Соблазны Джулии

В обоих этих случаях, а особенно во втором, оно должно было иметь конечным результатом прекращение этой связи.

Видимо, он надеялся, что как только Барзанти удалится, он займет его место. С другой стороны, он должен был понимать, что, если прекратится эта связь, его шантаж тотчас же утратит свою убедительную силу. Но страсть не рассуждает. И нам нужно вообразить Деметрио, теряющего голову и терзаемого желанием. А также жаждой мести. В возрасте двадцати пяти лет он впервые пришел в дом моей жены в качестве садовника, приехав из своей родной деревни, поблизости от Бергамо. Когда же я в свою очередь переехал на виллу Дзаккани-Ламберти и перевел туда свою контору, видя, что как садовник он не особенно загружен работой, я начал понемногу использовать его в качестве курьера, затем как служащего. Он ходил на почту, в банки, в другие конторы. Я понял, что он умен: когда ему нечего было делать, он читал отчеты о процессах, изучал кодекс и буквально погружался в трактаты по криминалистике. В конце концов я сделал его своим доверенным лицом. И должен сказать, что он всегда служил мне честно и с усердием, иногда доходил до того, что подсказывал тактику защиты, которая была для меня неприемлема только потому, что была слишком уж изощренной. Деметрио наделен воображением и интуицией, очень настойчив в доводах. Слишком много качеств, чтобы просто служить в садовниках. Он взял в жены горничную моей покойной супруги Терезу, которая была недурна в молодости, но через несколько лет стала старухой. Не надо забывать, что она на десять лет старше его.

В то время когда было совершено преступление, Деметрио было сорок с небольшим, намного меньше, чем мне. Он определенно считал себя красивым мужчиной и в собственных глазах был моим заместителем и доверенным лицом. Поэтому он мог счесть позволительным для себя возжелать жену своего патрона, тем более зная, что эта женщина уже сошла с прямого пути.

В ту субботу он отправил письмо в надежде, что ответ придет до четверга, как обычно через Терезу. В четверг утром, видя, что почта не принесла никакого письма на имя Терезы, он подумал, что Барзанти не принял во внимание его угрозу и полученное предупреждение. Значит, нужно было оказать давление на женщину.

Рано утром он уже настаивал, чтобы она не ехала в Милан после обеда и, должно быть, пытался запугать ее.

Именно тогда она и написала письмо, которое Сканкалепре нашел у привратницы с бульвара Премуда несколько дней назад. Письмо пришло в Милан с задержкой в несколько дней из-за почтовых неполадок, когда Барзанти уже уехал в Рим. Где-то около десяти часов утра жена вышла, чтобы отправить его. Деметрио, заподозривший какую-то хитрость, спустя час вернулся в дом, когда его жена уже ушла оттуда, и вновь повторил свои угрозы. Жена моя, очевидно, закричала, и Деметрио, потеряв рассудок, заставил ее умолкнуть навсегда.

Пройдя внутренней лестницей, он перенес труп в подвал. Пуговица, которую я нашел под кучей дров, оторвалась, очевидно, от костюма моей жены в тот момент, когда убийца опускал тело, которое нес на спине, на земляной пол подвала. Фолетти единственный знал о существовании цистерны возле каретного сарая и думал о том, как спрятать там этот столь неудобный для него груз. От выхода из подвала до самой цистерны его путь был скрыт от всех взглядов. Я был в суде, присутствуя на процессе, и не мог вернуться раньше полудня. Тереза была у себя дома и не должна была ничего заметить. У Фолетти, таким образом, было время, чтобы вернуться в дом, взять чемоданы, бросить туда ворох одежды и белья моей жены, не забыв и о маленьких женских сумочках. Он симулировал побег.

Я не, позабыл и о драгоценностях; сами по себе они не представляют большого капитала. Женщина, когда убегает, всегда старается взять с собой свои драгоценности. Потому он и воздержался от укладывания их в чемоданы, которые ни он и никто другой не должен был никогда откопать. Он закрыл их в маленькой шкатулке и зарыл в оранжерее, в большом цветочном горшке.

Следователь и Сканкалепре не шевельнулись, слушая этот длинный рассказ. Однако при новом откровении следователь воскликнул:

- Так значит, драгоценности найдены!

- Они найдены, - продолжал адвокат. - Несколько месяцев тому назад, когда я время от времени по ночам возвращался в парк. Обнаружив там труп, я больше чем когда-либо поверил, что там находятся и драгоценности. Деметрио сопровождал меня во всех моих поисках. Он заметил, что я ищу свою жену в парке под землей и, может быть, понял, что, исследовав все закоулки, я подобрался и к цистерне. Но он мог не беспокоиться: все мои открытия обращались против меня. Ясно, что именно у меня была причина совершить преступление. И я, естественно, никак не был заинтересован, чтобы пустить в ход судебную машину, погруженную в провинциальную дремоту.

Симулированный побег и отсутствие трупа спасали меня от обвинений. А драгоценности были для него средством, чтобы скомпрометировать меня и при случае представить вещественную улику против меня. Заметив, что я их настойчиво разыскиваю и начинаю обследовать оранжерею, он был вынужден сменить место их укрытия. Ему не хотелось их терять, так как, несомненно, лет через десять - пятнадцать он смог бы их продать без всякого риска. Равно как может случиться и так, что в один прекрасный день они потребуются ему, чтобы обвинить меня, а также отвести подозрения от себя самого. Достаточно будет сделать так, чтобы их "нашли" в моем кабинете.

В одну из ночей я заметил, что большой цветочный горшок сдвинут с места. Я приподнял его и под ним обнаружил что-то вроде неглубокой ямки, засыпанной рыхлой свежей землей. Таким образом, было совершенно ясно, что Деметрио унес драгоценности в другое место. Мне бы хотелось, чтобы он отнес их к себе домой. Но в его распоряжении находился весь парк Сормани, в который (и это важная деталь) Деметрио заходил, когда ему вздумается, так как уже несколько лет семейство Сормани доверяет ему заботу о своих цветах. Вот почему тень, которая чуть было не уложила на месте моего зятя, пришла со стороны стены, сопредельной с виллой Сормани. По ночам, впрочем, довольно рано, Деметрио входил через подъезд с улицы Ламберти, от которого имел ключ, и спускался в парк, чтобы проследить все мои передвижения, между тем как я немного позже, в свою очередь, входил через тот же подъезд и спускался в сад. Когда же он увидел, что мой зять вознамерился переделать старый сарай в гараж и что он вот-вот уберет слой земли и дерна, чтобы освободить старый настил и покрыть его бетоном, он понял, что будет обнаружена также и цистерна и найдена могила моей жены. Я тоже понял это и приготовился пережить тяжелые времена.

Нужно было срочно найти драгоценности и выявить тайник, ибо Деметрио мог ими воспользоваться против меня. Я в самом деле почувствовал себя в большой опасности. Тогда я спрятал письмо с моей поддельной подписью в досье Молинари, то есть в то место, где его могли отыскать не иначе как по моей подсказке, и стал ждать дальнейших событий. Деметрио, видимо, стало известно, что мой зять намеревается устроить засаду на ночного гостя.

- Именно так, - перебил его следователь. - Ваш зять говорил ему об этом, и Деметрио мог подумать, что Фумагалли хочет в одиночку захватить ночного гостя.

- Ввиду этого, - продолжал Эзенгрини, - он и решил заманить его в парк, подкараулить там и прикончить без большого труда. А когда бы инженера нашли с проломленным черепом, кого могли бы обвинить, если не меня?

И дочь моя прекрасно знала, что это я ночами слоняюсь по парку.

- Она действительно это знала, именно она увидела вас первой, - вставил Сканкалепре. - И сам Деметрио говорил об этом Фумагалли, уточнив, что будто бы видел вас, когда вы с электрическим фонарем что-то высматривали в оранжерее.

- Итак, все сходится, - сказал адвокат, - мы можем продолжать. После смерти инженера, если меня арестуют, я не премину все отрицать. Я не мог позволить себе открыто извлечь труп своей жены. Это ухудшило бы мое положение до невероятности. Работы по гаражу после преступления, скорее всего, прекратились бы. Моя дочь покинула бы виллу, и в той части луга трава продолжала бы расти Бог знает до каких пор. И цистерна хранила бы свою тайну. Но при всем этом Деметрио мог бы отправить меня на каторгу, спровоцировав обнаружение драгоценностей. Он мог бы предстать перед правосудием, как только было бы объявлено о моем аресте, с заявлением, что считает своим долгом передать следствию один небольшой пакет, который я будто бы просил спрятать. Впрочем, он еще может это сделать, поскольку не знает, что оба письма, которые спутали его карты, теперь найдены.