Двойное золотое дно

Я понимала: еще секунда, и взбесившаяся блондинка действительно выцарапает мне глаза!

Одним движением я вырвала из-под себя ящик и выставила его вперед, защищая себя. Со всего маху женщина ударилась об ящик, но это ее не остановило. Она схватилась холеными руками за доски и попыталась вырвать у меня ящик.

«Ну уж нет, дорогуша! Не хочется мне сегодня умирать от твоих рук!» — подумала я, отчаянно сопротивляясь.

Блондинка яростно пинала меня ногами. При этом она так орала, что у меня закладывало уши. Грязные ругательства нескончаемым потоком лились из ее уст. И все же мне удалось разобрать, что эта фурия и есть настоящая и единственная законная жена, точнее, вдова Бориса Щербинина.

Неожиданно ее натиск ослабел, и она выпустила ящик из рук. В этот момент в комнате появился еще один фигурант. Женщина в строгом костюме и белой блузе крепко схватила блондинку за локти и, что-то нашептывая ей . на ухо, осторожно вывела ее из комнаты.

Мышцы моих рук тоже мгновенно расслабились, и ящик с грохотом рухнул на пол, окончательно разлетевшись на части.

— Да увезите ее отсюда! — сбросив маску благодушия, рыкнул Седой на бугаев.

Обратно меня доставили тем же способом. На полу и с грязными ботинками на спине. Но мне было все равно. Главное, я жива!

К дому не к дому, но к центру города меня привезли и выпихнули из машины на задворках какого-то магазина.

И на том спасибо.

Родная квартира встретила меня нескончаемыми телефонными звонками.

— Где ты шляешься? — рявкнул в трубку мужской голос.

— С кем я разговариваю? — возмущенно потребовала я.

В последнее время телефонные разговоры стали меня сильно нервировать.

— Подруга, ты уже своих не узнаешь? — уже нормальным голосом произнес Костик. Видимо, я порядком перетрусила, если не узнала Антименко. Да и было от чего.

— Нечего было орать! — не задумываясь, рявкнула я в ответ.

— Извини. Целый день звоню, а тебя дома нет.

— В гостях была... — «Ну, если это называется гости».

— Ксень, я через два часа в Иваново уезжаю, нужно контракт продлить. Вернусь послезавтра.

— И что? От меня-то что надо?

Костя тяжело вздохнул и тоном взрослого, разговаривающего с неразумным дитятей, объяснил:

— Нужно сходить к нотариусу, заверить документы. Вернусь...

— Ладно, — перебила я друга. Про эти бумажки я совершенно забыла, мне сейчас не до того. Спорить с Антименко мне не хотелось.

— Я за тобой заеду, — обрадовался Костик и, пока я не передумала, быстренько положил трубку.

Следующий час я отмокала в ванной. Холила и лелеяла ноющие мышцы и оттирала грязь и угольную пыль. Мои страхи постепенно смывались вместе с грязной водой, и жизнь начинала казаться уж не совсем отвратительной штукой.

Когда раздался следующий звонок, я чистила ванну, ликвидируя последние следы моего пребывания на дачке Щербинина.

— Ты где была? — традиционно поинтересовались в трубке, но уже голосом Ельчанинова.

— Общалась с седовласым господином в дорогом костюме и с неприятными глазами, который имеет привычку доставлять своих гостей методом похищения.

— Сейчас буду, — буркнул озадаченно Илья.

— Хлеба купи! — прокричала я перед тем, как собеседник положил трубку.

Я отошла от телефона и неожиданно захихикала. Получилась стандартная бытовая сценка. Муж задерживается на работе, звонит домой, а жена напоминает ему, что в доме нет хлеба. Обхохочешься!

Не успела я отойти от телефона, как он снова зазвонил.

Господи! Оставят меня, наконец, в покое!!! Если еще кому-то интересно, как я провела день, не проще ли мне напечатать все подробности этого дня в городских газетах?!

— Ну что, сука? Собираешь денежки? — сказала телефонная трубка уже знакомым мне голосом.

— Да иди ты, урод! — абсолютно спокойно и совершенно беззлобно огрызнулась я. Какой-то жалкий шантажист не может испугать женщину, которая была на волосок от смерти. — Ты меня, по всему видно, знаешь, — продолжала я. — Вот и подскажи, где рядовая уборщица, пусть и работающая в двух местах, может найти такую сумму?

Голос противно забулькал. Веселится!

— А мне по барабану! Хотя выход есть...

— Че-е-го?!

— Того! — передразнили меня и положили трубку.

Вот это мило!!!

Я растерянно хлопала глазами, все еще прижимая трубку к уху. Ни-и-и-чего не понимаю! Одно радует. В этот раз я хотя бы имею представление, о чем, собственно, идет речь.

Поудивлялась я, поудивлялась и... обрадовалась.

А ведь теперь вычислить шантажиста — пара пустяков! Ох, и накостыляю я этому типу своей любимой сковородкой!

В радужном настроении я нашла чистый листок и принялась составлять список лиц, которые могли знать о том, что Костя переоформляет на меня половину салона. Именно за этим занятием меня и застал Илья Владимирович.

— Реестр врагов?

— Что-то в этом роде, — кивнула я. Мое радужное настроение улетучивалось со скоростью курьерского поезда.

— Что-то много... — заметил Илья, заглянув в мой список.

— Вот именно, — погрустнела я, глядя на лист. По моей версии, о документе могли знать многие и многие. Начиная с моей, собственно, мамы и заканчивая уборщицей в салоне.

Мамулю я сразу исключила. Возможно, зря. Обилие приятельниц и знакомых — это у нас семейное. Нельзя исключить, что за одним из милых чаепитий моя дражайшая маман кому-то рассказала об этой смешной новости.

А разве не анекдот?! Доченьке денежки сами в руки плывут, а она сопротивляется!

Этот гипотетический кто-то мог рассказать об этом казусе еще кому-то... В результате наши с Костей финансовые отношения стали секретом Полишинеля... Весело...

— Что пригорюнилась? — поинтересовался Илья, ставя на плиту чайник.

— Опять звонили, — глядя в пространство, тоскливо сообщила я.

— Полчаса назад, речь шла о каком-то седом... — протянул Илья Владимирович.

— Седой — это не так актуально. Кто-то другой позвонил минут десять назад...

— Чего хотели?

— Моей крови, моих нервов, моей жизни! — невесело хихикнула я.

— Так и сказал? — не поверил мне Ельчанинов.

— Нет, конечно! Хочет мой пай в магазине...

— Какой пай, в каком магазине, — засыпал меня вопросами Илья. — Ты мне об этом ничего не рассказывала.

«Я тебе, милок, и так слишком много рассказала», — подумала я и принялась объяснять.

— У меня есть друг. У него есть магазин. Он nepeоформил на меня часть магазина, — коротко сообщила я.

— Подробности! — потребовал мой гость.

— Нет никаких подробностей.

— Ксюша, у меня тоже есть друзья. Но они вот так, с бухты-барахты, почему-то ничего на меня не оформляют, — зло сказал он.

— Восемь лет уговоров «с бухты-барахты» не назовешь, — резонно огрызнулась я.

— Не злись, тебе не идет. Лучше объясни доходчиво.

— Хорошо. — Иной раз я бываю до отвращения послушной. — Восемь лет назад мой друг попросил меня помочь в организации доходного бизнеса. Конкретно, салона для шитья.

Илья удивленно вскинул брови. Для человека, ворочающего деньжищами, выручка от такого салона не может называться «доходным бизнесом».

— Я помогла. Он расплатился со мной вот этой вот квартирой. Но так как мой друг одинок, и я самый близкий

ему человек, он захотел обеспечить мое будущее. Поэтому и предложил мне пай.

— Он твой... любовник? — неожиданно прямо спросил Ельчанинов.

— Нет, — удивилась я. — С чего ты взял?

— Не верю, — мотнул головой Илья.

— Да ради бога! — взъерепенилась я. — Верю, не верю... Да кто ты вообще такой, чтобы задавать мне такие вопросы?

— Всему должны быть причины, — упрямо долдонил Илья.

— Он вообще — голубой! Живет с парнем! Я его друг!

Отвращения и брезгливости, которые появляются на лицах обычных мужчин при упоминании о геях, я у Ельчанинова не заметила.

— Хорошо. Допустим, с его личной жизнью мы разобрались. А когда он оформил бумаги?

— Понятия не имею. На этой неделе, наверное. Там еще не все закончено и нужно сходить к нотариусу, чтобы заверить.