Казнить нельзя помиловать

Но вот тебе-то. Ивановский, как раз и надо запятую ставить после первого слова: казнить запятая нельзя помиловать восклицательный знак. Вот тогда бы - твердая пятерка. Ведь тебе, Ивановский, 22 июля, аккурат накануне убийства, сколько стукнуло? Во-сем-над-цать! Так что, голубок, грамотей ты наш единственный, ты на преступление уже совершеннолетним пошел...

Карамазову очень хотелось вскочить, походить, пометаться по кабинету, но совершенно не хватало места. Он просто встал, задвинул стул и продолжал говорить стоя, обращаясь уже к Савельеву с Кушнарёвым:

- Да и вам, ребятам, надо бы запятую сразу после "казнить" ставить. Больно страшную вещь вы совершили: для того, чтобы на машине покататься, потешить себя, вы две души человеческие взяли и загубили... А вы знаете, вдруг сменил ровный тон, воодушевился Карамазов, - вы знаете, о чем я больше всего жалею? О том, что не было вас, стервецов, под рукой, когда мы трупы обнаружили. Я бы знаете, что сделал? Я бы взял каждого из вас поочередно вот этой рукой за шкирку и потыкал бы, как шкодливых котят, в дело рук ваших - в эти страшные разлагающиеся человеческие останки, в которых гемезят мелкие беленькие личинки мух... Червячки такие...

Олег Кушнарёв вдруг закрыл лицо руками, страшно выставив увечную культяпистую кисть, и - завыл. Карамазов, тяжело дыша, задыхаясь, как-то недоуменно посмотрел на него...

В это время требовательно затрещал телефон. Родион Федорович медленно, нехотя поднял трубку. Его срочно вызывал начальник следственного отдела.

12. Finita la commedia

Карамазов вышел на крыльцо ресторана "Студенец" и чертыхнулся монотонный дождь не перестал, а, наоборот, полил мощнее и настойчивее.

А у него - ни зонта, ни плаща. От теплой водки и запаха несъедобных общепитовских котлет мутило. Но уже подзабытое жжение в области желудка и волна хмельной круговерти, поднимающаяся в голове, всё же несколько уравновесили состояние духа.

"Может, домой зайти?" - вдруг подумал Родион Федорович, имея в виду квартирку на пятом этаже в Баранове, где сидела сейчас в кресле под торшером Марина и вязала очередной свой чудный свитер. Но он, на свою беду, мысль эту решительно придушил и, влача в одной руке дипломат, а другой пытаясь хоть немного зашпилить отвороты пиджака под горлом, побрел на вокзал. На улице в эту непогодь царило безлюдье, лишь вслед за Карамазовым поспешал тот самый мужичонка, что сидел рядом с ним у стойки ресторанного бара и также полоскал внутренности отвратной согревшейся водкой. "Видно, из Будённовска", - решил почему-то Родион Федорович.

Как только автобус остановился, он скорым шагом подался к родному шишовскому очагу. Плечи пиджака, он чувствовал, промокли насквозь, волосы куделями облепили лоб.

Вдруг совсем рядом с ним, чуть сзади и сбоку взвизгнули тормоза. Не успел Карамазов толком врубиться, как кто-то схватил его с обеих сторон за руки и выломил их далеко за спину.

"Ох, грабят!", - мелькнуло несуразное в голове. Родион Федорович напряг все силы, рванулся и чуть не потерял сознание от боли - крутили его крепкие профессионалы. Он и вякнуть не успел, как очутился в машине. И даже потом, уже трясясь в "воронке", он всё еще толком ничего не понимал.

- Вы что, сдурели?! - заорал он через решетку в салон уазика. - Я старший лейтенант милиции Карамазов! Из областного управления!..

- Щас приедем в вытрезвитель - там разберемся...

До Карамазова наконец-то начало доходить. Он еще было раскрыл рот, но потом сник и впал в апатию.

В вытрезвителе комедия разыгралась как по нотам. Дежурный капитан, мельком взглянув на удостоверение Родиона Федоровича, вскипел, забурлил и выплеснул весь кипяток гнева на двух дюжих сержантов:

- Да я вас!.. Да вы!.. Да мать вашу!.. Надо сначала документы проверять, а потом руки заламывать!..

Затем, выгнав волкодавов вон, капитан обратился за сочувствием к Карамазову:

- Ну вот чего я теперь должен делать, а? На ночевку в вытрезвитель я, само собой, вас не могу определить... Но и так просто отпустить - очень уж от вас водочкой разит, потом капнут на меня... Знаете что, мы вас сейчас до дому подбросим, только уж придется вас вот в этот журнальчик записать и завтра вашему начальству доложить... Служба, сама понимаете!

Родион Федорович с каменным лицом выслушивал всю эту галиматью, и даже насмешливая, как ему казалось, улыбка капитана его не задевала...

* * *

Карамазов собирал в дипломат и полиэтиленовый пакет свои вещи - книги, блокноты, фотографии, тренировочный костюм... Зазвонил телефон, и Родион Федорович услышал родной голос:

- Родион, тебя, что, от следствия отстранили?

- Отстранили. А я от милиции отстраняюсь - уже рапорт подал...

Через минуту запыхавшаяся Марина влетела в его кабинет. Она, видимо, собиралась отговаривать Родиона Федоровича, убеждать, но когда он вкратце изложил суть дела (о заявлении Савельева, претерпевшего "истязания" следователя, Марина вообще еще не слыхала), она сникла, растерялась.

- Что же теперь ты будешь делать?

- Пойду напьюсь... - очень серьезно ответил Карамазов.

- Дурак! - всплеснула руками Марина и заплакала. - Какой же ты дурак!

Но в голосе ее звучала совсем даже не злость. Карамазов встал, подошел к ней, взял за плечи и поднял со стула.

- Ну, соскучилась?

- Со... соскучилась... - всхлипнула совсем по-детски младший лейтенант Карамазова.

- Ну, ладно, - пересиливая себя, чтобы не поцеловать любимую жену в этих мерзких стенах, вздохнул Родион Федорович. - Иди к своим малолетним уголовникам, а я  - домой. Всё будет хорошо. Вот увидишь...

- Только не пей, Роденька! - умоляюще глянула в самую душу ему Марина.

- Ну что ты! - подчеркнуто обидчиво надулся Карамазов и сразу же улыбнулся. - Но бутылочку шампанского для такого случая сам Бог велел взять.

- Шампанское можно, - милостиво разрешила жена, промокаясь платочком.

* * *

Дома Родион Федорович целый час слонялся по всей квартире, осматривал все углы, и закоулки, словно здороваясь с каждой вещью. Всё было до того родным, каждая книжка или тарелка такой дорогой, что тянуло поплакать. И вся квартира была полна присутствием Марины...