Убийство напрокат

"Нет, это просто замечательно! — в раздражении подумала она. — Именно после того, как я побывала в клубе и получила адрес этого Вити, его и убили! Не могли подождать чуть-чуть…

Хотя что это я несу? Его убили, потому что он что-то знал. Мало того, что я ничего теперь не узнаю, так еще и та девица из клуба так распишет меня милиции, что они там посчитают меня злостной рецидивисткой! Еще и фоторобот составят и вывесят на стенде «Их разыскивает милиция»! Позор какой! Потому что я у них буду первым, а может быть — единственным кандидатом в подозреваемые. И это еще не самое страшное…"

Надежду Николаевну затрясло крупной дрожью.

Здесь, в этой квартире, в этой ванной только что побывал убийца. Может быть, они разминулись на какие-нибудь полчаса, а то и меньше…

Может быть, убийца видел, как она входила в подъезд…

А может быть, убийца еще и теперь здесь, в этой квартире?

И вдруг за дверью ванной раздался едва слышный скрип.

На этот раз Надежда не закричала.

Она просто побоялась закричать, побоялась, что крик ужаса выдаст ее убийце.

Хотя, конечно, он и так знает, что она здесь. Ведь она ходила по квартире, топая как слон и оглушительно хлопая дверьми. Чтобы не заметить ее, он должен быть слепоглухонемым.

Надежда подумала — а почему, собственно, она называет убийцу «он»? Вполне может быть, что это «она», женщина… В конце концов, женщины не меньше мужчин способны на преступление…

Из коридора снова донесся тихий скрип.

И тогда Надежда не выдержала. Она выглянула из-за двери ванной, потому что неизвестность показалась ей гораздо страшнее любого понятного, видимого зла.

Она выглянула в прихожую и увидела, как медленно приоткрылась дверь стенного шкафа, и оттуда показалось женское лицо.

Это лицо было бледным. Это лицо было знакомым, хотя Надежда ни разу не видела его, так сказать, в живом виде. Зато она очень часто видела его на фотографии. Эта была та самая невзрачная женщина с усталыми глазами и кулоном на шее — подруга Сергея Ивановича Лунгина. , И тут случилась удивительная вещь. Надежда абсолютно перестала бояться. Да и на самом деле — пока опасность была неясной, безымянной, неопределенной — она путала Надежду до судорог, до умопомрачения, но когда у этой опасности появилось лицо, да к тому же лицо такое заурядное, невзрачное, обыкновенное — страх отступил.

Тем более что выглянувшая из кладовки женщина сама была здорово напугана.

Увидев Надежду, она вскрикнула, как ошпаренная вылетела из кладовки и бросилась к дверям квартиры.

Еще немного, и ей удалось бы сбежать, но, к несчастью, ее путь пролегал мимо двери ванной, то есть — мимо Надежды Николаевны.

И та, разумеется, не упустила свой шанс. Она ловко выставила правую ногу, незнакомка споткнулась и упала.

Надежда схватила удачно подвернувшуюся под руку швабру, напрочь забыв, что нельзя оставлять в квартире свои отпечатки, и подскочила к поверженной незнакомке. В руках рассерженной женщины обыкновенная швабра — это грозное оружие. Незнакомка со стоном поднялась на четвереньки и потерла ушибленное колено. Увидев занесенную над собой швабру, она жалобно проговорила:

— Не.., не бейте меня!

— За что ты убила бедного Витю? — сурово вопросила Надежда и слегка повела в воздухе шваброй.

Она решила сразу же брать быка за рога и деморализовать противника.

Женщина подняла руки к потолку и воскликнула:

— Я его не убивала! Не убивала!

— Ну да, — недоверчиво отозвалась Надежда, — он сам утопился!

— Когда я пришла, он уже был.., там.., в ванне.., мертвый!

— Вот как? — Надежда по-прежнему смотрела с недоверием и не выпускала из рук свое оружие. — И как же ты попала в квартиру?

— Дверь была открыта…

Надежда сама понимала, что задала глупый вопрос: она сама точно так же только что вошла в незапертую дверь. Странным образом этот факт несколько успокоил ее и внушил доверие к незнакомке. Кроме того, она казалась такой беспомощной, стоя на коленях.

— Ладно, можешь подняться, — Надежда немного отступила, но на всякий случай не выпускала из рук швабру.

Встав на ноги, женщина стала заметно увереннее. Она посмотрела на Надежду и неожиданно сказала:

— А вы-то кто такая? И что, интересно, вы здесь делаете?

— Я пришла в эту квартиру, чтобы поговорить с Виктором о том, что он видел… О том, что он знал про обстоятельства некоторых последних событий… И вообще, почему это я должна отвечать на ваши вопросы? — Надежда гордо подняла голову и выдала свою любимую фразу, позаимствованную из старого детективного фильма:

— Вопросы здесь задаю я!

— Вы.., вы не из милиции? — упавшим голосом проговорила женщина.

Надежда пожала плечами — определенно у дамы от страха поехала крыша. Где, интересно, вы видели работника милиции, который в качестве оружия применяет домашнюю швабру?

Вообще-то соблазн был велик — наговорить тетке с три короба, напугать, она и расколется.

Но во-первых, все-таки женщина не производила впечатление слабоумной и вполне могла опомниться и потребовать у Надежды документы. А у нее их нет. А во-вторых, уж очень не хотелось так явно врать. Одно дело — представиться тетей несуществующей племянницы Тани Собакеевой, а совсем другое — выдать себя за работника милиции. Этак можно и срок схлопотать!

Между тем женщина очень внимательно рассматривала Надежду. Она отошла чуть в сторону и склонила голову набок, потом приоткрыла дверь в комнату, чтобы в прихожей было больше света. Надежда даже слегка забеспокоилась.

Глаза у женщины заблестели, и она неожиданно проговорила:

— А я знаю, кто вы!

— Да? — Надежда Николаевна искренне удивилась и еще больше насторожилась. — И кто же?

— Вы — не Анна Константиновна…

— Вот уж это точно!

— Я знаю, вы — Маргарита, жена Ильи!

«Ни фига себе! — мелькнуло в голове у Надежды. — Кажется, тетка совсем сбрендила!»

— Простите, что я вас сразу не узнала! — оживленно заговорила женщина. — Столько лет прошло… Вы изменились очень…

«Еще бы!» — подумала Надежда.

— Годы, конечно, никого не красят…

«На себя бы посмотрела! — разозлилась Надежда. — Худая вся, бледная как смерть, волосы будто солома, никакой косметики, а других критикует!»

— Но узнать вас можно! — продолжала женщина.

— И на том спасибо! — тихонько буркнула Надежда себе под нос.

— Я вообще-то хорошо помню то время, когда вы с Ильей Константиновичем… Ну, пока вы не развелись. — Кажется, женщина ударилась в воспоминания. — Мы, все его сотрудники, очень вами восхищались, вы так одевались хорошо, и со вкусом…

Тут она замолчала и уставилась на Надежду.

Сегодня утром, собираясь в клуб подземных байкеров, Надежда долго раздумывала, что надеть. С одной стороны, район там люмпенский, и лучше от греха одеться поскромнее. С другой стороны, помня о том, какую физиономию скроила Алка, увидев ее в дачных брюках и куртке, она решила все же в городе ходить одетой поприличней. Неровен час, встретишь знакомых в метро, пойдут слух, что Надежда Николаевна Лебедева совершенно опустилась, ходит по городу кой в чем и чуть ли не бутылки в вагонах собирает. Людям ведь только повод дай, живо придумают чего не было и быть не могло!

Поэтому сегодня утром Надежда надела серые брюки и серый трикотажный жакет, а под него — тонкий черный свитер с высоким воротником. Прилично и в глаза не слишком бросается. Однако, кажется, их вкусы не совпадали, потому что женщина смотрела на костюм с легким пренебрежением.

— Жаль Илью! — строго сказала Надежда, и женщина тотчас отвела глаза, сообразив должно быть, что перед ней хоть и бывшая, но все-таки жена покойного, и наряжаться ей нынче совершенно не с руки.

— Хм, — осторожно проговорила Надежда, незаметно переведя дыхание, — я тоже вспомнила, кто вы такая… Вы работали с Ильей Константиновичем… Только вот имя я забыла.

— Нина, Нина Кочеткова, — отозвалась женщина.

— И что же вы, Нина Кочеткова, делаете в Витиной квартире?