Московские сумерки

При обыске арбатской квартиры обнаружили записные книжки с доброй сотней адресов и фамилий иностранцев, проживающих в Москве, а также более чем с двумя сотнями русских женщин.

– Ну и о чем это говорит, черт побери? – сказал Чантурия на совещании сотрудников отделения. – Макс Градский знаком со множеством иностранцев – это я еще могу понять. А вот к чему все эти женщины?

– Мужчины и женщины обычно собираются ради одного дела, – заметил Татарин, – любви. Давайте потолкуем с его приятельницей Светой, этой переводчицей.

В беседе сотрудников отделения Чантурия с офицером госбезопасности, курирующим институт, где работала переводчицей Светлана Калинина, ничего подозрительного не выяснилось. Она была членом КПСС, аккуратно посещала партийные собрания, была с товарищами искренней и открытой, работала много и хорошо, пользовалась уважением руководства института.

Чантурия решил поручить побеседовать со Светланой Орлову, сыграв на ее честности и открытости. Тот любил такие беседы. Светлана ему рассказала все, что знала.

– Тимур был прав, – доложил о результатах Орлов. – Там любовь.

– Она любит Градского? – удивился Чантурия. – Что за блажь у хорошей женщины? Понимаю теперь, как справедлива поговорка «Любовь зла, полюбишь и козла».

– Ну, это не совсем та любовь. Она скорее носит деловой характер.

– Она что, спит с ним?

– Да нет же. Просто деловые связи, бизнес.

По интонации, с какой Орлов произнес эти слова, Чантурия догадался, что тот не видит большой разницы между этими двумя занятиями.

– Расскажи поподробнее, что там у нее, – попросил Чантурия. На сердце у него стало грустно.

Орлов начал рассказывать. Светлана занималась тем, что знакомила западных бизнесменов с Максом Градским, а тот, в свою очередь, сводил их с молодыми москвичками, стремящимися обеспечить себе достаточно высокий уровень жизни – такой уровень, который в Москве доступен лишь людям с настоящими деньгами (это означало – с деньгами западных стран, иначе говоря, с твердой валютой), то есть высокопоставленным чинушам, уголовным элементам и, конечно, иностранцам. Вот Макс Градский и устраивал за соответствующую мзду встречи между смазливыми москвичками и страждущими иностранцами.

Чантурия лишь горестно покачал головой.

– Что за жалкое занятие, – тяжело вздохнул он. – Ты проверил ее показания?

– Нет еще. Но я в них не сомневаюсь.

– Я тоже. Ешь твою мать, тоже не сомневаюсь. Ну ладно, проверь.

Чантурия решил перепроверить, чем занимается Градский, побеседовав с выбранными наугад девушками из адресных книжек Градского. Они по-разному восприняли свое разоблачение: одни перепугались, другие отнеслись к нему более или менее спокойно. Но все подтвердили слова Светланы Калининой.

Настало время снова поговорить с Максом Градским.

Узнав, какие показания дали девушки, Градский уже не вспоминал свои байки, но остался по-прежнему самонадеянным и высокомерным. Зачем он пришел на день рождения официанта? Макс лишь пожал плечами.

– Официант из «Узбекистана» знает многих девушек и немало иностранцев. Ну а теперь, если вы намерены арестовать меня, найдите, что я сделал такого противозаконного, – нагло ответил он.

– А вы читали 226-ю статью Уголовного кодекса? – спросил Чантурия, взяв со стола небольшую книжечку в сером переплете и пролистав ее. – Сводничество с корыстной целью. Наказывается лишением свободы на срок до пяти лет.

– Какая корыстная цель? Девушки просто хотят приятно провести время. Законом это не возбраняется. Денег ни от них, ни от их друзей я не беру. Иногда мне, правда, делают подарки, так, маленькие сувениры в знак признательности…

– Они нам такие сказки не рассказывали. Иногда они платят вам в валюте. А за это полагается лишение свободы от трех до восьми лет. Статья 88-я Уголовного кодекса. Хотите, покажу?

– Так это их надо сажать на срок от трех до восьми лет. Никакой валюты я от них не получал. А разве она у них есть?

– А разве нет? А где же вы приобрели кожаную куртку, в которой были в кафе в тот вечер?

Макс опять недоуменно пожал плечами:

– Мне подарили.

– Кто подарил – иностранный «друг» или кто-то из девушек?

– Отец подарил. Он купил ее, когда ездил в Италию. Не изволите спросить его об этом?

– Свидетельницы утверждают, что платили вам в валюте за знакомство с иностранцами. Следовательно, срок от трех до восьми – ваш, и ничей больше.

– Посмотрим, дадут ли вам санкцию на арест. Для своей защиты Макс использовал одно обстоятельство, вернее – два. Во-первых, он изображал занятия своих знакомых девушек как легкое, приятное времяпровождение, не содержащее в себе ничего криминального.

Незаконно, конечно, получение в ходе таких занятий советскими гражданками «настоящих» денег – но это их забота, а не Макса Градского. Во-вторых, хотя проституция и преследуется в судебном порядке, но поди докажи, что то, чем занимались эти девушки, – это и есть проституция. Вряд ли суд станет напрягаться и искать зацепки, чтобы обвинить ту или иную девушку в проституции лишь ради удовольствия засадить за решетку сына первого заместителя министра.

Ну, а наличие иностранной валюты в кармане сына замминистра вряд ли является основанием для его ареста.

– А та женщина? – спросил Чантурия. – Ну та, которая пришла в кафе вместе с иностранцем? Это вы их познакомили?

– Никогда в жизни не видел ни ее, ни его. А жаль. За годовой контракт с такой женщиной, как она, я огреб бы тыщонку долларов, – ответил Макс. – Если сыщете ее, дайте, пожалуйста, мне знать.

– Я передал бы дело этого сукина сына в прокуратуру только из принципа. Пусть покрутится его отец.

– Полегче, полегче, Серго, – увещевал его Орлов. – На этом деле какой-нибудь следователь сделает себе быструю карьеру. Ты же знаешь, как они решают такие вопросы.

В разговор вмешался Татарин:

– А вы знаете, капитан, бизнес Градского может открыть перед нами довольно интересные перспективы.

– Интересные для оболтуса, который сам не может уложить бабу в постель, – рассмеялся Крестьянин.

Татарин не обратил на него никакого внимания и продолжал:

– А почему бы нам не примкнуть к его делу?

– Я не деляга, – ответил Чантурия. – А если бы и стал таковым, то уж дело Макса Градского вряд ли пришлось бы мне по душе.

– А вы только вообразите его связи: больше сотни добропорядочных девушек спят с иностранцами. И все они благодарны ему за услуги.

– А как же мы обратим их благодарность на себя? – спросил Крестьянин.

– Тимур, меня это не интересует, – резко сказал Чантурия.

– Но почему же? – возразил Орлов. – У Тимура стоящая идея. Почему бы не войти в дело к нашему Максу? Кто знает, может, в следующий раз Макс и впрямь сумеет подложить одну из своих девиц в постель к резиденту ЦРУ.

– Меня это не интересует, – повторил Чантурия. Но некоторые идеи не так-то просто похерить. Если они не интересуют Чантурия, то других могут заинтересовать. Сам полковник Соколов, узнав об идее Тимура, проявил к ней живейший интерес.

Таким вот образом Макс Градский и вылез из своего подполья и стал продолжать налаженный бизнес, но уже с новым партнером. Тщательно разработав ему правдоподобные причины неявки на беседы и придумав прикрытие, даже более надежное, нежели он в свое время выдумывал, сотрудники КГБ в конце концов представили Макса самому Бирману, который побеседовал с ним. Конечно же, о том, что он сын первого заместителя министра общего машиностроения СССР, ничего не было сказано. Бирман не нашел в Максе Градском ничего такого, что бы заслуживало интереса.