Решальщики. Развал. Схождение

— Фига себе! Лихо! А «перелицованные» это?

— За копейки покупается отслуживший газпромовский секонд-хэнд. Затем его пескоструят… [22]

— Чего струя́т?

— Песко-стру́ят. Очищают от грязи, — объяснил Виктор Альбертович.

— А! Так бы и говорил.

— А я так и говорю. Затем их обматывают новой изоляцией, которая нужна для труб горячего водоснабжения, и продают городу. А тот их, соответственно, закапывает. Дело в общем немудреное, на кустарном уровне снять изоляцию с газовой трубы можно даже в пункте приёма металлолома. Но то — адский труд, за который мало-мальски приличная компания не возьмётся просто из-за нехватки времени. Поэтому в практику вошла такая процедура, как профессиональное снятие изоляции с газовых труб и замена её на «тепловую». Между прочим, услуга существует относительно законно. В промышленных объёмах её нынче оказывают несколько заводов. В том числе — наш «магистральный», на Вологодчине.

— Все, теперь понял. То есть укладываемые при ремонте городских теплотрасс трубы процентовались как новые, а значит, и бюджет платил за них как за новые?

— Именно.

— Прелестно! А что же Город? До сей поры был не в курсе?

— Борисыч, я тебя умоляю! Не знать об этом в Смольном не могли. Причем на самом высоком уровне. Но до недавнего времени в этом никто не видел ничего криминального. Даже наоборот — гордились серьезной экономией. А тут вдруг началось шевеление неприятное. Впрочем, совсем не «вдруг», разумеется.

— Хм… А куда девалась возникающая финансовая дельта? Откат? Или шла в черную прибыль?

— Да в том-то и дело, что последние месяцы не только «дельта», но и часть денег, которые как бы платили за трубы, они вообще не доходили до поставщиков.

— А-а?

— Бэ. Эти бабки утекали в предвыборную кампанию. Грубо говоря, на государственном уровне разрабатывались кривые схемы с объяснением: дескать — да, с одной стороны, технологические нормы слегка нарушаются, но с другой — надо бы, ребята, чтоб «ЕдРо» обязательно победило. А у каждой победы есть своя цена. И цена эта — в у. е. Врубаешься?

— Более чем. Изящное решение. Кстати, Московцев в курсе за эти темы?

— Разумеется. Думаю, он как раз под таким соусом в руководящие партийные органы и попытался сунуться.

— Тогда худо, — вздохнул Дмитрий. — Значит, все-таки имеется у Петра Николаевича какой-никакой компроматец.

— Да брось! — отмахнулся Брюнет. — Ежели станет по-настоящему ХУДО, под замес попадут все. Включая нашего Петню, хрен ему между… Он, дурачок, до сих не может того понять, что у нынешней Власти рук, они же лапы, до черта великого. И руки эти сосуществуют независимо друг от друга.

— Разжуй?

— Жую. В наши дни, когда одна рука власти мне, к примеру, говорит: «Витя, сделай, будь ласка, так-то и так-то — а мы тебе за это грамоту дадим, с формулировкой „За деятельное участие в формировании материальной базы предвыборной кампании“», — не стоит сразу срываться с места и бежать в магазин, торгующий фоторамками. Потому что, может так статься, что рука власти за другим порядковым номером тебе же на ушко ласково так шепнет: «Готовься, Витя, мы к тебе скоро с обыском придем». И вот эту ситуацию лично я характеризую одним коротким, но очень емким словом.

— Блядство?

— Мудрый ты человек, Борисыч! Давай наливай. Хочу за тебя выпить.

— Может, лучше за успех нашего безнадежного дела? — предложил встречный вариант Петрухин, обновляя стаканы.

— Может. Но это уже следующий тост… Да и — не забудь! Купцову за наши трубные заморочки — ни слова!

— Опасаешься отпускать его в Органы вооруженным багажом эксклюзивных знаний?

— Нет, как раз в этом смысле я в Леониде Николаевиче абсолютно уверен.

— А тогда что?

— Опасаюсь, что их благородие, прознав за «безнадежность» нашего дела, благородно передумает и решит остаться. Дабы благородно разделить печальную участь своих неблагородных товарищей.

— Вот что я вам скажу, господин олигарх: вы не просто мудрый, а умудреный в своей мудрости человек.

— Не понял? Переведи?..

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Санкт-Петербург, 15 декабря, чт., 10:12 мск [23]

Во двор-колодец неслышно вкатилась черная «Вольво» — служебная, но с гражданскими, неблатными номерами. Выбравшиеся из иномарки подчиненные «следственного комитетчика» Архипова — капитан Пятов и старлей Бочаров, особо не церемонясь, за шкирку вытянули из салона третьего пассажира. Возраст, внешний вид, а самое главное — взгляд которого, остекленевший и одновременно затравленный, не оставлял сомнений в том, что сей молодой человек является представителем весьма распространенной ныне профессии — наркозависимой. Подталкивая молодого человека перед собой, оперативники проследовали в подъезд, а доставивший их к адресу водитель остался дожидаться в машине.

Странная троица поднялась по лестнице на этаж и притормозила возле глухой металлической двери, густо размалеванной непристойного содержания граффити. Здесь оперативники рассредоточились, заняв позиции, недоступные сектору обстрела дверного «глазка».

— Звони! Только без глупостей! — тихо приказал Бочаров.

Молодой человек обреченно потянулся к звонку и воспроизвел условный сигнал — два длинных, короткий, длинный.

Очень нескоро, но все-таки донесся ответный настороженный голос с явным акцентом:

— Чувик? Ты?

— Я. Открывай, Искандер.

— Зачем так рано пришел? Сплю еще, да. Потом приходи.

Подобный поворот оперативниками был предусмотрен, поэтому молодой человек, не без запинки, перешел к запасному варианту «сценария захода»:

— Я… я деньги принес… Вот.

В качестве подтверждения Чувик продемонстрировал в «глазок» смятую тысячную купюру.

Щелкнули замки, и на пороге показался заспанный Искандер.

— Маладец! Заплати долг скарее и живи веселее. Правильно, да?..

Оперативники стартовали из своего укрытия практически одновременно: Бочаров ударил Искандера в грудь, и тот буквально влетел обратно — в свое, притонного типа жилище. Дабы не дать возможности хозяину подняться сразу, Пятов проскочил в прихожую и нанес несколько ощутимых ударов с ноги.

Тем временем Бочаров втолкнул в квартиру Чувика, прошел следом.

Тяжелая дверь с противным скрипом закрылась.

Неделикатно. Незаконно. Но зато — максимально эффективно…

10:26 мск

Виктор Альбертович смотрел на разложенные перед ним на столе «портянки» биллингов и уважительно качал головой. От цифр рябило в глазах, от букв — оные глаза разбегались; красные стрелы причудливо пересекали стрелы синие, а выделенные желтым маркером телефонные соединения вступали в конфликт с такими же, но выделенными зеленым. До кучи практически все листы были густо усеяны малопонятными отметками.

Словом, работа минувшей ночью была проделана воистину титаническая. По крайней мере сугубо в визуальном плане.

— Самое обидное, Дима, что некому даже оценить наш титанический труд, — с усилием подавив зевок, заметил Купцов.

— Во-во. Вся надежда — на потомков.

— Брось, какие на фиг потомки? «Нынешнее поколение прошлое ненавидит, настоящее презирает, а о будущем не задумывается».

— Как сказал, а? Красиво! — заценил фразу Брюнет. — А теперь, братцы, столь же красиво поясните мне, что означает вся эта бухгалтерия.

— Это не я сказал — Ремарк, — внес уточняющую поправку Леонид. — А что касается бухгалтерии, то из всего обилия цифирей нас прежде всего интересуют следующие эпизоды. Первый: судя по засечкам антенн, вечером дня убийства, а именно — в 20:46 трубка Московцева вместе с ее, надо полагать, владельцем отчалила от дома Радецкого и переместилась на Пестеля.

— Где господа Московцевы и проживают, — напомнил Петрухин. — Кстати, все забываю, Витя, спросить: чем в итоге завершилась история с барышней Анютой, антикварной сабелькой и любителем Бродского?