Друзья и враги Анатолия Русакова(изд.1965)

— Приходи вечером, — приказал Рудольф, — дам отыграться, но без денег играть не буду.

После обеда были взяты сто рублей из ящика трюмо, а через час мама кричала на Таню. Девушка рыдала. Боб, волнуясь и мучась, метался по квартире. Он болезненно морщился, когда до него доносились визгливые крики матери и всхлипывания Тани. Хотелось заткнуть уши. Незаметно для себя он очутился перед трюмо. Постоял в нерешительности, оглянулся, быстро вытащил деньги из кармана и сунул обратно в ящик, прикрыв их сверху счетами на газ и электричество.

Вот когда он почувствовал не только облегчение, но и радость!

Боб вернулся на кухню, где продолжалась ссора, и намекнул, что не мешало бы получше поискать пропажу.

— Значит, я выдумываю понапрасну? — спросила возмущенная Агния Львовна. — А ты не брал?

— Болтаешь всякую ерунду! Орешь, как базарная баба! — закричал Боб, покраснев.

Весь гнев матери обратился против него. И Боб неожиданно получил увесистую оплеуху. Он зарыдал и выбежал из кухни.

Вернулся отец. Мать со слезами рассказала ему обо всем. Он морщился и просил стонущим голосом:

— Какое мне дело до ваших расчетов? Я работаю, как вол. Неужели этого вам мало? Даже пообедать спокойно не дадут! — Павел Авксентьевич не выносил неприятных разговоров во время еды. — Ну, давай проверим вместе!

Проверили, и деньги нашлись…

После обеда Боб снова стал мучиться. А вдруг Рудя исполнит свою угрозу, придет сюда, будет требовать долг с матери? И все откроется… Что делать? Что делать?

В прихожей стукнула дверь, это мать ушла в «Гастроном» за покупками. Неведомая сила толкнула Боба опять к проклятому трюмо. Он постоял возле него, потом побежал в столовую, схватил ключ из буфета, открыл ящичек, взял сто рублей из-под счетов… Он чувствовал себя несчастным, ненавидел всех: мать, Рудю…

Вечером Боб был у Руди и играл. От плохого настроения и следа не осталось. Он выиграл целых пятьсот рублей! Долг был полностью погашен. Оставалось почти двести рублей чистых.

— Учись быть широкой натурой, Вундербоб! Кто выиграл, тот угощает, — заявил Рудя, и они отправились в магазин за покупками.

Потом пили на какой-то площадке лестницы черного хода. Кроме Руди и Пашки, никого не было. Боб чувствовал теперь к Руде симпатию. Потом Рудя вынул из кармана карты. Они снова играли, почти в темноте. Боб горячился, проигрывал, ругался, хотел отыграться и проиграл… тысячу сто рублей. Из них сто — Пашке. Вначале он не поверил этому и даже рассмеялся. Такие огромные деньги ему никогда не достать! Ведь они шутят? Ну пусть скажут, что шутят!

— Ничего, отыграешься. Сегодня ты, а завтра я… Я тебе верю, Вундербоб, — сказал Рудя. Но все же заставил Боба написать расписку с обязательством вернуть деньги по первому требованию. — Помнишь, ты говорил об отцовской «Победе»? — спросил он. — Ты говорил, что. в дни, когда отец ездит сам, шофер утром только пригоняет машину в переулок, а потом уходит..

Боб кивнул головой.

— Люблю кататься. Достань запасной ключ от машины, мы покатаемся часика два, машину поставим на место.

— А если отец заметит? Скандал будет жуткий!

— Все будет в порядочке! Я тебе засчитаю из долга половину. И расписку отдам.

— А если машину задержат или вы ее испортите?

— У меня права. Я езжу, как бог. Увидишь.

— Но если отец не найдет машины на месте, он позвонит в ОРУД, нас задержат.

— Чепуха! Ты сам говорил, что машина целыми днями, а иногда и ночью стоит в переулке и отец не пользуется ею.

— Бывает… Особенно если готовит лекцию на новую тему. Или когда в какой-то институт за город ездит. Он туда не любит на своей машине… Ему такси оплачивают.

— Ясненько! Так как, ключ будет?

— Не знаю…

— Устрой, устрой! Или ключ, или завтра ты мне вернешь весь долг.

Боб опешил.

— Вы шутите, — пробормотал он, — ведь мы же играли…

— Именно — игра, — сухо сказал Рудя. — Или верни долг, или давай ключ, или отыгрывайся.

— А я отыграюсь!

— Пожалуйста. Я никогда не отказываюсь. Только надо иметь, на что играть. На слово я не играю. Не юли, Вундербоб. Итак, завтра утром ко мне домой с ключом или в девять вечера приходи в клуб подкидных дураков.

— Куда, куда?

— Пашка проведет.

Вскоре после разговора Рудя стоял у ближайшей будки телефона-автомата и с необычайной для него вежливостью уступал свою очередь до тех пор, пока желающих говорить по телефону не оказалось. Тогда он поспешно набрал номер телефона, вызвал Леонида Григорьевича, назвался и сказал:

— Машину я почти организовал: завтра-послезавтра сделаю пробу, затем вторую, а там алле гоп!

— Действуй! Потом звякнешь! — отозвался голос из трубки.

Послышались частые гудки. Рудя вышел из будки.

Оглянувшись по сторонам, он быстро зашагал по улице.

Боб возвращался вместе с Пашкой. Тот плелся, волоча ноги, и насвистывал песню из кинофильма «Бродяга». Боб все еще не оправился от потрясения. Его бил озноб, язык плохо повиновался ему.

— А все из-за тебя! — корил он Пашку. — Кто украл пятьдесят из маминого трюмо? Ты! Кто в парке напоил меня? Ты! Кто второй раз свистнул двадцать пять и десять? Ты! Так эта десятка и висит на моей шее. А теперь свел меня к этому Руде, и он меня ободрал! А кто он такой, этот чертов Рудя-пудя? А? Жулик?

Пашка мгновенно перестал свистеть и испуганно обернулся к Бобу.

— Ага, испугался! — злорадно сказал Боб. — Вот заявлю в милицию. Не то еще будет!

— В милицию? Ты — в милицию? А кто со мной крал книги на Арбате?

— Тише! Не кричи! Услышат!

— Ага! Пусть все слышат и знают, что Бобка Троицкий ворюга!

— Ты с ума сошел! Не ори так! Да замолчи ты!

— Я замолчу, а ты пойдешь в милицию? Да что ты там скажешь? Ты меня поймал? Поймал? Никакого трюмо я не видел. А я вот пойду к твоей мамахен и выложу все начистоту. Полюбуйтесь, Агния Львовна, как ваш сынок астрономией увлекается. Вот будет помер!

— Ты с ума сошел! Я ведь просто так сказал…

— Ага, ты просто сказал! А кто просто грозил милицией? Да если ты пикнешь… Посмей только! Не брал я никаких денег! Эх ты, прохиндей несчастный! Вот напущу на тебя шпану, они тебе руки-ноги выкрутят. Жалуйся потом…

— Ты меня не так понял, — растерялся Боб. — Я просто не хочу больше этого.

— Проиграл и деньги отдать не хочешь? Ну и подлец же ты! Сейчас же проси прощения, а то… — Негодование Пашки все возрастало.

Боб заплакал и дрожащим голосом сказал:

— Извини… я не буду больше…

— Ну ладно, черт с тобой! — смилостивился Пашка. — Но чтобы завтра, как из пушки, ты был в одиннадцать утра перед моим домом. Дело есть. Ты мне поможешь.

Какое дело — Пашка не объяснил.

Домой Боб вернулся сам не свой. Надо было немедленно положить на место деньги, но где их взять? Он выждал, пока Лика останется одна, и попросил сто рублей.

— Зачем? — спросила Лика, пристально глядя на него.

— Да так…

— Так? Скажи правду.

— Понимаешь… — Боб замялся. — Один мой товарищ проиграл хулигану сто рублей. Хулиган ему теперь грозит…

— Кто этот твой «товарищ»?

— Он просил не называть его.

Лика взяла брата за плечи:

— Боб, может быть, ты сам этот «товарищ»?

— Нет… никогда… честное пионерское…

Лика с сомнением покачала головой:

— Если даже с твоим другом это случилось, если хулиган вымогает деньги — надо сейчас же заявить в милицию.

Боб с сознанием своего превосходства смотрел на сестру. Лика на несколько лет старше его, а как мало знает жизнь.

— В милицию? — насмешливо протянул он. — Да за это измордуют! Руки-ноги отвинтят.

— Что? Что?

— Изобьют!

Лика рассказала матери о разговоре с Бобом. Результат был неожиданный. Агния Львовна растроганно подумала о сыне: если он просит деньги — значит, не брал их из-под замка, и все ее подозрения напрасны. Нет, одна Танька виновата. Агния Львовна бурно целовала сына, просила понять: ведь она мать, и если ударила, то любя, а в будущем никогда и пальцем не тронет. Боб грубо отбивался от ее поцелуев.