Иггинс и Кgrad

Было заметно, что она еле сдерживает рыдания.

– До гробовой доски, – повторил Данблез, налил себе вина и осушил стакан залпом. – Убью всякого, кто осмелится взглянуть на вас!

– О! – изумилась Жаклин.

– Я всегда любил вас!

– Вы уверены?

– Конечно! Знаете, как-то в Мексике одна женщина сказала мне, что я ее не люблю. Чтобы убедить ее, что это неправда, я убил ее мужа.

– Вы убили его?

– Три пули в голову, – небрежно бросил Данблез. При этих словах Жаклин вскрикнула.

– Послушай, – обратилась Монна Бамбош к Робетру Дартингу, – твои друзья говорят то, чего не следует говорить.

– А в чем дело? – встревоженно спросил Дальтон.

– Ничего, ничего, – попыталась замять разговор Жаклин.

– Но вы бледны! Почему вы дрожите?

– Это просто нервы. Впрочем, я действительно чувствую себя неважно. Мне лучше уйти. Я только порчу вам настроение.

Мы хором запротестовали. Она выпила немного вина и, казалось, успокоилась.

– Никогда не прощу себе, что сделал вам больно, – тихо заметил Данблез.

– Ничего, пустяки, – улыбнулась Жаклин.

Я заметил, что Дальтон разочарован. Ясно было, что Жаклин Дюбуа не будет говорить на интересующую нас тему.

Поль подозвал официанта.

– Принесите мне газету.

– В чем дело? – шепнул я.

– Ничего, – громко ответил Дальтон. – Надеюсь, господа, вы разрешите мне узнать, выбран ли мой друг Ланфлер от департамента Нижней Луары.

– Правда ведь, – отозвался Дартинг, – сегодня выборы. Я не понимал, какое отношение имеют выборы Ланфлера, если таковой вообще существует в природе, к убийству сенатора и к найденной в его письменном столе переписке Жаклин Дюбуа и Жака Данблеза.

Дальтон ожидал, рассеянно очищая мандарин.

Официант вернулся с газетой. Это был вечерний выпуск, и через всю первую страницу шел заголовок, на который я не обратил внимания, так как совершенно не интересовался ни внешней, ни внутренней политикой.

Дальтон взял газету и стал искать на второй странице результаты выборов в департаменте Нижней Луары.

Внезапно на глаза мне попался заголовок, от которого дрожь пробежала по телу. Я опустил стакан на стол.

Поль уже складывал газету. Но тут он тоже заметил заголовок и вскрикнул:

– Однако! Жак Данблез, помните, убийца…

– Что? – прерывающимся голосом спросила Жаклин Дюбуа.

– Покончил с собой в тюрьме.

Жаклин Дюбуа вскрикнула и так побледнела, что, казалось, вот-вот упадет в обморок.

Я взглянул на Ренэ Данблеза. Он как будто ничего не слышал или просто хорошо владел собой. Во всяком случае, никаких чувств не отразилось на его лице.

– Что с вами? – бесстрастно обратился к Жаклин Дальтон.

– Дайте мне, пожалуйста…

Она потянулась к газете, где сообщались подробности происшествия.

– Что с вами? – повторил Дальтон. Он тоже был взволнован.

– Этого человека я любила… – прошептала актриса. Поль молча протянул ей газету. Мы ждали. Жаклин Дюбуа читала. Внезапно она вздрогнула.

– Что за подлость! Какая низость!

– Что с вами? – снова спросил Дальтон, но уже нежно, почти по-отцовски.

– Мерзавцы, они обманули его! А он… Прости, Жак! Она бросила газету и, закрыв лицо руками, зарыдала. Роберт Дартинг взял газету и прочитал заметку вслух:

– «Смерть Жака Данблеза

Заключенный в тюрьме убийца покончил с собой. Жак Данблез, арестованный по обвинению в убийстве, сегодня покончил с собой. Труп обнаружил обходивший камеры надзиратель. Предполагают, что Жак Данблез повесился на собственном галстуке, перекинутом через оконную перекладину.

Обвиняемый должен был предстать перед окружным судом департамента Сены в ближайшую сессию по двойному обвинению в убийстве. Трагическая смерть его, очевидно, навсегда лишит нас возможности узнать истину о совершенных преступлениях.

Последнее сообщение. Заключенный не повесился. Он отравился. Неизвестно, откуда он достал яд. Ведется следствие.

На столике найдено несколько писем к друзьям и записка, адресованная судебному следователю.

Вот что она гласит:

«Господин следователь!

Я решил уйти из жизни. Мной руководит не страх перед наказанием. Я не виновен в приписываемых мне преступлениях и потому упорно отвергал все ваши обвинения.

Но меня сломила не улика, известная вам, а нечто другое… Вчера вы сказали мне, что найденные в письменном столе у господина Пуаврье письма передал сенатору не слуга Жаклин Дюбуа, а они были проданы ему неким Ривейро Бодальво, возлюбленным этой женщины. Итак, она продала (ради чего?) свидетельства и воспоминания о нашей любви… Мне в таком случае остается одно – удалиться со сцены.

Жак Данблез».

Жаклин Дюбуа продолжала рыдать, несмотря на попытки Монны успокоить ее.

– Да, да, – бормотала она. – Раз я убила Жака, я должна защитить его имя. Неужели я настолько труслива, что не последую за ним? Я девка, просто девка! Так он называл меня… Это верно… Он покончил с собой из-за меня. Он невиновен, а тот…

Дальтон рассеянно ковырял вилкой рыбу на тарелке.

– Мадемуазель, – сказал Данблез, хладнокровию которого я поражался, – вы говорите, что ваш возлюбленный обвиненный в ужасном преступлении, невиновен. Доверьтесь и расскажите все нам. Я близко знаком с министром иностранных дел и обещаю вам его поддержку, раз вы собираетесь обелить память человека, которого любили.

– Не сейчас… – прошептала Жаклин. Но я видел, что она колеблется.

– Мадемуазель Жаклин, – вмешался Дальтон, – мой друг Антонио Маргез – один из владельцев газеты «Время», которая, как вы знаете, с самого начала заинтересовалась этим делом. Я сам – школьный товарищ Иггинса и тоже к вашим услугам.

– Говори, Жаклин, – Монна погладила ее руку.

– Ну, хорошо, – сдалась Жаклин. – Эти письма украл у меня Ривейро Бодальво.

– А! – вздохнул Роберт Дартинг.

– Мы с Жаком познакомились пять лет назад. Четыре счастливых года, полных любви, пролетели как один миг. Однажды – как это произошло, неважно – Жаку показалось, что я изменила ему. Он ушел. Я была горда и не пыталась помириться первой, надеясь, что рано или поздно он вернется. Но мне очень хотелось увидеть Жака. В конце концов я написала ему, прося вернуть мои письма. Однако он не пришел, а прислал их по почте. Потом я узнала, что Жак обручился, и чуть с ума не сошла… И тут появился Ривейро…

– Вы не пытались встретиться с Данблезом? – спросил Дальтон.

– Только однажды.

– и?

– Он сказал, что между нами все кончено.

– Он знал, что письма украдены?

– Нет.

– А вы?

– Да, но мне стало это известно только недавно.

– Вы знали, кем украдены письма?

– Да.

– И знали также, с какой целью это сделано?

– Да.

– Чтобы продать?

– Да.

– Вы знали, зачем их купили?

– Нет.

– Их продали сенатору?

– Нет.

– Кому?

– Капитану де Лиманду.

Эта новость совершенно ошеломила Дальтона. Данблез глухо заворчал. Неужели наконец-то появился проблеск света?

Жаклин Дюбуа заплакала.

– Нужно уходить, – предложил Дартинг. Он вполголоса обратился к Дальтону:

– Тебе больше не о чем спрашивать?

– Нет. Дальше мы управимся сами. Проводи дам. Ренэ Данблез, не забыв о том, что должен до конца сыграть роль миллионера, заплатил по счету.

На улице мы расстались. Данблез немедленно отправился к себе в гостиницу, женщин Роберт Дартинг галантно усадил в свой автомобиль.

Дальтон взял меня под руку и мы медленно пошли по авеню д'Опера. Была теплая звездная ночь. Париж, казалось, спал.

– Странно, – сказал я, – такое впечатление, что эта новость тебя совершенно не волнует.

– Какая новость?

– Самоубийство Жака Данблеза.

– А! – небрежно бросил Поль и пожал плечами.

– Хорошо, что нам в ресторане попался именно этот номер газеты. Официант мог принести любой другой, и тогда ничего бы не вышло. Зато теперь…

Дальтон молчал.

– Куда мы идем? – спросил я.