Глубокое синее море

Глава 2

Мадлен Даррингтон Леннокс лежала в каюте «С» голой. Было темно и душно. Ее насторожила тишина, возникшая после того, как машины перестали работать. Что опять стряслось на этом идиотском судне? В сущности, ее мало интересовала причина остановки, но из-за нее могло не состояться свидание. А она вот уже полчаса как ждала Барсета.

Мадлен уже знала, что, когда корабль останавливается, в коридоре даже в полночь всегда появляются люди. Все непременно хотят знать, в чем дело, почему не плывем, и команда тоже поднимается на ноги, чтобы исправить неполадки. А Барсет слишком осторожен, чтобы дать себя поймать капитану или одному из его помощников. В обязанности стюарда никак не входит «обслуживать» своим вниманием женщин-одиночек, как бы велики ни были его способности на этот счет. Так что, возможно, он и не придет. Тогда, чтобы заснуть, ей придется принять три таблетки снотворного.

На корабле не было кондиционеров, которые здесь, в тропиках, все равно не принесли бы никакой пользы. К тому же Мадлен закрыла иллюминатор, так как он выходил на палубу. Она не любила, когда кто-нибудь заглядывал в ее каюту — независимо от того, был у нее Барсет или нет. Правда, в ногах ее койки находился вентилятор, который непрерывно посылал на разгоряченное тело струи воздуха, но свежести не приносил. Он лишь немного разгонял душный и спертый воздух.

Вентилятор продолжал жужжать, иногда из чрева корабля доносились какие-то металлические звуки, но в остальном все вокруг было тихо. Что будет, если Барсет не придет? Как она перенесет эту ночь? С таблетками или без них? Когда Мадлен оставалась неудовлетворенной, она буквально сходила с ума.

Наконец дверь каюты открылась, стюард проскользнул внутрь. Он не сказал ни слова, только с каким-то самодовольством щелкнул зажигалкой, чтобы прикурить для нее сигарету. Но она уже хорошо знала, что будет дальше. Бросив на нее довольный, оценивающий взгляд, он быстро снял с себя китель и брюки. Темнота не мешала его видеть — сухопарого мужчину среднего возраста, с острыми чертами лица и светлыми жидкими волосами, расчесанными на обе стороны от пробора, что позволяло скрыть залысины.

Сейчас он казался большим, светлым и расплывчатым пятном. Барсет протянул руку, дотронулся до ее бедра, и Мадлен сразу же потянула его к себе на койку, спросив безучастным тоном:

— Почему мы опять остановились?

— Да какие-то неполадки в машинном отделении — ответил он. — Во всяком случае, так говорит шеф.

— Опять в машинном отделении, — заметила она. — О, дорогой, ты такой приятный!

— Ты меня хочешь? — поинтересовался он.

— Я же тебя не разочаровываю, стюард? — Мадлен не могла удержаться от такого вопроса, хотя это и было рискованно. Один раз он просто повернулся и ушел в свою каюту. Так что она должна была терпеть его самомнение, и ей не оставалось ничего другого, как подчиняться. — Можешь быть уверен, мои страсти такого порядка, к каким ты привык, просто от природы я пуглива и стыдлива…

— Подвинься, — сказал он каким-то хмурым тоном.

«О, Цезарь! Оплакивать тебя пришли мы, а не восхвалять!» — подумала она, однако вслух не произнесла ни слова. Скорее всего, Барсет никогда не слышал о Шекспире, так что незачем терять время на цитирование великого драматурга.

Он улегся рядом с ней и начал поглаживать ее бедра.

— Да загаси ты свою чертову сигарету, — буркнул Барсет.

Дрожащей рукой Мадлен погасила сигарету. И даже дыхание затаила. О, Боже ты мой! Вдова человека, который окончил академию, служил на крейсере старшим офицером, ушел с почетом на пенсию… И вот теперь она вынуждена опуститься до дешевой интрижки со стюардом!

Карин Брук, занимавшая каюту «Д», проснулась, когда прекратилась вибрация корабля. Какое-то время она просто лежала, раздумывая о том, что на этот раз явилось причиной остановки.

Дверь ее каюты была заперта, но иллюминатор открыт. Однако она не слышала ни поспешных шагов, ни взволнованных голосов, которые могли бы свидетельствовать о несчастье. Когда Карин была маленькой, отец объяснил ей, что, если машины корабля, находящегося в море, по какой-то причине останавливаются, в этом нет ничего тревожного или опасного. А вот если она заметит, что машины с «полного вперед» внезапно переключаются на «полный назад», то должна как можно быстрее исчезнуть с носовой части корабля. «На этот раз, должно быть, опять случилась какая-нибудь мелкая авария в машинном отделении. С тех пор, как они вышли из Кали шесть дней назад, корабль уже останавливался дважды и один раз стоял целых двенадцать часов.

Несмотря на то что работал вентилятор, в каюте было ужасно жарко, ибо с того момента, как судно остановилось, в каюту не влетело ни малейшего ветерка. Если снять ночную пижаму и лежать совершенно голой, тогда, возможно, и будет полегче. Но в этом случае нужно встать и задернуть занавеску на иллюминаторе, потому что матросы начинают драить палубу рано-рано утром, и вид нагой спящей блондинки может привести их в полное замешательство. Даже несмотря на то, что этой блондинке уже тридцать четыре года. Проведя неделю в море, ни один матрос не станет обращать внимания на такие детали.

Потом она услышала, как открылась какая-то дверь, а затем раздались голоса — мужской и женский. Карин непроизвольно вздрогнула. Опять! Да еще в такой момент! Не могли придумать ничего лучшего, чем наслаждаться любовью именно в те минуты, когда на корабле царит полная тишина и все слышно через тонкую перегородку.

Карин Брук была смущена и в то же время разгневана. Это началось в первую же ночь после их отплытия из Кали. Она тщетно пыталась не слышать стоны и вскрики, вызванные любовным экстазом. Но даже зарывшись головой в подушки и чуть не задыхаясь в них, все равно все слышала. Миссис Леннокс было хорошо известно, что в соседней каюте есть пассажирка, но, видимо, ей не приходило на ум, что стенки между ними очень тонкие.

На следующий день Карин специально шумела в своей каюте, чтобы показать соседке, как все слышно, но все ее усилия оказались тщетными. На следующую ночь повторилось то же самое, а на третью — даже хуже. Теперь она просто боялась двигаться по своей каюте. Вначале Карин притворялась, будто спит, но через неделю и это стало невозможным. Вероятно, миссис Леннокс просто не осознавала, какие дикие стоны и крики она издает в экстазе, иначе ей было бы просто стыдно смотреть в глаза Карин, встречаться с нею на корабле. Хотя в данных обстоятельствах такое абсолютно нереально. На борту очень небольшого, старого грузового судна, их, женщин, оказалось всего две, а путь до Манилы предстоял еще очень долгий.

Когда в соседней каюте опять послышались стоны, Карин села на постели и схватила халат. Единственным выходом из положения было бежать из каюты. Она затянула пояс, сунула в карман сигареты, зажигалку, в темноте нащупала туфли и вышла в коридор. Без косметики на лице, непричесанная. Но Карин настолько обозлилась на то, что происходило рядом, что ей было безразлично, как она выглядит. Просто хотелось побыть где-нибудь в другом месте, пока не уйдет от соседки мужчина. Хотя и столкнуться с ним тоже было бы неприятно.

Карин даже подумывала о том, как бы перебраться в другую каюту, но не находила, чем обосновать эту просьбу. Кроме того, переселиться можно было только в двухместную каюту, а она заплатила за одноместную. Меандр» имел на борту четырех пассажиров и двенадцать посадочных мест. Все четыре одноместные каюты были заняты, все двухместные — пустовали.

Ее каюта была последней по коридору, со стороны штирборта. Выйдя, она никого не заметила. Свернув в другой коридор, прошла мимо столовой и вышла на палубу со стороны бакборта. Эта палуба была немного приподнята и называлась палубой для прогулок. Здесь находились пассажирские каюты, каюта стюарда, столовая и курительный салон. Этажом ниже располагались каюты команды, выше — офицеров и инженера, а также их столовая и радиорубка. Пассажирам разъяснили, что они должны пользоваться прогулочной палубой, в крайнем случае могут подниматься на верхнюю, но ни в коем случае не приближаться к мостику.