За секунду до взрыва

— Полиция, мистер Корт. Откройте, если не хотите неприятностей. Иначе мне придется взломать дверь. А вам потом придется ее ремонтировать. — Наступает долгая пауза; человек за дверью ждет реакции Корта.

Корт не может двинуться с места. Мысли путаются. Надо куда-то скрыться… Наверняка можно как-нибудь спрятаться… Из уголка рта вытекает слюна; он вытирает ее рукавом. Мелькает мысль о том, какой же он жалкий убийца. Стоит тут и трясется, как последний идиот, вместо того, чтобы заранее подготовить путь к отступлению.

— Откройте, пожалуйста, — повторяет голос за дверью.

Этого оказывается достаточно. Корт протягивает руку и поворачивает ручку входной двери.

На пороге стоит крупный, очень крупный мужчина. Один. За его плечами вспыхивают солнечные лучи. Человек что-то говорит, даже протягивает полицейское удостоверение, но Корт не в состоянии разобрать, что там. Он сумел расслышать лишь одно-единственное слово: «Инспектор».

А что, если попросту разделаться с ним? Пригласить в дом и… Он пришел один… Получится ли?

— Я пришел не за тем, о чем вы сейчас думаете, мистер Корт, — произносит человек. — Поверьте мне, я знаю, о чем вы думаете. Вы совершили это в первый раз, я делал такое много раз. У каждой проблемы есть свое решение, и любое решение можно обсудить. По крайней мере в том бизнесе, которым я занимаюсь, это именно так. — Он входит в дом и плотно закрывает дверь, почти прижавшись к Корту. — Откройте окна, мистер Корт, у вас тут страшная вонь. — Корт не двигается с места, и полицейский произносит еще раз: — Окна откройте. — Потом проходит в комнату и делает это сам. Корт стоит на месте и тупо смотрит на входную дверь. — Я сейчас веду расследование убийства Джозефа Айшера. Хотите сигарету? — Корт протягивает руку. Вкус той сигареты он запомнил навсегда. — Я пришел арестовать вас за его убийство.

Мысленно Корт слышал эти слова сотни раз. Они ему настолько знакомы, что сейчас он не может понять, кто этот полицейский, который их произнес… Реален ли он вообще… Реальна ли сигарета в его руке, реален ли сам этот момент… или он опять бредит. Внезапно он ощущает вкус сигареты так явственно, как никогда не бывает во сне. И вкус этот ему нравится. Нет, это не сон.

— Это вовсе не означает, что я обязательно вас арестую за это убийство, — вдруг произносит полицейский с широкой ухмылкой. Он издевается, что ли!

У него жесткое лицо, грубая кожа на щеках, аккуратно подстриженные усики над верхней губой; на подбородке порез, вероятно, от бритвы. Но Корт смотрит только на его глаза. Голубые, смеющиеся, почти добрые… и все понимающие.

— Я не собираюсь вас арестовывать, мистер Корт. Вполне возможно, что вы представляете для меня определенную ценность. Как и я для вас. Во всяком случае нам есть о чем поговорить. И можете называть меня Майкл. Садитесь, пожалуйста, мистер Корт. Вам сейчас предстоит принять очень важное решение.

Она приехала на красном «БМВ» с сотовым телефоном и компакт-диском стерео. Еду для ленча купила в магазине. В пакетах были сандвичи с индейкой, плавленым сыром и томатами. Корт пил черный кофе «Эспрессо», Моник — кофе без кофеина с молоком. Они разложили еду на простыне, расположившись на берегу реки Потомак. Вдали просматривался Национальный аэропорт. Мимо них время от времени пробегали любители утреннего бега.

— Я прочитала в газетах, — проговорила она.

Он окинул ее взглядом. Какие-то струны там, внутри у него, натянулись так, что, казалось, вот-вот лопнут. Самые разные мысли лихорадочно проносились в голове. Сбежать вместе с ней? Или заняться любовью, прямо здесь, вот на этой самой простыне?

— Одного я никак не могу понять, — продолжала она. — Мы нигде не объявили, что это наших рук дело. Какой тогда во всем этом смысл? Ведь должна же быть серьезная цель, должен быть смысл. Или мы теперь перешли на бессмысленные убийства, как арабы? Что, мы уже до этого докатились? И все из-за твоего любимого Майкла.

— Нет, — медленно произнес он. — Мы не станем брать на себя этот взрыв. В этом и состоит гениальность нашего плана. Пусть все думают, что это несчастные случаи. — Он сейчас процитировал Майкла, но не хотел, чтобы она об этом знала. — Если поймут, что это террористические акты, займутся нами, а не Айшером или Мознером. Нет, пусть ничего не знают. Пусть люди сами догадаются, в чем тут дело. Сейчас, конечно, начнутся бесконечные расследования; подключат всех, кого только можно, ФБР в том числе. Пусть расследуют. В случае необходимости ведущие журналисты будут получать ценную информацию из «анонимных» источников. С нашей помощью правда об «Айшер Уоркс» постепенно выйдет наружу, мы будем выдавать ее небольшими порциями. Газеты будут пережевывать информацию в течение многих месяцев. Две крупнейшие авиакатастрофы за несколько недель! А теперь давай посмотрим, чего мы добились. — Он начал загибать пальцы. — Мознер и прочие мертвы, компания «Айшер Уоркс» разорена, сознательное разрушение окружающей среды крупнейшими химическими компаниями в сговоре с правительственными учреждениями выходит наружу, становится достоянием общественности. Ну что, не хило?

— А потом — встреча в верхах?

— Да.

— Но как ты собираешься это проделать? Ты мне так и не объяснил.

— Я уже говорил: я не могу объяснить тебе все. — Он отхлебнул кофе. — Слишком жарко сегодня для кофе. Надо было взять какое-нибудь охлажденное питье. Эта жара меня угнетает. Неудивительно, что в Вашингтоне в августе никого не остается. — Он откусил кусок сандвича и слизнул сыр с губ.

— И все-таки ты должен мне рассказать. Расскажи мне все, — потребовала она.

Он холодно посмотрел на нее.

— Ничего я тебе не расскажу! Поняла? Только то, что тебе необходимо знать. А решать буду я. Существует такая штука, как доверие.

— В самом деле?

— Если бы я тебе не доверял, мы бы с тобой сейчас здесь не сидели. Я ведь тебе полностью открылся. И бежать мне некуда. — Он взглянул на нее. — Ну, что ты на это скажешь?

Она упорно избегала его взгляда.

— Иногда я тебя ненавижу.

«Вот потому-то мы с тобой и связаны», — подумал он.

Она завернула в бумажку недоеденный сандвич. Маленькая бесцветная птичка стала плескаться в мутной воде у самого берега. Глядя на нее, Корт снова подумал о том, как все напрочь загажено, отравлено.

— Ты мне нужна, — проговорил он.

— Я тебя ненавижу.

— Неправда.

— Правда. Ненавижу тебя.

— Хорошо, пусть так. Ты меня ненавидишь.

— Нет… Я…

— Ты просто запуталась.

— Да. Запуталась.

— Сердишься.

— Да.

— На меня?

— На все и на всех. — Пауза. — Так когда это собрание?

— Тебе нужно связаться с Греком. Он знает дату.

— И это все, что от меня требуется?

— Пока да.

— А потом?

Нет, с него хватит. Его научили обращаться с детонаторами, но не с этой женщиной. В то же время без нее ему не обойтись, и она, похоже, это знает.

— Не стоит постоянно задавать вопросы, — сказал он. — Все равно я не могу сейчас рассказать тебе все. Твое время придет, можешь не сомневаться. Твое время придет. — Она поморщилась. — Ты мне нужна, — повторил он, надеясь, что именно это она хочет услышать. — Мне без тебя не справиться.

Глаза ее радостно вспыхнули. Он угадал.

— Никогда мне тебя не понять, — вздохнула она.

«Это точно», — подумал он. Потянулся и дотронулся пальцем до ее мягких пухлых губ. Она лизнула палец.

— Сладкий, — произнесла едва слышно.

— Это ты сладкая, — ответил Корт, чувствуя непреодолимое желание.

Он водил и водил пальцем по ее губам. Она пыталась поймать его языком. Глаза ее были прикрыты.

— Пойдем отсюда, — проговорила она, задыхаясь.

Глава девятая

Дэггет вошел и замер на пороге. Глория смотрела на него немигающими скорбными глазами, всем своим видом демонстрируя упрек. Все еще не может простить ему, что он отказался от повышения. Он смотрел на ее гладко причесанные угольно-черные волосы. Вдруг ему пришло в голову — а ведь они у нее, наверное, крашеные. Спросить, что ли? Пока она не начала выступать со своими упреками.