Казнь за разглашение

— Ты её сфотографировал?

— На черта она мне сдалась!

Друзья миновали перекресток, милицейскую будку, затем рыночек с азербайджанскими продавцами, образовавшийся, судя по всему, стихийно, и Берестов снова хлопнул себя по лбу.

— Вспомнил! Про эти световые коридоры и про гигантов с атлетическими фигурами я читал в египетской «Книге мертвых». Я даже, кажется, видел подобный барельеф на каком-то саркофаге, причем живьем, не с репродукции! Вот только где?

Берестов достал из сумки рисунок Зинаиды Петровны и пристально в него всмотрелся. Он так увлекся, что едва не врезался в дерево.

— Невероятно! Один к одному. Только в каком музее я видел эту гробницу? Вот черт! Разве вспомнишь? А может, я все-таки видел на репродукции? Да нет!

Берестов остановился и задумчиво уставился на фотографа.

— Слушай, а не прошвырнуться ли нам до Пушкинского музея?

— Это ещё зачем?

— Если гробница в Египетском зале, сфотографируешь! Дадим обе фотографии: египетский барельеф и рисунок московского терапевта. На полстраницы напишем заголовок: «Египетские монстры появляются в сумерках». Или: «Египетские титаны облюбовали Большую Дорогомиловскую». Это будет сенсация!

Фотограф почесал затылок.

— Честно говоря, меня это не вдохновляет. Опять гробницы, покойнички. У меня до сих пор кофе поперек горла стоит. Нет, если, конечно, родина прикажет, я сфотографирую. Но ведь ты даже не помнишь, где этот барельеф. Не хочется вхолостую гонять.

— Ты прав, не помню, — признался Берестов с потухшим взором. Кажется, это не в Пушкинском музее, а в варшавском. А может, и в Британском. Точно, в Британском!

Берестов потер лоб и медленно поплелся к метро. За ним, облегченно вздохнув, засеменил Стас.

— Куда сейчас? Надеюсь, не в Пушкинский?

— Я — в Пушкинский. А ты поезжай в редакцию. В случае чего, звякну!

4

Но журналист не нашел того, чего искал, в Египетском зале Пушкинского. Пришлось ехать домой и листать альбом Национального музея Варшавы. Однако в нем из египетских экспонатов были только мумия девочки и костяная статуэтка сфинкса из Мемфиса. Значит, этот барельеф он видел в Лондоне.

Берестов посмотрел на часы. Было уже половина третьего. В Ленинскую библиотеку он не успевает, на Интернет времени нет, звонить жене в Лондон бесполезно. Ничего не остается, как лететь в редакцию и катать обычную желтую заметку под названием «Инопланетяне предпочитают последние этажи» или «Инопланетяне появляются к несчастью!». Вот это самое то, если без иллюстраций. Хотя, конечно, можно проиллюстрировать фотографиями Климентьевой и пустой стены. Последнюю можно снабдить надписью: «На этом месте стоял инопланетянин. Теперь тут повышенный радиационный фон». А правильней — сделать фотомонтаж. Поместить на стене какое-нибудь яркое пятно и пояснить жирным курсивом, что свечение обнаружилось при проявке фотографии. И то и другое халтура высшей пробы, но что делать, читатели это любят. Точнее, Авекян думает, что читатели это любят.

Берестов завертел головой и закрыл лицо руками. «Боже мой! Какой ерундой приходится заниматься, лишь бы удовлетворить самодурство бесталанного редактора».

Берестов торопливо проглотил два бутерброда, выпил стакан томатного сока и помчался в свою опостылевшую газету. По пути сломался автобус пришлось идти пешком, в метро на Кольцевой перекрыли переход — пришлось ехать обходной линией, в довершение — у самых дверей редакции он столкнулся с Авекяном.

— Ну что, там действительно были инопланетяне? — спросил он, перекрыв своим мощным торсом проход из коридора.

— Были! — коротко произнес Берестов, пытаясь проскользнуть между дверным косяком и внушительным животом редактора.

— Фотография есть?

— Хозяйки квартиры есть!

— На сенсацию тянет?

— Для сенсации материала маловато. Неплохо бы собрать еще!

— Так собери! Только поторопись. К вечеру материал должен быть сдан.

Авекян наконец убрал свой живот из прохода, и Берестов мышкой проскользнул в редакцию. «Когда же я успею: и материал собрать и статью написать?» — возмутился журналист и направился к интернетчику Славе.

— Качаем новости из Интерфакса? — брякнул Бе рестов.

— Качаем, — ответил интернетчик.

— Слушай, у меня к тебе вот какая просьба, — Леонид достал из сумки художества Климентьевой, — залезь в Египетский зал Британского музея и скачай барельеф вот с таким рисунком.

Вячеслав взглянул на листок и поморщился.

— Барельеф на саркофаге, что ли?

— Именно!

— Адреса, конечно, нет? Ладно, старик. В четверг после обеда у меня будет час времени. Так и быть, полазаю. Но не обещаю, что найду. Сам знаешь, Интернет — это большая помойка и шансов найти в нем что-либо путное, тем более за час, практически нет.

Берестов со вздохом покинул верстку и отправился на свое место. Включив компьютер, он написал жирными буквами заголовок «Инопланетяне появляются к несчастью» и задумался. Если начать с появления инопланетян в квартире Климентьевой, а завершить убийством её сына — получится чудовищно. Ничего себе несчастьице. Да это должна быть трагедия всей её жизни! Кстати, забыл спросить: это единственный её сын? Если единственный, то про инопланетян вообще лучше не упоминать.

Журналист услышал, как в секретариате засвистел чайник. Он сыпанул заварки в чашку и отправился за кипятком. Нет, про сына надо писать отдельно и в другом ракурсе. Про зубы можно. Это пойдет на ура, если добавить иронии. Но одних зубов мало. А больше фактов о своих несчастьях она не накидала. Значит, несчастья отпадают!

Берестов вернулся, отхлебнул чаю и стер заголовок. Немного подумав, написал другой: «Инопланетян раздражают электроприборы». Не то! «Раздражают» нужно заменить на слово «портят». «Инопланетяне портят электроприборы». Хотя лучше написать так — Леонид поскреб макушку «Инопланетяне наводят порчу», а ниже мелким курсивом — «на электроприборы».

Действительно, учитывая специфику газеты и нехватку фактов, о несчастьях лучше забыть и упор сделать на перегоревшие приборы. В этом случае неплохо было бы найти того электрика, который чинил проводку. Ну а к нему не помешала бы иллюстрация с расплавленными внутренностями телевизора. Вот это было бы классно! А то со слов женщины-терапевта все эти электротехнические побасенки будут звучать неубедительно.

Берестов опять задумался. Позвонить сейчас Климентьевой и спросить номер телефона соседа-электрика. Но вряд ли он сейчас дома. А если и дома, то вряд ли вспомнит электротехнические нюансы шестилетней давности. Словом, звонить — только терять время.

В эту минуту в кабинет влетела секретарша Оля и радостно сообщила, что шеф завтра отбывает в командировку. Причем на целую неделю. Весть вызвала оживление в отделе. Коллеги оторвались от компьютеров и стали расспрашивать: куда и с какой целью катит шеф? Не в горячую ли точку, где похищают людей и требуют большие выкупы? Очень жаль, что всего лишь в Питер. Но все равно приятно.

Берестов, послушав болтовню сотрудников, внезапно поднялся с места и направился к заместителю редактора Топорову.

— Володя, шеф отчаливает. Ты за него, насколько я понял! Так вот, хочу с тобой посоветоваться.

И Берестов коротко пересказал рассказ Климентьевой о появлявшихся в её квартире инопланетянах, похожих на тех, которые изображены на египетских гробницах, о перегоревших приборах и убийстве её сына, на которое до сих пор не заведено уголовное дело, несмотря на то что она писала в Генеральную прокуратуру.

— Этого не может быть, — покачал головой Топоров. — Если это действительно убийство, уголовное дело должно быть заведено автоматически, без всяких заявлений. По-моему, ты что-то напутал.

— Сам ты напутал! Что слышал, то и передаю!

— Ты уточни. Если действительно так, это будет сенсация.

— То есть ты даешь добро на раскручивание убийства, а про инопланетян, значит, забыть?