Поздний ужин

Шеф не замечал ненависти своего служащего, гонял его по мелочам и беспрестанно над ним подшучивал.

Обедал Никифоров вместе с секретаршей Катей. Он взял себе сосиски, салат и булочку. Глазастая Катя вдруг обратила внимание на его обновку:

— У тебя новые часы?! Какие красивые! Дорогие?

Никифоров с недоумением посмотрел на нее: смеется Катя, что ли? Он десять лет носит одни и те же часы. Никифоров перевел взгляд и увидел, что на его запястье красуются массивные часы. Те самые, которые во сне подарила ему Нина.

Никифоров вернулся домой совершенно потрясенный. Он не мог объяснить себе, каким образом у него оказались эти часы. Он ведь не сошел с ума: наяву он видел Нину только один раз — когда рассыпал бумаги. Все остальное — сон. Но как же часы могли перекочевать из сна в реальность?

Ровно в десять он уже лежал в постели. Он теперь отключал телефон, чтобы звонок какого-нибудь приятеля не прервал чудесного сна. Засыпая, он намеревался спросить Нину о часах, но разговор у них пошел совсем о другом.

Началось все, как обычно. Он подбирал свои бумаги, и Нина, проходя мимо, негромко сказала:

— Сегодня в семь.

И он сразу очутился в ее постели. Она нежно шептала ему, что он фантастический любовник. Потом Нина сходила на кухню и принесла чай и пирожные — она выяснила, что он сладкоежка. И вдруг Нина расплакалась.

— Что случилось? — испугался он.

Нина плакала навзрыд.

— Ты считаешь меня счастливой, — говорила она, — а я глубоко несчастна… Он такой подлец… Он напивается и бьет меня…

В этот момент зазвонил мобильный телефон. Она схватила его и переменилась в лице.

— Скорее одевайся! Он уже подъезжает!

Никифоров выскочил из квартиры, на ходу застегивая пуговицы, и кубарем скатился вниз. Едва он свернул за угол, лимузин шефа въехал во двор. На секунду глаза их встретились. И Никифоров проснулся.

Когда он пришел на работу, его сразу вызвали к шефу. Секретарша Катя сделала ему комплимент:

— Неплохо выглядишь. Ты теперь вполне интересный мужчина. Девушки в конторе стали обращать на тебя внимание.

Шеф, который всегда относился к Никифорову вполне благожелательно, вдруг начал кричать, едва тот переступил порог кабинета:

— По твоей вине рухнула сделка в миллион долларов! Что за безобразие! Куда ты дел документы, которые я дал тебе позавчера?

— Я все сделал, что вы сказали, и вернул их вам буквально через час, — оправдывался Никифоров. — Вы же сами взяли у меня папку.

— Ты, может, намекаешь, что я выжил из ума? Не помню, брал я у тебя папку или не брал? — бушевал шеф. Он подошел к Никифорову вплотную: — Я знаю все. Запомни: того, кто мне мешает, кто становится у меня на пути, — я уничтожаю.

Никифоров стоял ни жив ни мертв. Еще ни разу на него не обрушивался гнев начальника.

— Что ты вчера делал в моем доме, а, Никифоров?

Никифоров пробкой вылетел из его кабинета. Теперь он понял, почему Нина называла мужа подлецом, почему она боится его и почему так страдает… Этот негодяй искалечил ей жизнь. И тут Никифоров замер.

Разговор с Ниной происходил во сне. А шеф распекал его наяву. Но шеф сказал, что видел его вчера у своего дома. Как же это может быть?

Никифоров посмотрел на свои новенькие часы, происхождение которых так и осталось для него загадкой. Сначала часы, теперь шеф говорит, что видел его возле своего дома, хотя в реальной жизни Никифоров там никогда не был… Что же все это означает?

Вечером показывали футбол, но ровно в десять Никифоров выключил телевизор и лег спать.

Он автоматически собирал все те же бумаги, но кое-что изменилось. Нина была в больших черных очках, закрывавших половину лица, и голос у нее был встревоженный.

— Я лучше приду сегодня к тебе, — прошептала она.

Ему и во сне было стыдно за свою конуру. Но Нина ни на что не обращала внимания. Когда она сняла очки, он увидел у нее под глазом огромный синяк.

— За что?

Она заплакала.

— Он видел тебя… Он сказал, что убьет нас обоих, если застанет вместе.

— Какой мерзавец!

Она прижалась к нему.

— Ты его не знаешь. Он способен на все. Я его боюсь. Мне страшно.

— Что же делать?

Вместо ответа она привлекла его к себе. Потом разделась, и Никифоров забыл обо всем… Когда он вернулся из сладкого забвения, то увидел, что Нина опять плачет.

— Скажи, что я должен сделать, — обнял он ее.

Она молчала.

— Я не могу видеть, как ты плачешь, — горячо говорил он. — У меня сердце разрывается. Может, ты уйдешь от него? У меня нет таких денег, но зато я буду любить тебя.

— Я согласна, — всхлипнула она. — Но ведь он не даст мне уйти. Он и в самом деле убьет нас обоих. Есть только одна возможность…

— Какая?

— Ты подсыпешь ему снотворное. Он выключится надолго. За это время я спокойно сложу вещи, и мы с тобой уедем из города. — Она вытащила из сумочки небольшой белый пакетик. — Каждый день в пять часов он пьет чай с молоком. Научился у своих англичан. Ты зайдешь в приемную, отвлечешь внимание секретарши и высыпешь в чашку этот порошок.

Никифоров взял пакетик и посмотрел Нине в глаза.

Он не поверил ей. Он решил, что в пакетике не снотворное, а яд. Но он очень хотел, чтобы Нина была с ним.

Без десяти пять ноги сами принесли его в приемную. Катя заваривала чай для шефа. Увидев Никифорова, она обрадовалась:

— Побудь здесь минуту, мне надо отнести срочное письмо в экспедицию.

Никифоров вытащил из нагрудного кармана порошок и высыпал его содержимое в заварочный чайник. Когда Катя вернулась, он стоял, засунув руки в карманы. Он сам удивлялся, как это легко у него получилось. Катя понесла поднос в кабинет шефа.

Никифоров проводил ее взглядом — и тут проснулся.

Впервые сон ему не понравился. Нина оставалась такой же прекрасной. Но при мысли о том, что он — пусть даже во сне — фактически совершил убийство, Никифорова охватывал страх. Пожалуй, все это зашло слишком далеко. Он даже решил, что лучше вечером сходит с ребятами на футбол и пропустит разок этот сон.

У входа в офис он встретил Катю.

— Слушай, — сказал он, — мне приснился такой странный сон. Я хочу тебе все рассказать…

Вдруг он заметил, что Катя очень бледная и вообще сама не своя.

— Что случилось? — встревоженно спросил он.

— А ты не знаешь?

Он посмотрел туда, куда был устремлен ее взгляд.

На стене висела фотография их шефа в траурной рамке.

Николай Николаевич понял, что ему не удастся заснуть. В соседнем купе спорили и кричали. И еще кто-то стучал кулаком по столику. Потом начались громкие разговоры по мобильному телефону. Николай Николаевич подумал, что он напрасно принял снотворное: все равно не заснет, а утром голова будет мутной и тяжелой.

Он включил свет, допил уже остывший чай и открыл взятую с собой в дорогу книжку. И в этот момент в дверь купе постучали. Он удивленно глянул на часы — половина третьего ночи — и спросил:

— Кто там?

— Это я, проводник, — донеслось из-за двери. — Вы врач? Тут пассажиру плохо.

Николай Николаевич вздохнул и открыл дверь. В коридоре стояли проводник и еще какие-то люди, вероятно, из соседнего купе. В голове Николая Николаевича пронеслась злорадная мысль: не надо было так шуметь, тогда и доктора не пришлось бы звать.

— Кому из вас плохо? — спросил он, натягивая брюки.

— Эдуард Иванович пошел в туалет — после того как проводник зашел и сказал, что вымыл туалет. Эдуард Иванович долго не возвращался, — объяснила хорошенькая женщина в теплой кофте. — Мы постучали. Он не откликался. Позвали проводника. Он вскрыл дверь, а… Эдуард Иванович не подает признаков жизни.

Последние слова заставили Николая Николаевича поторопиться. Тут уже было не до шуток. Он выскочил в коридор: