела под арестом, и хотя Бейкер уже знал, что она не убивала, он не стал ничего говорить, решив, что для певицы будет лучше, если она посидит. Потсдорф тоже был занят — сторожил, и инспектор совсем не был против: по крайней мере не путается под ногами.

Бейкер уже знал, кто убийца. И сидя в кресле комнате, освещаемой ночником, и держа руку на пистолете, лежавшем рядом на журнальном столике, инспектор по кусочкам собирал картину преступления, как мозайку.

Кто убийца, инспектор понял только сегодня. Судьба подбросила ему два пазлика, а ешё один уже был в подсознании, когда он случайно обратил на это внимание. А самый нужный пазл, благодаря которому мозайка сложилась, подарила Вилма. К великой радости инспектора, она читала книгу Фреджа, а также биографию. И теперь Бейкер с полным правом мог назвать имя убийцы. Теперь только нужно выманить его.

Бейкер прислушался. Слышалось сонное дыхание девушек — никакого постороннего звука. Инспектор вытащил записную книжку, ручку, пододвинул поближе ночник и, подумав, решительно вывел первую цифру.

Каждое утро, открывая глаза, Вилма с ужасом думала, что принесёт новый день. Убито трое, совершено два покушения, — разве могла она вообразить, что очередные каникулы в замке обернутся полным кошмаром? Хорошо, что есть Марта — она поддерживает в любой ситуации.

И сейчас она принесла чашку горячего кофе и поинтересовалась насчёт самочувствия. Вилма пожаловалась на ночные кошмары и на тяжёлую голову.

— Когда весь этот ужас закончится — даже не представляю…

— Всё будет хорошо, фрау, — успокаивающе сказала Марта. — Инспектор обязательно найдёт убийцу.

— Что бы я без вас делала, Марта, — вздохнула Вилма.

— Вы же знаете, как я вам предана, фрау.

— Если честно, я не думала, что вы вернётесь в замок. Вы же покинули его сразу после моего отъезда.

— Да, фрау, так оно и было.

— И где же вы были? Если, конечно, не секрет.

— Не секрет. Жила у своей тётки в одной маленькой деревушке, а когда закончилась война, вернулась в замок. Слава богу, его не разрушили.

— Да, — задумчиво сказала Вилма, — замок не разрушили…

Сейчас она даже жалела, что замок выстоял. В его стенах творятся ужасные вещи. Снова сюда пришло зло. Зачем?

День прошёл относительно спокойно. Мари не оставляли ни на минуту: в комнате постоянно кто-то был. Потсдорф по-прежнему восседал в кресле и сторожил своего «убийцу». Нервы были на пределе у каждого, и каждый напряжённо ожидал очередного убийства.

Марта сменила Мари повязку, посоветовала не совершать резких движений и вышла. Райне, который находился в комнате, иной раз поднимал взгляд от книги, но ничего не говорил. И Мари с ним не говорила. О чём говорить, если уже сказано — раз и навсегда.

Когда пришёл Бейкер, в комнате стояло молчание. В одном углу сидел Райне с книгой, возле камина на кушетке-Мари, с закрытыми глазами.

— Не помешал? — поинтересовался Бейкер, входя.

Райне поднял голову от книги, Мари открыла глаза.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался инспектор, подходя к кушетке.

— А вы? Вы же всю ночь не спали.

— Верно, не спал. Я работал.

— Работали?

— Над этим.

Бейкер поднял маленькую записную книжку, показал компаньонам.

— Видите эту книжку?

— Видим, — сказала недоумённо Мари.

— Это личный дневник Франца Фреджа. Он начал вести его совсем недавно, перед самой смертью. Понимаете?

— Нет, — чистосердечно призналась француженка.

— А ешё детективы пишете, — поддел Бейкер и пояснил:- Это я писал. Этой ночью.

— На живца? — догадался Райне.

— Именно.

— Так вы знаете, кто убийца?

— Знаю, но доказать не могу. Только догадки, поскольку свидетелей нет.

— Вы знаете, кто убивает? — Мари приподнялась с кушетки. — Вы правда знаете?!

— Знаю, но, — предупредил инспектор, — сказать пока не могу. Неизвестно, выгорит ли моя затея, и купится ли убийца на эту «липу».

— А вы думаете, не купится?

— Всё может быть.

— И что же вы там написали? — заинтересовался Райне.

— Так, всякую ерунду. Пытался подстроиться под стиль физика и очень надеюсь, что получилось.

— И когда же вы закинете удочку?

— Сегодня вечером.

— А можно мне тоже написать что-нибудь? — с загоревшимися глазами спросила Мари.

Инспектор вытащил из нагрудного кармана ручку, протянул француженке, и та с огромным удовольствием написала несколько цифр в фальшивом дневнике Франца Фреджа.

Пока инспектор посвящал Мари и Райне в свой план, повелитель моды не покидал своей комнаты. По своему обычаю он возился с Ди-Ди, совсем не обращая внимания на Габи. Можно было подумать, что её просто не существует.

Так было с тех пор, как Габи стала ассистентом Руппрехта. Она помогала ему в делах, советовала, ездила с ним по городам — в общем, выполняла свою работу. Повелитель моды, человек, витающий в облаках, в мире своей моды, даже не обращал на это внимания, принимал как должное. Габи для него была обслуживающим персоналом, и только. Всё своё внимание Руппрехт отдал Ди — Ди. Собачонка была смыслом его жизни-и не потому, что она помогала ему в его шедеврах, а потому, что Руппрехт обожал с ней возиться. Психолог сказал бы, что повелителю моды нужно завести своих детей, но Руппрехт терпеть не мог психологов и не ходил к ним.

Сегодня Ди-Ди снова изволила капризничать. Она отказалась от еды и не покидала своей новой подушки. Повелитель моды ползал вокруг на коленях и сюсюкал:

— Ну милая, ну сокровище моё, ну поешь хотя бы немного! Ты же совсем отощаешь, как ты не понимаешь? Тебе нужно есть, набираться сил, ведь ты вчера так много пережила…

— Пережила! — послышался голос Габи. — Всего-то навсего отравилась.

Петри стояла у кресла, скрестив руки на груди, и брезгливо смотрела на шефа.

— Всего-то навсего?! — ахнул Руппрехт. — Какое «всего — то навсего», Габи! Разве вы не знаете, как дорога мне Ди — Ди? Как я жить без неё не могу?

— Ах, вы жить без неё не можете?! — сорвалась Петри. — А я? Несколько лет она сдерживалась, таила в себе тайну, надеялась, что он всё увидит и поймёт. Но Руппрехт продолжал ничего не видеть и не понимать, и в этом была виновата Ди-Ди.

— А я?! Вы обо мне хоть раз подумали?!

— То есть? — тупо спросил повелитель моды.

— Да потому, что вы только и знаете, что «Ди-Ди, Ди-Ди»! Эта шавка весь свет вам застила, носитесь с ней как с торбой писаной, а меня словно нет! Для вас я шкаф, стул, мебель, что вас окружает. И знаете что? Это я отравила вашу шавку, понятно?!

— Вы?! — ахнул Руппрехт.

— Да, я! Я хотела избавиться от маленькой дряни, которая полностью завладела вашим вниманием. Я надеялась, что вы увидите меня, поймёте, что я не вещь, я-человек. Да, я хотела этого, но вы так ничего и не поняли! Я пожалела вас, но теперь жалею, что спасла вашу шавку! А вы просто-напросто идиот, если ничего не понимаете! Идиот, а не повелитель моды!

За взбешённой Габи захлопнулась дверь, а Руппрехт всё хлопал удивлёнными глазами и не мог ничего понять.