Золото прииска «Медвежий»

Ради чего упираться? На щедрость Монгола ни я, ни Андрей не рассчитывали. Азарт первых дней иссяк и у Игоря. Мы все устали от тяжелого утомительного труда, однообразной пищи, состоявшей в основном из консервов, и ночевок в холодных палатках.

Разве что Захар оживлялся, когда взвешивали по вечерам добычу.

— Тебе сколько пообещали? — насмешливо спрашивал у него Ваганов.

— Сколько есть — все мои, — важно отвечал старик.

— Ну-ну. Мешок для денег приготовил?

— Приготовил, — щерил тот беззубый рот. — Монгол мужик хороший, не обманет.

А сам испытующе глядел на Ваганова. Похоже, он начинал сомневаться в честности Монгола и ждал, что еще скажет Андрей. Но Ваганов замолкал на полуслове, и Захар беспокойно переставлял с места на место посуду. Свои обязанности повара он исполнял старательно, вставая намного раньше нас, чтобы приготовить завтрак. Умудрялся даже печь блины и приохотился к рыбной ловле, угощая нас иногда ухой из хариусов.

Между тем подошел к концу август. В ясные звездные ночи уже хорошо подмораживало, и мы забирались в спальные мешки, натянув на себя всю одежду, которая у нас имелась. Утром тряслись от холода и долго отогревались у костра. От ледяной илимской воды у всех были красные, словно обваренные руки, кожа трескалась и кровоточила. Андрея мучал радикулит, и он с трудом поднимался по утрам.

Мы считали оставшиеся до прибытия вертолета дни, хотя Монгол и не назвал точной даты. Но развязка наступила гораздо быстрее.

На третий день после того, как Марат разбил колено, подрались Ваганов и Кандыбин. К этому дело шло давно.

Ганс, поделивший мир на две части — братву и лохов, считал, что с лохами можно вести себя как угодно и существуют они лишь для того, чтобы хорошо и сыто жила братва. По мнению Ганса, Ваганов и был одним их лохов, о чем не уставал повторять. Обманутый и обозленный на всю компанию золотоискатель вначале огрызался в ответ, а когда Кандыбин будто случайно пихнул его в воду, Ваганов, не раздумывая, кинулся на него.

Конечно, поединок был неравный. Если громадного, обросшего мясистыми мышцами Кандыбина можно было сравнить с кабаном, то худой, жилистый Андрей Ваганов напоминал разъяренного бродячего кота. Однако он ударил Кандыбина головой в живот, потом еще раз. Ганс, не удержав равновесия, грохнулся в воду, подняв тучу брызг. Мгновенно вскочил и бросился было на Ваганова, но к ним уже торопливо ковылял Марат, размахивая над головой пистолетом:

— А ну в стороны!

Ганс налитыми кровью глазами уставился на Андрея. За последние годы никто не осмеливался давать ему сдачи, да еще сбивать с ног! Он был готов растоптать, задушить лоха… если бы не зверское выражение лица бригадира. Марат понял, что его помощник сейчас искалечит единственного в бригаде настоящего золотоискателя и добыча будет окончательно завалена.

Первый раз за все время Марат достал из кобуры пистолет. Это был тяжелый "кольт” с длинным никелированным стволом, и я не сомневался, что он пустит его в ход, если кто-то рискнет не подчиниться.

Кандыбин, матерясь и вздувая мощные бицепсы на руках, отошел в сторону. Ваганов извлек из кармана мокрую пачку «Примы» и швырнул ее в воду. Я прикурил ему сигарету. От возбуждения Ваганова трясло.

— Что случилось? — спросил уже спокойней Марат.

— Да так, искупались немного, — отозвался Кандыбин. Он пытался улыбаться, но улыбка выходила жутковатая. Унижение было велико: получить плюху не от какого-нибудь опытного бойца враждебного клана, а от простого лоха! Но, кипя от злобы, Кандыбин понимал, что лучше превратить все в шутку. А дальше, мол, посмотрим…

— И я вот тоже поскользнулся, — похлопал себя по колену Марат. — До сих пор нога не сгибается. Ну ладно, одевайте сухую одежду и за работу. Водку за купание получите вечером… после того, как добычу взвесим.

Я почувствовал: Ваганов хочет что-то сказать. Может, отказаться от работы в паре с Кандыбиным. Но, предупреждая его, снова заговорил Марат:

— Я понимаю, нервы у всех на пределе. Но никаких склок не потерплю. Здесь работать-то осталось с неделю… от силы полторы.

— А через две снег выпадет, — добавил я.

— Так что в последние дни надо поднажать. Андрей, в помощь получишь Захара. Ничего не случится, пусть покидает старик песок. Ужин я как-нибудь сам приготовлю.

В тот вечер мы взвесили добычу. Двести шесть граммов золотого песка. А всего за семнадцать дней — три килограмма. Вдвое меньше, чем за первые две недели.

— Надо напрячься, — доставая за ужином вторую бутылку водки, снова твердил Марат.

Мы молча выпили и разошлись по палаткам. Было очень холодно, даже возле костра. Сырой туман наползал из ущелья, и просохшие за день одеяла снова набухали влагой. Я накрыл голову спальным мешком и постепенно согрелся. Рядом ворочался и вздыхал Захар. Игорь уже спал крепким сном. Он меньше кого-либо задумывался о завтрашнем дне. Наша таежная жизнь ему тоже порядком надоела, но он терпеливо выполнял свою работу и ждал, когда прилетит Монгол и заберет нас отсюда.

Марат, Кандыбин и Дорошенко часто собирались втроем и вели какие-то свои разговоры, замолкая при появлении кого-либо из остальных. Я не слишком обращал на них внимания, зато настороженно наблюдал за ними Андрей Ваганов. И у него были на то свои причины.

15

События следующего дня врезались мне в память до мелочей. Я даже запомнил, что по радио, после короткой информации о поездке генерала Лебедя в Чечню, передавали песенку в исполнении популярной певицы. «Голубые глазки, неземные ласки», — весело неслось из транзистора, и я механически подумал, что, наверное, это не очень умно — веселиться на всю страну, когда война еще не кончилась.

Мы, как обычно, работали в паре с Игорем. Метрах в ста пятидесяти от нас, выше по течению, возились с промывочным лотком Ваганов, Кандыбин и приданный им в помощь Захар. Опираясь на самодельную клюку, Марат подошел сначала к ним, потом, присев на камень, минут пять понаблюдал за нами.

— Идет дело?

— Идет понемногу, — отозвался Игорь, так как вопрос в первую очередь был адресован ему.

Старшим в нашей группе, несмотря на возраст, считался Игорь. Он был «своим», а я его лишь подневольным работником.

— Получше, чем вчера, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, — сказал Игорь.

— У Ваганова слабовато, — сказал Марат. — И вчера похуже было…

— А чего с бродяги возьмешь? Он сейчас на нас на всех злой как собака. Считает, что обделили, да еще вчера с Женькой сцепились. Спасибо, что ты вмешался, а то бы Ганс его урыл.

Марат ничего не ответил и долго рассматривал золотые чешуйки, которые мы намыли с утра.

— Ну ладно, — сказал он, возвращая Игорю замшевый кисет. — Работайте. Обед через час.

Марат неторопливо заковылял в сторону палаток. Но никакого обеда в тот день у нас не было.

Сначала я услышал пронзительный крик. Кричал Захар. За изгибом реки не было видно, что там происходит. Мы выскочили на берег.

— Дед тонет, что ли? — пробормотал Дорошенко, но я подумал, что опять сцепились Ваганов и Кандыбин. Так оно и вышло. Но дело получалось куда серьезнее, чем вчера. Кандыбин сидел и, привалившись спиной к камню, зажимал ладонью левое плечо. Штормовка набухла кровью. Андрей, весь мокрый, в разорванной рубашке, стоял в нескольких шагах поодаль. Волосы слиплись от крови, из разбитого носа тянулись две красные струйки.

От палаток в сопровождении Захара в нашу сторону ковылял Марат. Наклонившись над Кандыбиным, ощупал плечо. Тот дернулся от боли и застонал.

— Что у вас, б… опять случилось?

— Да вот он, — Захар показал пальцем на Ваганова, — Женьку лопатой уделал.

— Ты знаешь, что ключицу Гансу сломал? — вытирая платком с пальцев кровь, тихо спросил Марат.

— Догадываюсь, — хмуро ответил Андрей. — Только ваш Ганс перед этим меня башкой о камень ударил, а когда увидел, что не добил, попытался еще раз повторить. Не успел…