Парадиз–сити

— Если бы я считал иначе, — проговорил он, — я бы отговорил тебя от приезда сюда. Я бы не хотел, чтобы ты находился здесь, когда мы найдем тело.

— Информация, которой располагаешь ты, совпадает с той, что получил от своих стукачей Бартони? Или тебе все же известно больше?

— У старого хрыча хорошие источники, — ответил Фернандес. — Хотел бы я знать, откуда он их берет. Они и мне могли бы помочь распутать кое–какие висяки.

— Существуют две вероятности, — сказал Л о Манто. — Либо это дело рук какого–нибудь маньяка, либо ее похитили, чтобы продать в один из подпольных борделей. На маньяка — не похоже, иначе мы бы к сегодняшнему дню уже что–нибудь услышали.

— Нет, это явно не маньяк, — покачал головой Фернандес. — Моя бригада ищет твою племянницу с того самого момента, когда стало известно о ее исчезновении. За последнюю неделю на улицах не было замечено ничего такого, что имело бы отношение к девушке ее возраста и с ее приметами. Мы также просеиваем сквозь мелкое сито всех известных нам торговцев живым товаром. У нас тут широкие возможности, поверь, но никого, кто хотя бы отдаленно напоминал по описанию Паулу, мы не обнаружили. Поэтому я полагаю, что мы все же имеем дело с похищением.

— С меня они вряд ли смогут получить хоть какие–то деньги, — сказал Ло Манто. — Если бы я планировал похищение с целью выкупа, я бы присмотрел объект более перспективный, нежели коп из Неаполя.

— За все эти годы ты обошелся каморре в кругленькую сумму, — заметил Фернандес, — срывая их операции и здесь, и в Старом Свете. Ты превратился для гангстеров в круглосуточный банкомат, который то и дело пожирает их сбережения. Это плохо для бизнеса, а когда кто–то наносит ущерб бизнесу бандитов, они обычно дают сдачи.

— А этот мой новый напарник…

— Дженнифер Фабини, — сказал Фернандес. — Работает в отделе по борьбе с наркотиками. По крайней мере, работала до твоего приезда сюда.

— Как она восприняла новость о том, что теперь ей предстоит стать нянькой? — спросил Ло Манто.

— Скверно, — усмехнулся Фернандес. — Она разозлилась бы меньше, если бы я понизил ее до простого патрульного. Долго бушевала и орала, что не желает менять подгузники копу–макароннику, решившему показать свою крутизну в большом городе. А потом грохнула дверью и помчалась в спортзал. Не завидую я нашей боксерской груше.

— Похоже, любовь с первого взгляда между нами вряд ли возникнет, — проговорил Ло Манто, открывая дверь в общую комнату.

— Будет хорошо, если она не пристрелит тебя… с первого взгляда, — ответил Фернандес. — Однако дай ей время. Если я не ошибаюсь на ее счет, из нее выйдет коп не хуже нас с тобой, а может, даже и лучше.

— Если она и впрямь так хороша, то у нее есть все основания злиться, — сказал Ло Манто, пожимая руку друга. — Мне бы тоже не понравилось попусту терять время, исполняя роль няньки копа–макаронника.

* * *

Дженнифер Фабини стояла в раздевалке, вытирая с лица холодную воду после душа и глядя в запотевшее зеркало. В ее темных глазах плескался гнев. Позади нее одевались, готовясь к выходу на работу, три другие женщины–полицейские. Они вполголоса о чем–то переговаривались и время от времени громко смеялись. На Фабини были черные джинсы, черные кроссовки и тонкий черный лифчик. Ее светлые волосы были зачесаны назад и стянуты в маленький хвостик. Насухо вытерев лицо белым матерчатым полотенцем, она посмотрела на свое отражение и впервые почувствовала, что любимая работа загнала ее в западню.

Через две недели ей должно исполниться тридцать, и вот уже семь лет, как она работала в полиции, причем в течение последних трех лет — в ранге детектива третьего класса. С того дня, когда Дженнифер сдала последний выпускной экзамен в полицейской академии, она знала: ее работу будут оценивать через призму таланта и навыков ее отца, поэтому она не давала отдыха ни уму, ни телу, выжимая–себя до последней капли. Никто не должен был скривить губу, поставив под сомнение способности единственного чада Сэла Фабини.

Дженнифер ежедневно совершала часовую пробежку, нередко — по грунтовой дорожке вдоль Риверсайд–драйв, расположенной в нескольких кварталах от ее тесной, с единственной спальней квартиры, расположенной на третьем этаже дома без лифта. Она регулярно занималась кикбоксингом и находилась в шаге от того, чтобы получить черный пояс по карате. При росте в пять футов и пять дюймов Дженнифер весила сто пятнадцать фунтов, но знала, что может свалить мужчину гораздо выше и в два раза тяжелее ее. А в ситуациях, где физическая сила оказывалась бесполезной, она выходила из положения с помощью пистолета. Ее стрелковые показатели были выше, чем у всех ее коллег, в тире мишень для нее устанавливали дальше других, но даже при этом она неизменно оказывалась поражена с удивительной точностью.

Живя под гнетущим весом авторитета своего отца, который пригибал к земле даже ветеранов, Дженнифер делала все, чтобы стать отличным полицейским. Она не считала часов, работая над каждым делом до тех пор, пока оно не оказывалось окончательно раскрытым, она могла следить за подозреваемым сутки напролет, позабыв о пище и сне. Она старалась сводить ошибки к минимуму, понимая, что каждая из них будет многократно увеличена в свете славы отца, но если они все же случались, Дженнифер извлекала из них уроки и никогда не повторяла их впредь. Она посещала курсы в школе Джона Джея, изучая преимущественно новые методики расследования и технологии на базе анализа ДНК. Она читала книги по юриспруденции, занималась йогой, чтобы сохранить гибкость тела и остроту ума, изучала документы по давно раскрытым делам, выясняя, как другие детективы собирали воедино кусочки мозаики, приближая момент истины. Она не курила, предпочитала красное вино белому и ненавидела танцы. В числе ее слабостей была только одна: устроившись на огромной кровати, которая занимала большую часть ее спальни, с шоколадкой и любимым котом Майло на коленях, Дженнифер обожала смотреть старые полицейские шоу, которые транслировались по кабельному телевидению поздно ночью.

Внешне Дженнифер напоминала обоих родителей. В ней сочетались мужественные черты отца и чистая скандинавская красота матери. Детективы, с которыми она работала или коротала время в темных коридорах здания суда на Центр–стрит перед тем, как принести присягу, частенько пытались ухаживать за ней, но неизменно натыкались на непробиваемую стену, слыша в ответ «нет». Дженнифер положила себе за правило никогда не встречаться с мужчинами–полицейскими и никогда не отступала от него. Большинство ухажеров были либо женаты, либо пытались сгладить горечь недавнего развода, поэтому дать им от ворот поворот было легче легкого.

Из копов обычно получались ужасные мужья и еще худшие любовники, поскольку лишь единицам удавалось даже в свободное время отрешиться от профессиональных забот и расслабиться в компании женщины. А если эта женщина также носила полицейский значок и пистолет, перспектива достижения гармонии становилась и вовсе призрачной.

Одна из причин, по которой столь много женщин–полицейских встречались со своими коллегами мужского пола, заключалась в том — Дженнифер поняла это довольно скоро, — что с ними не хотели связываться мужчины, не имеющие отношения к полиции.

— Как только мы поступаем на полицейскую службу, наши шансы на удачную любовную связь сводятся практически к нулю, — как–то сказала Дженнифер ее подруга Кони Даттон, прослужившая в полиции восемь лет и недавно получившая чин сержанта. — Если свяжешься с копом, тебе придется выслушивать его нытье о жене, с которой он не может найти общий язык, или о бывшей жене, которая никогда его не понимала. Короче говоря, стандартный набор жалоб. И все это он станет вываливать на тебя ради одного — уложить тебя в кровать, где, возможно, если он не будет чересчур пьян или зажат, сумеет сделать хотя бы часть вечера более или менее сносной.

— Но тех мужчин, которые не служат в полиции, мы не очень–то интересуем, — сказала ей тогда Дженнифер. — По крайней мере, об этом говорит мой опыт.