Жизнь и смерть Бобби Z

– Нету никакой, – откликается Тим. – Терпеть не может футбол.

– Какой тогда вид спорта? – не унимается Эскобар.

– Серфинг, – отвечает Тим. Это известный факт. – И пляжный волейбол.

Или, к примеру, Тим прикорнул, растянулся на диванчике под дневным солнышком, но Эскобар тут как тут, хватает его за рубашку, сдергивает на пол и кричит:

– Школьные цвета!

– Синий и золотой, – бормочет Тим.

Эскобар кричит: «Темно-бордовый и белый!» – и бьет Тима ногой прямо в живот – сильно – своим бобоедским башмаком с заостренным носом. Тим скрючивается на ковре, словно младенец в утробе, а Эскобар садится на корточки рядом с ним и заявляет:

– Ты лучше соберись, pendejo. [4] Как ты думаешь, что с тобой сделает дон Уэртеро, если узнает, что ты – не настоящий? Ударит тебя в живот? Нет! Может быть, он прикует тебя цепями к стене и начнет с паяльной лампы. Может, сначала он станет отрубать тебе пальцы. А может, и чего похуже. Дон Уэртеро – серьезный тип, ese. [5]

Тиму пришлось подтянуться и начать учить все эти штуки. Он зубрил всю эту чертовщину, которую дон Уэртеро может знать, а может и не знать про Бобби Зета. Тим все больше и больше походил на Зета. Шрам побелел, и Тим отрастил волосы. На солнце его не выпускали, чтобы у него была тюремная бледность. Так что Тим много смотрел телевизор и делал домашние задания.

Задания насчет Бобби Зета. Какая одежда, какие фильмы, какие книги? Школьный альбом с фотографией Зета, на которой он чуть-чуть ухмыляется, словно знает, что все это туфта, и нарочно выделывается, понятно вам? Школьные друзья, друзья по серфингу, подружки. Куча подружек, соображает Тим, и это его бесит. Не какие-то там отстойные девчонки, а самые настоящие, классические, клевые южнокалифорнийские девчонки. Гладенькие, хорошенькие, смотрят уверенно, взгляд у них такой, будто они знают, что весь мир принадлежит им, и себя демонстрируют – больше ничего.

– Зету нравились его chucha, [6] ese. – Эскобар плотоядно пялится на этих девчонок, когда они вместе смотрят на фотографии, и каждый размышляет, какую же из этих девок Зет на самом деле повалял. Эскобар указывает на тех, про кого известно, что они были Зетовыми девчонками: Эшли, две Дженнифер, Британи, Элизабет, а одна – по имени Скай. – И им очень нравился Бобби.

Как будто для Тима это такое уж открытие. Это же хорошо известный научный факт: девчонки с радостью подстилаются ради травки. Смазливая рожа, крутизна, бабло и трава, думает Тим, и все это – в одном парне. Но кто сказал, что жизнь должна быть справедливой?

Эскобар сообщил Тиму и о приятелях Зета.

О дружках по серфингу, по травке, иные из них – даже девушки – стали его сотрудниками, торговыми представителями, распространяющими товар Бобби. Джейсон, Чад, двое Шейнов, Фри, который – ты прикинь – заодно и брат этой Скай. Классный вид у этих парней, реально крутые парни, Тим это видел. Парни, которые справедливо считают, что им принадлежит мир, потому что им принадлежит побережье. Друзья Бобби.

К тому же – верные друзья, говорит ему Эскобар. Они для Бобби – его carnal.

Уж настолько carnal, подумал Тим, что двое из них – один из Шейнов и Британи – кончают жизнь мордой вниз в сточной канаве.

Тим изучал их фото, запоминал имена. Читал книги по серфингу, слушал эскобаровы лекции о том, как работает империя Бобби Зета. Все, что удалось узнать, пока у Бобби не отказало сердце, грустно сказал Эскобар.

– Главный над всеми его ребятами в Штатах – некто по кличке Монах, – сообщает Эскобар.

Монах? – думает Тим. Какого хрена, это еще кто? Единственный монах, какого Тим знает, – жирный тип в фильме «Робин Гуд».

– Он кто? – спрашивает Тим.

Эскобар качает головой:

– Если бы мы знали кто, мы бы его поймали, верно?

– Кто вас знает, – отзывается Тим. У копов и мозги коповские, и там происходит невесть что.

С Тима хватит. Он захлопывает альбом и закрывает глаза.

– Ты лучше выучи всю эту хренотень, – предупреждает Эскобар. – Люди Уэртеро станут задавать вопросы, чтобы убедиться, что ты настоящий, прежде чем совершить обмен. И лучше бы они его совершили, ese, иначе Гружа тебя серьезно прижжет. Ночью на границе всякое может случиться, ты в курсе?

Тим в курсе. Тим был на вшивой кувейтско-саудовской границе, когда прорвались иракские танки. Ну да, Хорхе, по ночам на границе могут случиться всякие нехорошие вещи, pendejo, ese?

В общем, Тим учил, долбил эту хрень. Через пару недель он знал все, что известно про легендарного Бобби Зета. И не потому, что он так очарован этим вундеркиндом, а потому, что Тим хочет иметь ну хоть какой-то шанс выжить во время этой аферы на границе.

Но это были скучные две недели. Разумеется, его никуда не выпускали и не разрешали никого приводить. Даже не позволили ему привести к себе профессиональную девку с Оушенсайд, чтобы сбросить напряжение, хотя знали отлично, что он столько месяцев проторчал в тюряге и при этом не пошел голубой дорожкой. Тим все равно спросил, но Эскобар только фыркнул: «Можешь покувыркаться после обмена».

«Если только я переживу этот обмен», – подумал Тим.

Было бы лучше, если бы они давали ему нормальную еду, но Бобби, видите ли, стал вегетарианцем, и Эскобар не хотел, чтобы Уэртеро учуял в дыхании Тима запах гниющего мяса.

– Это глупость, – противится Тим.

– Вовсе нет, – возражает Эскобар. – На Уэртеро работают индейцы. Кауилья. Они умеют вынюхивать такие штуки, парень. Они как койоты.

Стало быть, никаких чизбургеров, никаких хот-догов, никаких tacos al carne, маисовых лепешек с рубленым мясом и бобами, о которых Тим так мечтал. Эскобар сказал, что он может, если хочет, получить рыбную taco, на что Тим ответил: пусть он засунет свою долбаную рыбную taco сам знает куда. Это оскорбило Эскобара в лучших чувствах, и три дня Тим получал только пресный хлеб, рис и овощи. В итоге Тим сообщил:

– Я выучил всю эту хрень, давайте займемся делом.

Тут появляется Гружа и устраивает Тиму небольшую проверку. Эскобар стоит рядом как отец, который переживает за успехи отпрыска, и курит сигарету за сигаретой, пока Гружа задает Тиму чертову прорву вопросов о Зете – великом покойнике.

Эскобар идиотски улыбается, когда Тим получает оценку четыре и ноль десятых.

Но Гружа не склонен петь ему хвалу.

– По-моему, ты готов, тупица паршивый, – вот что изрек Гружа.

И однажды ночью они сунули его обратно в фургон и вывезли из лагеря.

5

Поздняя ночь в каком-то каньоне на границе.

Тим прикинул, что они где-то к востоку от Сан-Диего.

Вышла луна, и небо не черное, а серебристое. Эскобар ведет Тима вниз по склону, на дно каньона. Гружа сидит наверху в своем джипе, смотрит в бинокль ночного видения, и там же – прикрывающий их небольшой батальон ребят из ДЕА с винтовками «М-16», дробовиками, а может, и с минометами – по крайней мере, насколько может судить Тим.

Парни из иммиграционной службы, очевидно, предварительно сюда съездили и все подготовили, потому что бело-зеленых, пограничников, вокруг не видно, а Уэртеро, в свою очередь, очистил мексиканскую сторону, потому что за проволокой нет прижавшихся к земле нелегалов, готовых рвануться вперед ради долларов. Обычная игра сегодня отменена, сегодня тут – лишь процедура обмена, дружественная сделка, подумал Тим, и тут увидел, как с мексиканской стороны к ним движутся через каньон какие-то люди.

Тима начало мутить от страха, так бывало перед кражами со взломом и точно такое же ощущение у него появилось в ту ночь, когда эти гребаные иракцы просочились в Хафджи; до того как развернулись наши основные силы, на месте было всего несколько морпехов и саудовцы, когда начался этот ад. Теперь он буквально чувствовал, как бинокль Гружи смотрит ему в спину.