Мертвецы

– Да с какого хуя?

– Потому что я… – Я поболтал банку с пивом, подыскивая нужные слова. Но чувствовал, что подходит одно-единственное слово. – Потому что я зассал. Вот почему.

Легз посмотрел на меня. Я не смог выдержать его взгляд. Мне было стыдно, и я сильно порадовался, что в комнате почти темно и он не увидит, как я краснею. Но все равно, мне показалось, у него на губах промелькнула усмешка.

– Ты? – спросил он. – Ройстон Блэйк, начальник охраны «Хопперз»? Зассал, блядь? – Он издал губами звук, типа пернул, чтобы показать, что мысль идиотская. Но потом до меня добрался запах, и я понял, что он действительно пернул.

– Ни хера себе круто, Легз, – сказал я, разгоняя запах.

– Ну, извиняй. Пироги, все такое.

– Слушай, я тут не фигней страдаю. Я правда зассал. Все просто.

Мы еще помолчали. Но это была не та тишина, когда два друга могут сидеть рядом и не париться по поводу разговора. Тишина, заполненная бардаком и газами. Потом Легз встал. Подошел к окну и выглянул на улицу. Даже днем из этого окна смотреть было особо не на что. Пара кирпичных стен и несколько труб, ну и голуби, если повезет. А уж ночью и того меньше. Но он все равно выглянул.

– Ты не зассал, – сказал он. – Ты просто позволил всей этой херне тебя запарить.

Я подумал об этом. Я знал, что это не так. Я зассал, просто и тупо. Но я все равно подумал о его словах. «Позволил этой херне меня запарить», – сказал он. Может, отчасти и так.

Он отошел от окна и начал расхаживать по комнате, руки за спиной, сигарета в зубах. Когда он снова заговорил, голос у него был такой, к которому лучше прислушаться, никак иначе.

– Знаешь, у некоторых парней только и есть, что репутация. Гордые парни. Люди чести. В Мэнджеле всегда такие были. Ну, в старые добрые времена, по крайней мере. И если у такого парня отнять репутацию… Ну, это, типа, то же, что жизнь.

Он переложил сигарету из одной руки в другую, для наглядности. Потом походил еще немного, обдумывал следующую реплику.

– Можешь меня поправить, если я ошибаюсь, но думаю, ты как раз из таких, Блэйк. Типа, человек репутации.

Я пару секунд пялился в пространство. Человек репутации. Я такого о себе уже давно не думал. Но звучало вроде правильно.

– И теперь тебе хреново, потому что по твоей репутации нанесли удар. А когда репутации шандец, тебе тоже шандец. А Мантоны в шоколаде. И че, так дальше и будет, Блэйк? Ты сильно счастлив, что они в шоколаде, а тебе шандец?

Я даже не сразу заметил, что качаю головой. А как заметил, начал качать еще сильней.

– Нет, бля, конечно, нет.

– И что ты собираешься со всем этим делать?

– Не знаю. – Я поднес банку к губам и попытался хлебнуть. Банка была пустая. Тогда я закурил. Но как ни затягивайся, это все равно не пиво. – Че-то у меня бардак в башке.

– Нет такого бардака, который нельзя разгрести. Тут не надо особо много думать, Блэйк Нужна только смелость. Что в первую голову делает такой мужик, как ты, если тебя кто-то расстроит?

Я хотел быть предельно честным, так что я подумал секунд двадцать, прежде чем ответить.

– Навешаю пиздюлей.

– Именно.

– Но я не могу навешать пиздюлей Мантонам. Их трое, и это самые крутые…

– Можешь, если их достанешь по одному.

– Я… но… – Зажженный конец сигареты был где-то в дюйм длиной и начинал светиться ярче, когда я затягивался. Он был как маяк, указывавший мне путь туда, где стоял Легз. «Слушай его, – говорил маяк. – Легзи знает, что к чему».

– Поверь мне, Блэйк. Выцепи одного из них. Верь мне. И верь себе.

Вот так и было, так разговор и сложился. Некоторые его слова еще сколько-то звучали у меня в башке. Особенно про то, что нужно верить ему и себе. Не знаю, может, я отрубился, но что-то случилось. Темнота стала темнее. Стало так темно, что почти все исчезло. И Легза на диване больше не было. Я не был уверен даже, что остался сам диван. И не знал, что случилось с моей сигаретой. А потом заметил в темноте кое-что, чего там не было раньше. Вроде как лица.

Но я не был полностью уверен. Они почти все прыгали по комнате, хотя теперь это была не совсем комната. И я теперь точно увидел, что это лица парни и девахи – белые щеки, открытые глаза, раззявленные рты, как будто по телеку показывали что-то, что им не нравилось, но они все равно не могли оторваться. Конечно же им показывали меня. И это была толпа около «Хопперз».

Я свернулся калачиком и съежился. Я знал, что до меня доебывается совсем не Мантон. Это была толпа. Она шипела, плевалась, глумилась надо мной. Мне нужно было что-то сделать. Мне нужно было вправить им мозги.

А потом наступило утро.

Шея у меня затекла, а во рту было так погано, будто туда всю ночь ссали. Я сел и потянулся. Легза на диване не было. Я слышал, как он храпит где-то неподалеку, так что решил, что он пошел спать к себе в койку. Я отправился на кухню и выпил пинты две воды, потом закурил и заглянул в холодильник. Там было полно пива и пирогов. Я посмотрел на это все, подумал, закрыл холодильник и вышел из квартиры, аккуратно закрыв за собой дверь. На часах была половина пятого. Для меня рановато, так что я решил вернуться и еще поспать в кресле. Но потом поглядел по сторонам.

Солнце уже взошло. Всю ночь шел дождь. Шифер на крышах блестел, как вода в спокойной реке. И пахло землей и свежестью, хотя вокруг дома Легза не было ничего, кроме бетона и камня. Я спустился по ступенькам и пошел к «Хопперз» забирать тачку.

У меня были дела.