Нобелевский лауреат по математике [СИ]

Такой поворот событий был для Германа полной неожиданностью. Чувство самосохранения подсказывало, что нужно вежливо извиниться и отказаться. Слишком невероятным было совпадение. Вполне допустимо, что его хотят использовать пешкой в какой-то замысловатой, многоходовой комбинации и обвинить в убийстве антиквара Казимира Милорадовича. Который, самоуверенно и, как оказалось, ошибочно считал, что он один смычок на свете, а все остальные люди всего лишь скрипки, на которых ему суждено играть. Но, оказалось, что это не так.

«Если у меня найдут монету, будет туго и мне не отвертеться. Свалят все на меня. Монета, тем более такая дорогая, улика неопровержимая. Надо потянуть время и срочно от нее избавиться. Или спрятать подальше,» — мелькнуло у него в голове и он, интуитивно, сделал шаг назад.

А, с другой стороны, такого двойного шанса может больше и не представиться. Слишком долго удача обходила его стороной.

— Вы сделали предложение от которого почти невозможно отказаться, — ответил Герман. — Не скажу ни да, ни нет. И, если позволите, еще один вопрос на прощанье.

— Я слушаю вас внимательно. Спрашивайте.

— Кто первым обнаружил тело погибшего? Вы или кто-то другой? — поинтересовался Герман.

— Магазин по утрам открывает художник-арендатор. Он снимает холл под небольшую выставку своих работ. В основном, это копии классиков. Но есть и авторские работы. На мой взгляд, ничего особенного. Покупают мало, так он еще багетными рамами для картин приторговывает. Заказы принимает. Муж сам, в молодые годы, занимался живописью и скульптурой. Но, последнее время всецело посвятил бизнесу. А, молодых и перспективных, на его взгляд, художников поддерживал, как мог. Поэтому и сдавал Оресту переднюю часть магазина под его картины. И, скорее всего, потому, что они были из одного города. Орест первым обнаружил тело Казика и вместе со сторожем вызвали милицию, — закончила вдова, поглаживая холеной ладонью по загривку Тициана. Тот довольно прогнулся и, в подтверждении слов хозяйки, утвердительно залаял. На прощание новая знакомая протянула золоченный прямоугольник дорогого картона.

— В ней нет необходимости, — сказал Герман, отказываясь от протянутой визитной карточки. Для начала информации более, чем достаточно. Детали обсудим при следующей встрече. До скорого. Я знаю, как вас найти. Для меня это не составит труда.

По дороге домой Герман пытался проанализировать сложившуюся нестандартную ситуацию. Он уже давно перестал верить в случайность совпадений и сегодняшняя встреча требовала к себе особого внимания. Напрашивался вопрос, кому была выгодна смерть престарелого антиквара? Прежде всего, прямой наследнице, его жене. Но, не сама же она застрелила мужа? На нее не похоже. Слабовата структурой. Могла кого-то нанять. А, может, и воздыхателя поощрить. «Тогда зачем ей рыть под саму себя, — подумал Герман, — вдруг я докопаюсь до истины и не захочу молчать?».

Для начала Герман решил вывести себя из под прямого попадания. Кожаный кисет, в котором нашел монету, сжег, а пепел спустил в унитаз. А, саму виновницу торжества, надежно упаковав в поролон и целлофан, глубоко за полночь, закопал недалеко от заброшенного стадиона, у основания разрушенной водонапорной башни. Теперь он был недосягаем. Можно было собирать любую информацию о погибшем антикваре и, в случае форсмажора, сослаться на поручение вдовы. Герман почти не верил, что ему удастся раскрыть убийство Милорадовича. Его интересовала собственная безопасность. Необходимо было узнать, нет ли связи между найденной монетой и смертью антиквара. Перед упаковкой золотой пленницы Герман попытался ее разговорить. Эта информация была бы дороже червонного золота. Но, монета не проронила ни слова.

На следующее утро он долго бродил по блошиному рынку, внимательно всматриваясь в старые картины, рисунки и репродукции. Но, ни одна из работ не запала в душу. Герман обошел барахолку по третьему кругу и, ближе к обеду, почти в самом конце последнего ряда, у горбатой старухи недорого сторговал пыльное, потрескавшееся полотно. Картина была без рамы, а на обтрепанном по краям холсте масляными красками была выполнена копия работы Пукирева "Неравный брак”. Вернувшись домой, он, почувствовал усталость, завернулся в одеяло и проспал до темноты.

В тот вечер монеты рассказывали о своем прошлом охотнее, чем обычно. Мелкая иностранная монета заговорила на незнакомом языке. Скоре всего, на иврите. Герман отложил ее в сторону, так ничего и не разобрав. А, белый кружок алюминиевой выштамповки, который он, в темноте, по ошибке, принял за монету и принес домой, долго и плаксиво жаловался на неуважительное к нему отношение со стороны соседей. Герман его успокоил, как мог и пообещал принять меры. Почувствовав, едва ощутимый озноб и, такую желаемую легкость воображения, он ссыпал неуживчивую компанию обратно в кофейник. А, на столе развернул купленное полотно.

Сюжетом для этого произведения послужил момент венчания в церкви юной, миловидной девушки с бледным, фарфоровым лицом и напыщенного, сановного старика, смотрящего свысока на окружающих участников церемонии. После короткого изучения, Герман отметил, что только три фигуры автор выписал в деталях, а остальные изображены контурно и размыто. На переднем плане разместились «молодые», а, чуть поодаль, в толпе гостей, четко, как живой, вырисовывался моложавый брюнет, не старше тридцати. У Германа сразу же появилось желание поставить его рядом с невестой. А старика убрать на задний план. Или посадить на козлы воображаемой кареты, которая ждет их возле церковных ворот. Но, тогда не было треугольника и картина утрачивала драматизм. И, ее персонажи прятались в свою скорлупу и становились недосягаемы психологически. А сейчас Герман мог с легкостью считывать мысли главных героев с их лиц.

Невеста, стыдливо опустив ресницы, думает, что ее суженый в весьма преклонных летах и долго не протянет. А, дальше начнется богатая и веселая жизнь. И, все подружки по гимназии будут ей завидовать. А, молодые красавцы-офицеры искать случая с ней познакомиться и пригласить на мазурку.

Жениха мучит изжога и подагра. Давеча, на банкете у их сиятельства, неосмотрительно переел осетрины с хреном. Жмет в пояснице тугой корсет. Болит мозоль на левой ноге. Тяжело стоять. Он мечтает, что бы все закончилось быстрее и, почему-то, злится на священника. Батюшка, по мнению, не очень молодого «молодого», читает слишком медленно. (Герман почувствовал во рту привкус хрена с чесноком, поправил перетянутый корсет. — А, осетрина, кажется, была залежалая, — подумал он. — И ему стало жаль старика.)

А, бородатый брюнет, раздевает юную невесту глазами и мысленно твердит: — «Все равно ты будешь моей. Был бы соперник моложе, вызвал бы на дуэль и убил без сожаления». Вдобавок, к этим откровениям, Герман ощутил в брюнете автора картины. «Это же никто иной, как художник Пукирев», — осенило Германа. При такой подсказке он надеялся быстро раскрыть убийство антиквара.

Антикварная лавка "Умилорадовича" занимала цокольное помещение двухэтажного особняка, постройки конца позапрошлого века. Такие дома, не отличались особыми архитектурными изысками, но выглядели добротно и уверенно проходили сквозь столетия. Герман толкнул массивную входную дверь и замер на пороге пустой просторной прихожей. В комнате не было ни мебели, ни людей, и только вдоль стен стояли завернутые и, перевязанные крест-на-крест, упакованные картины. Дверь, ведущая в глубину магазина была плотно закрыта и опечатана. На полу валялись обрывки упаковочной бумаги и обрезки шпагата. И только в дальнем углу на стене сиротливо висело, забытое кем-то, одинокое полотно. Герман, на цыпочках, боясь нарушить чей-то покой, подошел к картине и замер. На холсте, в стиле позднего Возрождения, изображалась карточная игра. За игорным столом сидели три игрока, держа в руках игральные карты. Причем, зрителю сразу же становилось понятно, что игра ведется не честно. На переднем плане, опытный шулер ловко менял ненужную карту на бубнового туза. Напротив шулера сидел молодой игрок. Судя по дорогим одеждам, юный аристократ. Третьим игроком была тридцатилетняя куртизанка, видимо, бывшая в сговоре с шулером. На заднем плане художник поместил служанку, подливающую игрокам вино. Ставки были очень высоки. Возле каждого игрока горкой лежали золотые дукаты. Было понятно, что молодой игрок скоро расстанется с отцовским золотом и иллюзиями. А, возможно, и с жизнью.