Двойное золотое дно

— Ксень, я отлучусь часика на полтора. Вы пока потрепитесь. Закрой за мной.

Мы вышли в прихожую, и Егоров шепотом объяснил:

— Ксень, она алкоголичка. Не давай ей пить. Я давно из дома все пойло вынес, но, поди ж ты, нашла. Я за доктором. Сиди и жди меня.

— Как скажешь, — пожала я плечами. В сказочку об алкоголизме мне не очень верилось. Но это с одной стороны. А с другой — кто его знает?

Вернувшись в кухню, я увидела, что Фая уже расправилась с едой и теперь лениво курила, глядя в окно.

— Фай, а ты чего праздновала? — нерешительно спросила я, не зная, как она на это отреагирует.

— Борьку застрелили, вот и праздновала!

— Какого Борьку? — не веря своим ушам, пролопотала я. Фаина не только шла на общение, еще и говорила «по теме».

— Муженька моего бывшего, Борьку Щербинина! — криво ухмыльнулась женщина. — Гнида, тварь поганая! Спасибо доброму человеку, что избавил меня от него!

— Да что же ты такое говоришь?! Фаечка, побойся бога!

— Нет, Ксень! — с трудом вспомнила она мое имя. — Забыл он про меня, ваш бог! Сильно я, видать, нагрешила, что он меня с этой тварью свел! Всю душу он мне испоганил, а о теле и говорить нечего. С вокзальной шлюхой лучше обращаются, чем он со мной!

Плотину прорвало. Фаина плакала злыми слезами и говорила, говорила не переставая.

Через пять минут я на собственной голове почувствовала, что означает выражение «волосы шевелятся». И за глаза, грозившие, как говорится, полезть на лоб, стала опасаться.

Фаине я поверила безоговорочно. Резона врать совершенно незнакомому человеку у нее не было. Но даже если она и преувеличивала, то уже половины сказанного ею хватило бы...

Борис Георгиевич Щербинин оказался поистине... странным джентльменом. Впрочем, из монолога Фаи я поняла, что джентльменом он оставался ровно месяц после дня свадьбы. Природное магнетическое обаяние, которое мне пришлось испытать на собственной шкуре, донельзя избаловало Бориса Георгиевича. Роман с любой женщиной у него продолжался не более месяца. Не выдерживал Щербинин дольше, неинтересно ему становилось...

Вполне возможно, что с Фаиной Щербинин расстался бы гораздо раньше и дело бы так до свадьбы и не дошло. Но девушка заупрямилась или решила, что поймала за хвост жар-птицу, и до официального бракосочетания к своему телу жениха не допускала. Девственницей Фая не была, но свою интимную жизнь свято оберегала от постороннего глаза. Поэтому никаких слухов и сплетен о ней по городу не гуляло. Щербинину она объяснила свое поведение просто. Мексиканские сериалы помогли.

Версия была такова. В восемнадцать лет девушка влюбилась. Чувство было взаимным, и заявление лежало в загсе. Но накануне свадьбы влюбленная пара возвращалась от друзей, на них напали хулиганы и ее парня убили. Фаину не тронули, испугались содеянного и убежали.

Вот поэтому якобы она суеверно боится добрачных связей.

С моей точки зрения, в подобную чушь мог поверить лишь пятилетний ребенок. Но Борис Георгиевич проникся моментом и повел девушку под венец.

— Да если бы я знала... Покувыркалась бы с ним месяц, а потом жила бы спокойно!.. Знаешь, как он себе баб последнее время подбирал? — хрюкнула Фаина, не то подавившись смехом, не то задохнувшись от злобы. Фаина перескакивала с темы на тему, и понять, о чем она в данный момент говорит, было довольно сложно. Но я постаралась.

«По объявлениям!» — чуть не выпалила я, но вовремя прикусила язык и помотала головой.

— Он себя в газетках нахваливал! Анонимно, конечно. Бабы косяками перли! Он же, кроме своей персоны, еще и поддержку обещал. Женщины и покупались, думали — материальную! А он себя предлагал, — зло расхохоталась Фаина.

«Что-то про поддержку я не помню. Возможно, забыла», — промелькнуло у меня в голове. Объявлений я перелопатила такое количество, что в глазах рябило. Где уж тут все детали-то упомнить.

Фаина тем временем продолжала свой рассказ.

Первый месяц был действительно медовым. Борис баловал молодую жену до невозможности. Но вскоре заметно к ней охладел. Девушка пыталась выяснить причину такой перемены, но не смогла. В один из вечеров здорово подвыпивший муж ударил ее из-за какого-то пустяка. Дальше больше. Нормальный секс его уже не интересовал.

«Садомазохизм» был, пожалуй, единственным знакомым мне термином, прозвучавшим в Фаинином монологе. Другие его требования были такой же гадостью, о чем я догадалась по выражению лица бывшей жены Щербинина и ее брезгливому тону.

— Как ты могла все это выдерживать? — искренне посочувствовала я Фае. — Почему не ушла от него?

— Не отпускал. Куда я могла пойти в городе, где на него молились? Да и моя физия известна многим. Уехать из города... Без денег? Он ведь даже зарплату у меня забирал, а потом и вовсе запретил работать. Раньше я телепрограмму вела... А теперь только новости читаю... Никуда бы я от него не делась, — тяжело вздохнула Фаина и рассказала, как муж подкладывал ее своим деловым партнерам. Сопротивляться этому было невозможно.

— А что же произошло, почему вы развелись?

Фаина, запрокинув голову, дико захохотала.

— Я его шантажировала! Представляешь!!! Я его шантажировала!!! Мне ничего не было нужно. Ни денег его поганых, ни брюликов, которыми он меня засыпал в первый месяц, ничего! Только одного — развода!

Эти фразы она произнесла с таким сарказмом, что я пришла к выводу, что здесь что-то не так...

— Фай, дело, конечно, прошлое, главное — тебе удалось от него отделаться... Но ты, по-моему, загнула. Шантажировать такого человека, как Щербинин, невозможно! — Своим заявлением я спровоцировала ее на дальнейшие откровения.

— Если бы эта гнида была жива, ничего бы я никому не сказала. Себе дороже! Я и ментам ничего не сказала...

Я просто прикусила язык, стараясь удержаться от вопроса: «К тебе менты приходили?» Сейчас ничего спрашивать было просто нельзя. Алкоголиков очень просто сбить с мысли, они часто забывают, о чем говорили, могут моментально изменить к тебе отношение. Нет, сейчас мой удел — молчать и слушать.

— Только тебе скажу, только тебе. Ты мне нравишься. Опять же —соседка Лехи. — При чем тут наше с Лехой соседство, я не поняла. Однако уточнять не стала. — У него два паспорта!

— У кого? — не выдержала я.

— У Борюсика! — издевательски заржала бывшая жена. — Случайно нашла в бумагах. Какой-то ремонтник приходил, кажется, счетчик снимал или еще какую лабуду смотрел, не помню. Вот среди книжек на оплату паспорт и лежал.

— Подумаешь. Бывает. Думал, потерял, сделал новый, а потом старый нашел.

— Удачно эта сволочь его потеряла! — снова расхохоталась Фая. — Вместе со штампом о браке потерял.

Изъяснялась она довольно путано, поэтому я осторожно спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что штампа о разводе там не было! Он двоеженец, наш драгоценный господин директор!

Признаться, такой оборот дела в моей голове не укладывался. У него что, не было денег откупиться, если первая жена не давала развода? Думаю, такую проблему Щербинин решил бы в два счета. Потратился бы немножко, и развели бы без всякого желания супруги... И вдруг мне в голову пришло банальнейшее объяснение.

—Может, он вдовец! — воскликнула я.

— Черта с два! — рявкнула Фаина. — Я запомнила адрес и все узнала!

Она замолчала, глубоко затянувшись сигаретой. Тяжело беседовать с медленно трезвеющими людьми.

— Смелая ты баба, конечно, — восхитилась я. — И что же Щербинин, так паспорта и не хватился? Ты прибрала его к рукам?

— А то! — хихикнула Фаина. — Хорошему человеку отдала на сохранение. Борюсик меня тогда чуть не убил. Ребро сломал. Ничего, срослось! А теперь вот и его черт прибрал!

Наверное, она имела в виду бывшего мужа, а не ребро. Я снова поостереглась уточнять. Мне ужасно хотелось узнать, что же Фаине стало известно о первой жене Щербинина.

— Любила она этого кобеля, любила. Как и я поначалу. А он с ней... как со мной, наверное. Я говорила с соседкой. Она слышала скандалы, вопли. А потом эту его жену отец увез в Москву. Он сам там работал, а она здесь с Борюсиком... Старик мне сам сказал, что она до сих пор его любит... он к ней ездил... раз в месяц, на неделю... она так хотела... он не хотел, но ехал... дела с отцом...