Тайник

— Это и нас касается, ведь арестована иностранка, — сказал Томми.

Да, поворот событий интересный, но полиция Гернси и тут в состоянии справиться собственными силами.

— Извините, — сказал он Деборе и Чероки, закончив разговор.

— И что же нам, черт возьми, теперь делать? — спросил Чероки скорее у себя самого, чем у остальных.

— Вам нужно найти человека, который не откажется поговорить с замешанными в этом деле, — сказал Томми в ответ. — Если бы кто-нибудь из моих людей ехал туда в отпуск, вы бы могли попросить их оказать вам такую услугу. Вы можете и сами этим заняться, но было бы лучше, если бы вам кто-нибудь помогал.

— А что нужно делать? — спросила Дебора.

— Задавать вопросы, чтобы узнать, нет ли свидетеля, которого пропустили. Надо выяснить, были ли у этого Бруара враги: сколько, кто такие, где живут, где находились в момент убийства. И еще вам нужен кто-нибудь для оценки качества добытой информации. Поверьте мне, полиция пользуется услугами таких людей постоянно. Кроме того, вам нужно проверить, не упущены ли какие-нибудь улики.

— На Гернси таких людей нет, — сказал Чероки. — Мы узнавали. Дебс и я. Сначала узнали, а потом пошли к вам.

— Тогда поищите в другом месте.

Томми послал Деборе взгляд, значение которого она хорошо поняла.

Человек, в котором они нуждались, у них был.

Но ей не хотелось просить мужа о помощи. И не только из-за его вечной занятости, но и потому, что Деборе казалось, будто всю ее жизнь Саймон только и делал, что спасал ее. Сначала в школе, когда над ней издевались одноклассники, а «ее» мистер Сент-Джеймс, тогда девятнадцатилетний молодой человек с обостренным чувством справедливости, застращал мучителей так, что им небо с овчинку показалось; и позже, когда она стала его женой, от которой требовалось только одно — быть счастливой. Она просто не могла взвалить на него еще и эту ношу.

Так что придется им с Чероки взяться за дело самим. В этом был ее долг перед Чайной и, что еще важнее, перед самой собой.

Когда Дебора и Чероки приехали в Олд-Бейли, на одну чашу весов правосудия впервые за последние несколько недель пролился солнечный свет, жидкий, как чай с жасмином. У них не было при себе ни рюкзака, ни сумки, поэтому получить разрешение на вход оказалось проще простого. Несколько вопросов привели их в нужное место — зал заседаний номер три.

На верхней галерее для посетителей почти никого не было, не считая троих припозднившихся туристов в прозрачных плащах-дождевиках и какой-то женщины, взволнованно комкавшей платочек. Под ними, точно декорация из исторического фильма, раскинулся зал суда. Вот судья в красной мантии, круглые очки в тонкой оправе придают ему строгий вид, кудрявый парик из овечьей шерсти спускается на плечи; он сидит на зеленом кожаном стуле, одном из пяти, которые стоят в дальнем конце зала на помосте, отделяющем судью от простых смертных. Вон те, в черных мантиях, — адвокаты и прокуроры, занимают переднюю скамью и стол, стоящий под прямым углом к судейскому. За ними расположились их помощники, младшие члены палат и адвокаты, не имеющие права выступать в суде. Напротив них места присяжных, а между присяжными и адвокатами, точно рефери, сидит судейский клерк. Прямо под галереей — скамья подсудимых, где как раз находился обвиняемый в сопровождении офицера полиции. Напротив него было место свидетелей, куда устремили свои взгляды Дебора и Чероки.

Прокурор как раз заканчивал перекрестный допрос свидетеля защиты, эксперта мистера Олкорта-Сент-Джеймса. Он то и дело заглядывал в какой-то многостраничный документ, называл Саймона сэром и обращался к нему «мистер Олкорт-Сент-Джеймс, будьте любезны», что подчеркивало его недоверие ко всякому, чье мнение не совпадало с мнением полиции, а значит, и прокуратуры.

— Вы, кажется, хотите сказать, что в заключении, выданном лабораторией доктора Френча, есть изъян, мистер Олкорт-Сент-Джеймс, — говорил прокурор, пока Дебора и Чероки пробирались на свои места в галерее.

— Вовсе нет, — ответил Саймон. — Я хочу обратить ваше внимание лишь на то, что количество осадка, обнаруженное на коже обвиняемого, вполне совместимо с его профессией садовника.

— В таком случае является ли, по-вашему, простым совпадением тот факт, что на коже мистера Кейси, — кивок в сторону человека на скамье подсудимых, чью шею Дебора и Чероки могли изучать со своего места на галерее, — были обнаружены следы того же самого вещества, которым отравили Констанцию Гарибальди?

— Поскольку «Алдрин» используется для уничтожения насекомых, а преступление было совершено в разгар сезона, когда сады изобилуют упомянутыми вредителями, то я вынужден повторить, что следы «Алдрина» на коже обвиняемого легко объяснить его родом занятий.

— И это невзирая на его длительную ссору с миссис Гарибальди?

— Совершенно верно. Невзирая.

Допрос продолжался еще несколько минут, и все это время королевский прокурор заглядывал в свои записи, а однажды даже проконсультировался с коллегой, сидевшим за спинами барристеров. Наконец он произнес:

— Спасибо, сэр.

И Саймон, в чьих показаниях защита больше не нуждалась, покинул свидетельское место. Едва начав спускаться, он бросил взгляд на галерею для посетителей и заметил там Дебору и Чероки.

Встретившись с ними в коридоре за дверью зала заседаний, он спросил:

— Ну что, как дела? Помогли американцы?

Дебора рассказала ему все, что они услышали в посольстве от Рейчел Фрайштат. И добавила:

— Томми тоже ничего не мог сделать, Саймон. Юрисдикция. И вообще, полицейские Гернси предпочитают обращаться в Корнуолл и Девон, когда им что-нибудь нужно. Метрополию они не любят. Не знаю, как тебе, Чероки, а мне показалось, будто они даже ощетинились слегка, стоило Томми только намекнуть, что он хочет помочь.

Саймон кивнул и задумчиво потянул себя за подбородок. Вокруг них шла повседневная жизнь суда по уголовным делам: спешили куда-то чиновники с папками документов, голова к голове прогуливались барристеры, на ходу обсуждая шаги, которые они намеревались предпринять для защиты своих клиентов.

Дебора наблюдала за мужем. Она понимала, что он занят поиском выхода из тупика, в который попал Чероки, и была благодарна ему за это. Ведь он мог бы просто сказать: «Ну что ж, так, значит, тому и быть. Возвращайся на остров и жди, чем дело кончится». Но это было не в его привычках. Однако ей не хотелось, чтобы он думал, будто они явились в Олд-Бейли исключительно для того, чтобы повесить на него свои проблемы. Наоборот, они пришли сказать, что уезжают на Гернси, как только Дебора заскочит домой и соберет кое-какие вещи.

Так она ему и сказала. Думала, он обрадуется. И ошиблась.

Услышав о намерениях жены, Сент-Джеймс мгновенно пришел к выводу: то, что она затевает, чистое безумие. Но говорить ей об этом напрямую было нельзя. Ведь она действовала из лучших побуждений и к тому же искренне волновалась за свою калифорнийскую подругу. Кроме того, с присутствием постороннего надо было считаться.

Сент-Джеймс с радостью разделил с Чероки Ривером еду и кров. Это было наименьшее, что он мог сделать для брата женщины, которая была лучшей подругой его жены, когда та жила в Америке. Однако это не означает, что Деборе можно играть в детективов с человеком, которого она почти не знает. Такие игры чреваты серьезными неприятностями с полицией. Или, не дай бог, встречей с истинным убийцей.

Однако Сент-Джеймсу вовсе не хотелось ставить Деборе палки в колеса, он только хотел немного поумерить ее пыл. Поэтому он отвел ее и Чероки в тихий уголок, где они сели, и сказал:

— А что ты собираешься там делать?

— Томми предложил…

— Что он предложил, я знаю. Но ты же убедилась, что частных детективов на Гернси нет и нанять там никого не удастся.

— Верно. Вот поэтому…

— Значит, пока ты не найдешь кого-нибудь в Лондоне, ехать на Гернси абсолютно незачем. Разве только для того, чтобы поддержать Чайну. Вполне понятное стремление.