Vulgata (СИ)

Денис с головой нырнул в учебу, решив на некоторое время завязать с личной жизнью. Летом у него случился неудачный роман с замужней женщиной, которая ни на минуту не давала Денису забыть, что он еще наивный неопытный мальчик. Кроме Дениса, у нее имелся еще один любовник, бизнесмен лет сорока, который умело вертел женщинами. Юношу постоянно сравнивали с ним — естественно, не в его пользу. К концу августа неопытному мальчику была объявлена отставка, которую он принял почти с облегчением. Любовница не поверила его облегчению, и несколько раз встречалась с Денисом, между делом сообщая ему интимные подробности своей связи с бизнесменом. В частности, поделилась, что благодаря нему открыла для себя такое чудо природы, как зажимы для сосков. Денис воспринял сие известие с хладнокровием флибустьера, лишив даму возможности пережить сцену ревности, после чего с ним уже порвали окончательно, предав совершенной анафеме.

Юноша ненавидел себя все время, пока продолжалась эта связь. Еще год назад он ни за что не дал бы втянуть себя в такие отношения. Да и теперь не слишком в них стремился. Он просто отдался опытной, не старой еще женщине, взявшей его грубым напором, который удивил и шокировал юношу. Когда они впервые оказались у него на квартире и начали раздеваться, Денис вдруг спросил:

— А как же твой муж?

— Муж? — весело переспросила дама. — Объелся груш!

В следующий миг ее рука уже сжимала его пенис, и задавать какие-то вопросы не было смысла.

Весь этот роман прошел для Дениса как во сне. Любовница упрекала его за молчаливость и рассеянность, а юноша с тупым равнодушным удивлением следил за сменой ее чувств и настроений. Она вела себя то как понимающая мать, то как школьница-хулиганка. Она любила Дениса, упрекала Дениса, учила его жить и сама спрашивала совета, ссорилась с Денисом и мирилась с ним — и все это без участия в процессе самого Дениса. Это был бравурный спектакль одной актрисы, которая не замечает, что зрительный зал пуст, а последний оставшийся зритель храпит в последнем ряду, свесив голову на грудь. Иногда удачной колкостью или сумасшедшей выходкой даме удавалось заставить Дениса нервничать и даже переживать, и тогда она бывала очень довольна.

Причинами ее ссор с Денисом была его эрекция, которая время от времени пропадала в самую ответственную минуту. Такое обычно бывало в дни, когда юноша не был занят, и в голову лезли воспоминания о подвале, молотке, убийствах и пытках.

Еще он никак не мог забыть Настю. Не то чтобы специально вспоминал ее. И в объятиях замужней дамы Денис забывал о ней. В остальное время… она как-то сама собой вспоминалась. Образ утерянной возлюбленной постоянно всплывал в его сознании, и юноша не мог полноценно включиться в новую жизнь. За что он ни брался — все ему быстро надоедало, казалось бессмысленным и скучным, и ничего ему толком не давалось. Образ это был странный, размытый. Денис, например, помнил в мельчайших подробностях ее тело, но лица вспомнить никак не мог. Он пытался воскресить в памяти какие-то светлые моменты, слова, поцелуи. Но все это в его сознании поблекло и казалось чем-то загрязненным. Дениса это раздражало, и он был всем недоволен.

В тот день, когда он просматривал фотографии Насти и увидел ее в новом свете, юноша думал, что разлюбил ее. Оказалось, что это не так. К сожалению, разочарование не означает конца любви. Оно лишь переводит любовь в новое, мрачное и унылое, измерение. Денис понял, что все еще любит Настю, но теперь любовь его навсегда останется проникнутой печалью от осознания, что она совсем не та, кем он считал ее. Он любил свои фантазии, не саму Настю, а мечту о Насте. Положение его становилось одновременно комичным и трагичным в свете того, что девушка, которую он любил, была мертвой. Можно ли любить того, кого уже нет? Оказывается, можно, причем ситуация не изменилась бы, будь Настя жива.

«Какая-то ерунда, — размышлял он, гуляя по залитым солнечным золотом улицам города. — Получается, что моя любовь к Насте существует независимо от самой Насти. Когда мы любим, мы всегда любим мертвеца. Так же и эта замужняя дама умудряется ссориться и мириться со мной без моего участия. Она ссорится не со мной, а с образом, который существует у нее в голове. Я тут вообще не причем. Она меня не видит и не слышит. Наверное, эта дама, когда меня нет рядом, ведет долгие разговоры с этим образом в своей голове. Только при этом она не понимает, что это плод ее воображения. Если она воображает сцену, где мой образ оскорбляет ее, то ей кажется, что это я, реальный Денис, сказал эти слова, хотя я не говорил их.

Или возьмем супругов, которые много лет прожили вместе. Говорят, они видят друг друга такими же молодыми и красивыми, какими были в первые годы брака. Но ведь это не так! Они состарились, у них одышка и морщины. Кого же, собственно, они любят?».

Денис возвращался в свою квартиру, с твердым намерением заняться чем-нибудь полезным. Пропылесосить ковер или помыть посуду. А потом приготовить ужин.

Но есть не хотелось, а благие намерения провести вечер в трудах и заботах быстро забывались. Денис ложился на кровать или диван, закрывал лицо руками и снова предавался мыслям, которые беспрестанно его терзали, мучили, не давали ни минуты покоя. Юноша никак не мог остановить этот утомительный процесс, напоминающий бесконечный распад радиоактивных частиц. Раньше он жил беззаботно, и все больше ощущал и чувствовал, чем думал. Наслаждался легкостью своего тела, едой и сном, радовался каждому красивому закату, с удовольствием разглядывал на улицах красивых полураздетых девушек. Теперь он потерял способность получать удовольствие. И даже не хотел получать его.

Денис объяснял это оставшейся у него со Дня Подвала (также можно назвать его Всемирным Праздником Молотка) сильной хромотой. Просто удивительно, насколько физическое увечье развивает склонность к размышлениям. Хотя юноша и догадывался, что это слишком простое объяснение, и причина намного серьезнее.

Впрочем, причины были неважны. Важен был итог. Он заключался в том, что Денис все вечера тратил на эти раздумья, после которых у него не оставалось сил делать что-либо. Честно говоря, раздумья эти были таковы, что после них любое действие казалось бессмысленным.

«Как еще очень странно в любви, — к примеру, думал он, — что есть человек — и красивый, и умный, и хороший, — а счастья нет. И никто его за всю жизнь так никогда по-настоящему и не полюбит. А какому-нибудь ублюдку, который в сто раз хуже, уродливее, тупее, припишут всяческие достоинства, и будут любить его страстно и нежно, и оправдывать все его мерзости. Люди могут простить все, что угодно, кроме ума и доброты. Кто-то называет любовь безумием, но бедная любовь здесь не причем. Это люди — сумасшедшие. Они не замечают реальную красоту, ум и доброту, а вместо этого придумывают их там, где этого нет и в помине. Люди ненавидят то, что есть. Они способны любить только то, чего нет».

Эти мысли никак не были связаны с тем, что происходило в жизни Дениса, но занимали его гораздо больше и казались более реальными. Сама жизнь — роман с замужней женщиной, учеба и работа, редкие встречи с друзьями — казалась ему теперь размытым сном, миражом, нелепой игрой.

Порвав с замужней, Денис, как уже было сказано, погрузился в учебу. Заводить новых романов юноша не собирался, но похоть не тетка, и несколько раз он все же переспал с девушками на студенческих вечеринках. Никогда он не имел у девушек такого успеха, как теперь, когда он не хотел никого из них видеть.

В июле Денис навестил родителей. В родном доме все шло по-старому. Время там словно остановилось, и даже воздух как будто не имел вкуса и запаха. Родители уже не жили, а только доживали свой век, хотя им было немногим больше сорока.

Перед Денисом встала серьезная задача как-то объяснить свою хромоту. Он решил, что самое лучшее — рассказать правду. Всю. Как есть. Впрочем, ему было плевать, лучшее это или худшее. Сочинять достоверную ложь не было ни сил, ни желания.