Бумеранг

- Все готовы?

- Кажись, все, - обстоятельный Векша залег рядом, неспешно приладил приклад «мосинского» винтаря к плечу. Рог и сам поднял АКМ, щелчком сбросил предохранитель, начал ловить на мушку передвигающиеся по террасе фигурки.

- Стреляем по моей команде! - лишний раз шикнул он, хотя без того все знали, что первым открывает огонь его АКМ.

Дело по-прежнему казалось плевым. Сейчас - даже еще более плевым, нежели день назад, но отчего-то Рог продолжал волноваться. Даже испарина на лбу выступила. Видно, чуяло сердце скрытый подвох. Казалось, чего проще прикнопить пятерых терпил - вот же они - совсем рядом, но Сом несколько раз предупредил, что сработать надо точно и быстро. Иначе эти пятеро прикнопят их самих. И было непонятно - откуда у бывшего мента такой страх? По крайней мере, сам Рог не видел у людей на террасе ни оружия, ни бронежилетов. Да и мужички выглядели вполне обыденно, не поражали ни ростом, ни мускулами. Не дохлые, это верно, но и далеко не супермены. Двое - и вовсе откровенные толстяки, наверняка уважают на досуге сосать пиво перед телевизором. А с таким хобби форму не очень-то сохранишь. Спрашивается, какого черта Сом стращал парней и зачем трижды повторил насчет осторожности? Или что-то Рог все же проглядел?…

Бригадир готов был открыть огонь первым, но его все-таки опередили. Гулко лопнул стакан в руке одного из сидящих, и в следующий миг людей на террасе словно слизнуло языком. Были - и не стало. Тогда-то, в миг облившись холодным потом, Рог рванул спуск автомата - рванул поспешно, так толком и не прицелившись. «АКМ» ударил прикладом в плечо, дробно замолотил пламенем. Смертоносная струя смела со стола остатки посуды, в брызги разметала жестянки с пивом. И тут же защелкали и забухали стволы пацанов. Пули напарников шквалом обрушились на террасу и крыльцо дома, но это была уже стрельба вслепую. Подобно Рогу парни уже не видели цели. Люди, которым по всем параметрам полагалось числиться в ряду жмуриков, неведомым образом исчезли с террасы. Кажется, только и успели разок зацепить жирного борова, метнувшегося в сторону от стола, но и тот, успел облапить детскую кроватку и, великолепным прыжком перемахнув через перила, скрылся за углом дома. Кажется, это было началом конца, но мозг Рога еще отказывался в это верить. Яростно дергая спуск, он продолжал бить и бить короткими очередями по окружающим дом посадкам.

Свою позицию на дереве Дрэм успел занять, лишь на четверть часа опередив сопляков из бригады Сома. Впрочем, он не знал, в кого именно ему придется стрелять и придется ли стрелять вообще. По большому счету, это его не особенно интересовало. Приказ Хозяина был предельно ясен: всеми доступными средствами предотвратить покушение на жизнь клиентов, а подобных средств в распоряжении Дрэма было не столь уж много. Именно поэтому, спешно собираясь в рейс, он надел на себя особую кожаную упряжь с боевыми ножами и запасся приличным количеством патронов. В каком-то смысле он был даже рад, что казнь спецназовцев из охранного агентства откладывается. Парни не то чтобы нравились Дрэму, но они казались ему ровней и, даже не зная их биографий, он испытывал к ним определенное уважение. Того, кто прошел войну и выжил, уже не назовешь обычным человеком. Эти же мужички продолжали держаться вместе, помогали друг дружке, да и делом занимались далеко не последним. При этом киллер себя не обманывал: главная причина его возбужденного состояния крылась еще и в том, что некто впервые покушался на кошелек Дрэма. Такого с ним еще не случалось, и Дрэм намеревался жестоко наказать возможных конкурентов. Какими бы ни были эти парни из «Кандагара», но мысленно он считал их уже своими. И не важно, что «свой» собирался в итоге прикончить «своих», - Дрэм полагал, что в каком-то смысле это было даже честно. А вот позволить мочкануть «кандагаровцев» какой-то посторонней шпане, да еще расстаться при этом с твердо оговоренным заработком - это уже попахивало явным перебором. Некто, не спросясь, собирался выполнить за Дрэма его работу, лишив, таким образом, законного гонорара, а посему киллер собирался разобраться с чужаками по-свойски. Если верить фильмам, в прежние времена штрейкбрехеров тоже не щадили - жестоко били морды, проламывали головы железными прутами и дубинками. С тех пор мало что изменилось, разве что вместо дубинок стали прибегать к оружию более действенному.

Дрэм стрелял из винтовки, оснащенной глушителем, а потому совершенно не опасался привлечь к себе внимание. Даже заранее позаботился о том, чтобы выщелкиваемые из казенной части гильзы летели не абы куда, а в крону раскидистого, не успевшего облететь куста. Пожалуй, и в стакан он выстрелил намеренно. Лишний раз давал понять о своем присутствии, демонстрировал меткость, а заодно предупреждал о близкой опасности. Конечно, клиенты могли и не успеть спохватиться, но таких, верно, и жалеть бы не стоило. Умному хватает намека, хватило и этим. Единственное, что несколько смущало Дрэма, это кроватка возле перилец. На войне один раз он такое уже видел. Взрыв гранаты, брошенной приятелем в окно глиняной мазанки, разорвал в клочья ребеночка, схоронившегося в углу. Потом они даже не сумели толком разобрать, кто это был - мальчик или девочка и сколько лет от роду успело прожить несчастное дитя. Тем не менее, чувства они испытали самые пакостные - несмотря на то, что воевали уже не первый месяц и в том же бою успели потерять двоих близких товарищей. О той гранате и убитом ребенке они потом никому не рассказывали, а когда приятель погиб, Дрэм, к собственному ужасу, испытал даже некоторое облегчение. Словно исчез соучастник совершенного им преступления. И хотя гранату бросал не он, сути дела это не меняло. Именно по этой причине Дрэм внутренне поаплодировал мясистому увальню, сумевшему подхватить с террасы детскую кроватку. И первая прицельная пуля пришлась в ягодицу бойцу, попытавшемуся ринуться наперерез ловкому папаше. Во всяком случае, про себя Дрэм давно решил, что мертвых детей он постарается в своей жизни больше не видеть.

Как бы то ни было, но «кандагаровцы» его не разочаровали. Вслед за своим коллегой они сыпанули в разные стороны, с резвостью ящериц успев покинуть опасную зону, укрывшись среди газонов и посадок, с пылом молодых любовников прижавшись к осенней земле. Разумеется, они ведать не ведали, что со своего дерева Дрэм мог бы без особых усилий положить весь состав «Кандагара», однако на их счастье, подобной мысли у него даже не возникло. Уже хотя бы потому, что это напомнило бы ту дурную охоту с вертолета, в которой однажды Дрэм по глупости своей решил принять участие. Лосей гнали с двух направлений, а пара пузатых стрелков в полковничьих погонах неумело расстреливали животных с высоты в двадцать метров. Высота не большая, но и не маленькая, и вдвойне было удивительно видеть, как один из подранков в жутковатом прыжке попытался атаковать винтокрылую машину рогами. Дрэм, сжалившись, срезал его тогда в прыжке, угодив точно в голову, но тот прыжок запал ему в память надолго. Вот и эти ребятки были совершенно безоружны. Видать, никак не ожидали, что опасность подстережет их в таком тихом месте.

Более всего Дрэма беспокоил автоматчик. Шальные пули на то и шальные, чтобы залетать, куда не просят, и потому, стремительно переведя оснащенный массивным глушителем ствол, киллер точно и хладнокровно прострелил автоматчику правую кисть. Стрелок немедленно скрючился на земле, зубами вцепившись в близкую землю. А Дрэм, не теряя времени, уже наводил винтовку в плечо паренька, сумевшего подкрасться к самому забору. От ближайшего, растянувшегося на земле спецназовца его отделяло всего-то метров семь или восемь, а потому рисковать не стоило. На этот раз киллер целил в мякоть плеча - работал на сквозное ранение. Потом пусть разбираются, откуда прилетела пуля - спереди или сзади, сейчас им будет не до этого…

Все получилось, как надо, и, дернувшись, стрелок судорожно заегозил ногами по земле. Дрэм перевел внимание левее и тут же пропустил важный момент. «Кандагаровец», которого он только что «защищал», одним махом перелетел через забор и, словно рысь, рухнул на спину раненому. Миг, и в руках его блеснул отнятый пистолет. Тут же загремели выстрелы, - на сей раз пули летели уже в нападающих. А еще чуть позже в доме распахнулось окно, и Дрэм разглядел мелькнувшее в глубине комнаты лицо толстяка. Видимо, ребенка он уже спрятал, и теперь в руках сжимал по пистолету. Ясно было, что он твердо намерен сопротивляться. Дрэм и сейчас мог бы его снять, хотя толстяк на месте не стоял - стрелял по-македонски, то и дело перемещался из стороны в сторону. Скорее всего, бил не прицельно, намереваясь попросту отвлечь на себя внимание.