Пожилая дама в Голландии

– Я хотела бы увидеть вашего сотрудника, который в прошлую пятницу был в кафе «У Анзельма» в связи со смертью молодого наркомана. Я не знаю его фамилию, он средних лет, толстый, в сильных очках, какие носят близорукие.

Я вынуждена была повторить это еще раз, прежде чем он смог уразуметь мой английский. Впрочем, не исключено, что количество информации было для него чрезмерно. В раздумье он почесал за ухом, набрал номер и что-то забормотал. Он проделал это несколько раз, прежде чем наконец сказал:

– Прошу подождать.

В холле стояли стулья, но, нервничая, я не могла ждать сидя и начала ходить туда-сюда. Никто не появлялся. Я уже было вытащила коробку с табаком и присела, чтобы сделать сигарету. Мне это неплохо удалось, когда тот, за стойкой, флегматично заметил:

– Здесь не курят.

Наконец из двери вынырнул какой-то человек и подошел ко мне:

– Вы хотели видеть инспектора Хардеека?

– Я не знаю, как его зовут. Я хочу видеть вашего сотрудника, с которым разговаривала в день несчастного случая в кафе «У Анзельма».

– По какому вопросу вы хотите его видеть?

– По вопросу информации, – ответила я довольно глупо.

Мы прошли по какому-то коридору, по лестнице, снова по коридору и наконец добрались до комнаты, где сидел знакомый мне толстяк в очках. Мужчина, который меня привел, исчез.

Толстяк показал мне на стул напротив себя. В руке он держал зажженную сигарету, и я поскорее вытащила свою удачную самокрутку. Он вежливо дал мне прикурить, потом с минуту молча разглядывал меня.

– Насколько я помню, мы разговаривали с вами в кафе «У Анзельма», и я дал вам информацию. Хорошо, что вы хотите взять реванш.

Я посмотрела ему прямо в очки.

– Я пришла просить о помощи!

Он не отреагировал ни словом, только слегка наклонился вперед. Уменьшенные очками глаза смотрели на меня заинтересованно.

– Может, мне нужно было прийти к вам раньше. Две недели назад я была свидетелем ужасного происшествия… убийства, но не смогла бы показать место, где это произошло. Какой-то полицейский в Амстердаме, когда я сообщила об этом по телефону, подумал, что я пьяница, и бросил трубку. А потом оказалось, что один из убийц живет где-то рядом со мной. У меня были основания думать, что убийца – один из соседей, но я не знала, кто… Все было настолько невероятным, что я подумала: если я сообщу об этом полиции, меня примут за сумасшедшую. Я решила среди троих соседей самостоятельно выявить убийцу, то есть найти такой реальный довод, который стал бы для вас настолько достоверным, что вы могли бы заняться этим делом. К сожалению, вчера я сделала невероятную глупость, которая может стоить мне жизни…

Толстяк снял очки, протер стекла платком, потом выдвинул ящик стола и порылся в нем.

– Прошу вас рассказать мне все подробно.

Я потянулась к табаку, чтобы свернуть следующую сигарету. Но моя взвинченность никак не позволяла мне это сделать. Толстый очкарик молча смотрела на мои манипуляции, пока наконец не пришел к выводу, что это тянется слишком долго. Он встал, подошел к вешалке, вытащил из кармана висящего там плаща мятую пачку сигарет и положил ее передо мной.

Я сильно затянулась несколько раз, прежде чем взяла себя в руки настолько, чтобы могла более или менее складно рассказать всю историю с момента встречи Янины Голень в вагоне поезда. Больше всего хлопот возникло у меня с датами, которых домогался толстяк. В конце концов он согласился с тем, что потом я их уточню.

Еще прежде, чем я дошла до описания высокого голландца, он попросил меня прерваться. Позвонил по телефону, кого-то вызвал, дал какие-то поручения. Это продолжалось с полчаса. Все это время я старалась как можно подробнее вспомнить вехи моего знакомства с высоким голландцем, чтобы ничего не упустить.

Дальнейший мой рассказ оказался насыщенным ненужными подробностями. Я даже цитировала фрагменты разговоров, но ведь все могло оказаться важным. Завершающие события я прокомментировала не без выразительных для слушателя эмоций.

– Значит, вы хотите, чтобы мы выделили вам охрану? – спросил толстяк, когда я наконец закончила.

– Это, наверное, можно понять. Разве вы не просили бы о том же на моем месте?

Не ответив, очкарик с минуту задумчиво барабанил пальцами по столу, потом взял какую-то папку, вытащил пачку бумаги и положил ее передо мной.

– Прежде всего прошу заполнить этот формуляр… Я надела очки и увидела, что формуляр включает в себя анкетные данные. Я вздохнула:

– Дайте мне сразу еще один, я всегда ошибаюсь при заполнении таких бумаг.

Вынув паспорт и записную книжку с подробным адресом Войтека, я с трудом начала вписывать в каждую графу то, что требовалось. Толстяк снова занялся телефоном.

Я подала ему заполненную анкету и паспорт, откуда он что-то быстро выписал для себя.

– Раз вы просите личную охрану, я должен договориться с шефом, только он может дать на это разрешение. Вам придется подождать, это займет немного времени.

Толстяк шире выдвинул ящик стола и вынул из него магнитофон. Он записал все, что я говорила!

В кабинет вошел сотрудник, который привел меня сюда.

– Проводите госпожу в приемную, – попросил очкарик.

Однако сотрудник провел меня не в холл, где я ждала в первый раз, а в комнату, напоминавшую маленькую гостиную, со столиками, на которых лежали какие-то журналы, и удобными креслами. В прилегающем коридорчике я заметила две двери с соответствующими опознавательными знаками.

Кроме меня в приемной никого не было. Я сидела и раздумывала, чем закончится мой визит сюда. Не разговаривала ли я слишком эмоционально? Наверное, лучше было бы изложить факты сухо… Но как я могла это сделать в отношении высокого голландца? Перечислить только обстоятельства, при которых я с ним встречалась? Но я должна была обратить их внимание на серьезные вещи, сами они могли не соединить их воедино. Сочтут ли они сказанное мною достаточным для того, чтобы заняться этим человеком? А если уж придут к выводу, что мне нужна охрана, как такая охрана может выглядеть? Среднему человеку кажется, что полиция всесильна, но так ли это?

Я почувствовала на себе последствия бессонной ночи. Если бы можно было выпить кофе! Раз уж они так обо мне заботятся, имеют такие элегантные приемные, могли бы установить и автомат с кофе…

Время близилось к двенадцати, когда за мной пришел тот же самый сопровождающий и повел меня обратно в кабинет, где правил очкарик.

– Вас хочет видеть шеф, – заявил толстяк.

Кабинет шефа находился на том же этаже. Толстый очкарик открыл дверь, чтобы пропустить меня.

Я вошла и… почувствовала, что проваливаюсь сквозь землю.

За столом сидел высокий голландец! Очкарик, вошедший в кабинет следом за мной, объявил:

– Господин комиссар желает сам выслушать ваше сообщение, – и застыл в выжидательной позе.

Голландец повернул голову в сторону окна, потом его взгляд быстро пробежал по мне и остановился на толстяке.

– Благодарю, больше не буду задерживать, знаю, что у тебя много текущей работы.

Очкарик вышел. Мы остались одни. На столе стоял магнитофон. Я почувствовала, как теплая волна охватывает мое лицо и движется к шее.

– Садитесь.

Я села. Еще раз посмотрела на несчастный магнитофон.

– Это тот, с моей записью? – спросила я, глядя в сторону.

– Да.

– И… вы уже слушали?

– Разумеется.

– Надеюсь, мне больше ничего не нужно говорить. А ту часть, которая касается вас, можно стереть, – выдавила я из себя.

– Мы не можем стирать показания. Все останется записанным, а потом вы подтвердите это своей подписью.

– О Боже… – простонала я. – Зачем вам так меня компрометировать?

– Здесь нет компрометации.

– Как нет? Принять комиссара полиции за торговца наркотиками и прибежать в полицию с просьбой защитить от него, потому что я боюсь с его стороны покушения на свою жизнь? Ни с чем подобным вы наверняка никогда не встречались…

– В ситуации, в какой вы оказались, вы имели право предполагать все.